Гладкая кожа, нежные бедра Иден, сладость ее поцелуев – блаженство, сравнимое с болью, сладкой болью. Рэм прижался губами к ее макушке, стал нежно скользить по волосам, коснулся уха. Усталая улыбка появилась на лице.
Иден еще раз потерлась бедрами и грудью о его тело, прежде чем отдаться туману сна. Рэм некоторое время наблюдал за ее умиротворенным лицом, думая о том, что никогда еще ему не было так тепло и хорошо. Последняя мысль перед тем, как уснуть – эти сладкие минуты ему подарила милая Иден Марлоу…
Последние отблески заходящего солнца проникли в каюту, когда руки Рэма вновь пробежали по изящному телу жены. Она принадлежит ему… И жажда обладать ею подавила все остальные чувства…
Пальцы Рэма коснулись соска, тот отвердел и ожил. Его ладони ласкали спину, изгиб талии, затем спустились к бедрам. Обеими руками, застонав от возбуждения, он сжал ягодицы Иден. Вздрогнув, та перевернулась на спину, губы Рэма устремились вперед за ее грудью.
Тепло сна уступило место восхитительным токам удовольствия, бегущим по всему телу. Ее ресницы вздрогнули, она увидела мужа, целующего ее грудь, и покраснела от удовольствия. Он вновь хочет ее, и она готова ответить на его страсть.
– О Рэмсей, опять, – прошептала она, ища его губы и раскрываясь навстречу горячему желанию. – Ты ненасытен…
Ее тело соблазнительно задвигалось.
ОПЯТЬ… ОПЯТЬ… Она сказала «ненасытен» – слово, которое он слышал, когда говорили о его развеселом отце. Ненасытен… Ненасытен… Неужели он, Рэм, такой же? Эта мысль подействовала, как холодный душ.
Рэм отпрянул, бросив взгляд на розовую грудь Иден, опухшие от поцелуев губы, полусонные глаза с большими зрачками. Ее руки обвили его шею, сквозь полураскрытые губы виднелся кончик языка. Всплеск желания пронзил Рэма, тело напряглось. Желание пульсировало, заслоняло все. Он замер, пораженный своими чувствами.
Что он делает? Спит с нею… хочет обладать во второй раз? Боже… Вновь! Когда закончит, будет опять хотеть ее. И опять. И вскоре не сможет думать ни о чем другом, он и так уже близок к безумию. А потом превратится в тяжело дышащее, истекающее похотливой слюной животное, опасное для всех женщин, которые попадаются на пути. Как старый Гаскелл!
Неожиданно Рэм соскочил с постели. Мускулы еще трепетали, но желание угасло.
– Рэмсей? – Иден приподнялась, натягивая одеяло на обнаженную грудь. – Что случилось?
Смятение наполнило ее, она нахмурилась. Рука, протянутая к мужу, застыла в воздухе.
Рэм уставился на ее ладонь, по спине пробежал холодок. Иден опустила руку, плотнее завернулась в одеяло. Возникла неловкая пауза.
– Нет! – Рэм бросился к своему килту, обмотал вокруг бедер, резким жестом застегнул пряжку. – Ты вновь это делаешь со мной! Ты – со своими мягкими волосами, ароматной кожей. Ты истощаешь мое терпение!!!
Рот Иден открылся, глаза расширились. По спине и плечам пробежали мурашки. Она содрогнулась, его слова ударили, словно хлыст.
– Ты превратила меня в похотливое животное!
– Я превратила тебя… – прошептала она, пораженная до глубины души.
– Ни в одной женщине нет столько дьявольского очарования. Только ты, Иден Марлоу, заставляешь кровь быстрее бежать по жилам! Я не могу противостоять сатанинскому наваждению. Да, ты дочь Констанции – живое искушение человеческой морали! И ужасное доказательство, что старый Гаскелл искал дурака, который поддастся этому наваждению!
– Что?! – в голосе Иден звучало недоверие, стыд обжег обнаженную кожу. Но не столько унизительным было ее голое тело, сколько то, что тепло его объятий оказалось коварным обманом. – Я… никогда ничего не делала, чтобы соблазнить тебя! Никогда!
Рэм склонился над постелью, в глазах сверкали молнии, грудь тяжело вздымалась.
– Я видел, ты зовешь меня – глазами, движениями бедер. Ни одна приличная женщина, боящаяся Бога, не ведет себя так с мужчиной! Ни одна ЛЕДИ не стонет и не извивается под мужчиной так, как ты!
