Вот это да! Впечатляющее замечание. Где это она нахваталась таких мыслей? Не Розалинда же их внушила, ведь ее матери герцог верен уже двадцать лет.
– Значит, ты мечтаешь обменять вероломное величие страсти на скучную надежность брака?
– Именно так. Я хочу жить простой и непритязательной жизнью с хорошим парнем, который будет честно делать свое дело и не станет мешать мне заниматься тем, чем мне хочется.
– Подобных браков не существует, – отрезал Питер. – И вот еще что: ты не задумывалась над тем, что у тебя никогда не будет «дюжины ребятишек», если муж и вправду оставит тебя в покое?
Лицо девушки порозовело.
– Начнем игру, Питер. Твой ход.
Они сыграли еще одну партию, и Габриэлла снова выиграла. Потом явился Гюнтер и пригласил их в гостиную на чай.
– Иди, Гюнтер, мы сейчас спустимся, – выпроводила его Габриэлла и закрыла дверь.
Питер хмуро посмотрел на нее. Габриэлла вовсе не выглядела влюбленной, а это значит, что Розалинда сразу же догадается, что в обольщении он . не продвинулся ни на шаг.
Девушке не понравилось выражение его лица, и она озабоченно спросила:
– Что такое? У меня что-нибудь не в порядке? – ее руки беспокойно пробежались по корсажу и юбке.
– Все в полном порядке, – Питер закусил губу и окинул ее унылым взглядом. – В том-то и дело, что у тебя все в абсолютном порядке. Ты выглядишь… нетронутой, что ли. А этот факт Розалинда наверняка использует против меня, – он лукаво улыбнулся. – Ведь она полагает, что я знакомлю тебя с радостями любви.
– О, да, это действительно проблема, – мысли ее лихорадочно заметались, ища выход из положения. Секунды складывались в минуты, их опоздание становилось уже просто неприличным, а Габриэлла так ничего и не придумала. Ничего, кроме… – Раз уж я выгляжу нетронутой, – пробормотала она, – Значит, вам нужно меня «тронуть».
Граф, смакуя каждое движение, подошел ближе и провел пальцем по ее щеке. Он почувствовал, как она напряглась, и придвинулся еще ближе. Ведомый инстинктом, Питер вытащил одну за другой несколько шпилек из ее высокой прически, затем слегка измял рукава и оборки лифа и удовлетворенно поглядел на дело своих рук.
Габриэлла поймала себя на мысли, что ее так и тянет склониться к нему, что ей приятны его прикосновения… А когда граф занялся рюшами, прикрывающими грудь, она знала, что должна запротестовать, но не могла выдавить ни единого слова.
Когда Питер, наконец, убрал руки, девушка подняла глаза и встретила зовущий, теплый, ласкающий взгляд. Взгляд, которого она избегала в течение последних двух часов.
– Вы закончили? почему-то шепотом спросила она.
– Не совсем. Думаю, надо добавить кое-что еще. О, да, еще одна совсем маленькая деталь.
– А вы уверены, что это необходимо? – заподозрила неладное Габриэлла. Больно сладок был его голос.
– Да. Это совершенно, совершенно необходимо.
Прежде чем девушка успела опомниться, Питер наклонился к ней и поцеловал в губы. То, что он испытал, было похоже на прогулку по цветочному лугу в жаркий июльский день. Питер Сент-Джеймс никогда не чувствовал ничего подобного, и чем дольше длится поцелуй, тем сильнее становилось ощущение блаженства.
Габриэлла чувствовала почти то же, что и он, только ей поцелуй напомнил не цветочный луг, а свободный полет. Она словно вознеслась ввысь к облакам и яркому солнцу.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Его губы оторвались от ее губ, и она замерла в кольце его рук не в силах пошевелиться. Он заглянул ей в лицо и удовлетворенно кивнул.
– Так-то лучше. Теперь ты выглядишь как надо Волосы чуть растрепаны, глаза блестят, платье измято.
– Ну и прекрасно, – отозвалась Габриэлла. Она и в самом деле прекрасно себя чувствовала.
Они рука об руку спустились по лестнице, наслаждаясь произведенным фурором. Чаепитие прошло как обычно, и в шесть часов граф откланялся, Габриэлла еще немного посидела с дамами, а потом поднялась к себе. Ей не терпелось остаться одной и осмыслить то, что произошло.
Когда Габриэлла удалилась, Розалинда откинулась на спинку кресла и вопросительно посмотрела на подруг.
– Ее прическа была, мягко говоря, в беспорядке, – вежливо заметила Женевьева.
– Он целовал ее, вот волосы и растрепались, – усмехнулась Клементина.
– Скорее лапал, – фыркнула Ариадна. Они обратили взгляды на Розалинду и после секундной паузы услышали ее мнение.
– Что ж, по крайней мере на сей раз ее не стошнило, – констатировала она. – А это уже не так плохо.
Войдя в будуар, Габриэлла повалилась на кровать и мечтательно уставилась в потолок. Он ее поцеловал! По-настоящему поцеловал, а не просто прикоснулся губами к щеке. О, теперь она понимает, почему во всех романах и пьесах поцелую придается такое большое значение. Это было чудесно, восхитительно, необыкновенно…
Она села и встряхнулась, разгоняя чувственный дурман. Как ни прекрасен был поцелуй, но собственная реакция на него ее все-таки удивила. Что это? Уж не испытывает ли она к графу романтического влечения…