– Но ты мой муж… – Иден прижала руку к губам и в ужасе уставилась на Рэма. Она подарила ему свою невинность, следовала за его страстью, полагая, что так и должно быть между мужчиной и женщиной. Есть ли в ее крови нечто, что заставило перепутать низкие телесные желания и услуги благовоспитанной жены? Несмотря ни на что, Иден уже начинала надеяться, что сможет быть его женой, по крайней мере, в постели дарить наслаждение и получать удовольствие. Будь проклято ее несчастное, слабое, коварное сердце!
– Как смеешь ты стоять здесь, подобно тени царя Давида, и обвинять в том, что сам заставил меня делать! – закричала она, тоже спрыгнув с постели. Пальцы прижимали к груди одеяло. – Твоя страсть к деньгам заставила меня выйти за тебя замуж. А теперь ты обзываешь меня шлюхой за то, что я разрешаю тебе спать со мной! – она подошла ближе. – Ты гнусный лицемер! Низкий, подлый, похотливый! Жениться на мне, как на корове, для производства себе подобных, а теперь презирать… – со всей силы она залепила ему пощечину. – Больше не смей ко мне прикасаться!
Рэм стукнулся головой о потолок, и боль добавила силы пальцам, сжавшим обнаженные плечи жены. Лицо превратилось в разъяренную маску.
– Я никогда больше не буду спать с тобой, женщина! И не собираюсь держать тебя под замком! Лучше потерять Скайлет, чем свою душу! – он толкнул ее на постель и, рванув дверь так, что та чуть не слетела с петель, выбежал из каюты.
Иден опустилась на пол, закрыла лицо руками. Мир рушился, она была даже не в силах плакать. Обвинения Рэма ранили душу. Он презирает ее, считает низкой и безнравственной соблазнительницей, плетущей сеть, куда попадают мужские души. Считает, что она не жена, а собственность, которую он получил по условиям сделки, собственность, от которой готов отказаться ради спасения души. Иден затрясло, она плотнее завернулась в одеяло, чувствуя, что ей не согреться.
Гнусный грубиян! Он считает, что она сидит в засаде и только и ждет, как бы затянуть мужчину в омут – в свою постель. А она даже никогда не целовалась с другим человеком. Возможно, будь у нее хоть немного опыта, она смогла бы его раскусить, догадаться о грязных намерениях и защитить себя. И смогла бы понять – Рэмсей Маклин разбудит в ней страсть, таящуюся в горячей крови.
Ужасная мысль пришла в голову. Только ли Рэмсей Маклин может возбудить в ней тайные желания? Возможно, она вообще не защищена от мужчин, и чувственность растет в ней мощным злаком. Рэм сказал, что она – истинная дочь Констанции. Жар охватил все тело, когда Иден вспомнила, что случайно услышала в тот далекий день в кабинете отца. Констанция, ее мать, сама проявила инициативу! Шепот матери звучал в ушах. Иден потрясла головой. Именно горячая кровь Констанции, по-видимому, и породила ту цепочку событий, в результате которых Иден оказалась на борту «Эффингхема». И эта кровь течет в ее жилах! Иден содрогнулась от страха.
Несколько позже в сердце зародился гнев. Он высушил слезы, остудил кровь. Иден решительно встала, пересмотрела свою одежду и выбрала скромное платье с высоким воротником, украшенное муслиновой каймой, с широкими рукавами, сужающимися к запястью. Это было самое закрытое платье, наиболее подходящее для леди, и ей хотелось доказать – Рэмсей Маклин не прав.
До того, как он вторгся в ее жизнь, Иден никогда не видела обнаженного мужчину, никогда не кричала, никого не била по лицу. Да она бы просто умерла, если бы такие слова, как «гнусный негодяй» или «шлюха», ей довелось высказать вслух. Теперь спокойно говорит и думает о похоти, чувственности и всем том, что связано с телесной любовью. Только дать намек, и она готова выгибаться в мужских объятиях. Она не в состоянии отвечать за свои чувства. Нет, Иден с трудом узнавала себя!
Она выпрямилась и приняла решение взять себя в руки. Рэм увидит, что не смог загнать ее в угол. Увидит сегодня за ужином. Но дверь не поддалась. Иден дернула еще раз.
Негодяй! Он запер дверь! Ее грудь вздымалась, рот перекосило, кулаки сжались. Иден забарабанила в дверь. Но пострадали только ее собственные руки. От резкого удара о дерево костяшки пальцев заныли, боль прошла по телу. Она закусила губу и легла на постель, не в силах стоять на ногах. Подбородок задрожал, дыхание стало прерывистым.
– Я просто вещь для этого подонка! Запертая в клетке! Потому что нужно спасать мир от похоти! Я даже
