– Вон там, – одна из женщин кивнула в сторону дощатой двери.
Иден распахнула дверь, которая жалобно заскрипела. Несколько мужчин, большинство в килтах, некоторые в шерстяных штанах, собрались в дальнем углу сарая, Иден направилась прямо туда.
Женщинам у чанов вскоре была предоставлена возможность увидеть чуть ли не весь «свет» Скайлета, который сопровождал Иден – толпу любопытных. Женщины переглянулись и, бросив работу, тоже направились в коровник.
Напряжение висело в воздухе, словно утренний туман, и большинство мужчин уловили это еще до того, как Иден подошла ближе. Подбородок девушки был гордо вздернут.
– Лейрд Гаскелл, – ей удалось вложить в эти слова и презрение, и насмешку. – Мне нужно поговорить с вами.
Гаскелл сидел на корточках рядом с телкой, чуть поглаживая животное, которое тужилось, желая воспроизвести на свет потомство. Маклин почесал бороду, затем посмотрел на скотника.
– Нужна веревка, – сделал он вывод. – Пора ей помочь.
Пока скотник и другие занялись поисками веревки, Гаскелл встал, скрестил руки на груди, из-под тяжелых век глядя на Иден.
– Гаскелл! – громко сказала Иден, чувствуя, что теряет самообладание. – Я сказала, что хочу поговорить с вами!
– Да, да. – Телка явно интересовала его больше, чем разъяренная невестка.
– Прикажите своему конюшему дать мне лошадь. Сейчас же.
– Нужны потуги, ребята, – лицо Гаскелла оживилось, когда веревку закрепили между досками и, обмотав животное, начали тянуть. – Вложите все силы, ребята. Леди нужна ваша помощь.
Иден вновь как будто ударили.
Через секунду теленок выскользнул из чрева матери и шлепнулся на солому. Раздались одобрительные возгласы, грохочущий смех Гаскелла. Он встал на колени, взял на руки дрожащего теленка и поднес к морде телки, чтобы та его облизала.
Он поднял хмурый взгляд на пунцовое лицо Иден.
– Если есть хорошая телка, будет и хороший теленок.
– Что?! – ее глаза округлились. – Что?!
– Я сказал… – он перешагнул через теленка и прошел рядом с Иден.
– Я слышала, что вы сказали, – ее голос был похож на шепот. – И все слышали тоже! – она махнула рукой в сторону увеличивающихся рядов слушателей. Подбежал тяжело дышащий Терранс, его глаза были широко раскрыты. Ему успели доложить о назревающем конфликте.
– Женщина, – Гаскелл нахмурился.
– Мне нужна лошадь, и она у меня будет. Даже если для этого придется кое-что сказать, – она надвигалась на Маклина, в упор глядя ему в лицо. – Гаскелл Маклин, вы редкостный негодяй, пошляк, распутник, грубый, наглый старый козел, который пользуется для утоления своей похоти услугами тех несчастных, что ему служат, – она указала пальцем на свою свиту. – Вы также невежественны, невоспитанны, от вас воняет, как… – она фыркнула и сморщила нос от отвращения. – От вас воняет, как от старой пивной бочки! И даже если вам это все неизвестно, то уж ОНИ это знают!
– Придержи язык, женщина, пока я не разозлился, – Гаскелл покраснел, пораженный ее речью. – Или…
– Или что, дорогой свекор? Вы снова оскорбите меня? Будете обращаться, как с грубой шлюхой, у которой нет ни гордости, ни чувств? Или издеваться надо мной, что вы позволяете себе с тех пор, как я ступила на землю Скайлета, вошла в ваш гнусный дом? Вы, пьяный мерзавец, распускающий руки, даже если перед вами жена сына!
– Кажется, тебе действительно нужна взбучка, женщина, – прорычал он, надвигаясь на нее.
Иден попятилась и наткнулась на глазеющую Карину. Почти не видя ничего от ярости, Иден выхватила кинжал из-за пояса девушки.
– Ты больше не притронешься ко мне, Гаскелл. Или тебе придется за это дорого заплатить, – прошептала она, сжимая сталь. Леди в ней была готова упасть в обморок. – И никто из твоего гнусного, отвратительного дома! Это место – свинарник, мой лейрд, потому что его хозяин – свинья! Слуги наглы и злорадны, не знают даже простых правил поведения, не говоря уже об этикете. Об уважении и цивилизации здесь не слышали, христианское милосердие позабыто, даже еду подают, трясясь от жадности над каждым куском! – ее голос становился все громче, казалось, звонкие ноты долетают до каждого отдаленного уголка. – Надо мной смеялись, оскорбляли всеми возможными способами. Не обращали внимания на просьбы, обвиняли во всех семейных неурядицах! Все самое несправедливое обрушилось на меня. Я – жена Рэмсея, вашего единственного сына, – она указала пальцем на Гаскелла, затем на багрового Терранса, Маккей, дрожащую Майси. – Я та, кого выбрали в жены вашему лейрду! И никто не имеет права обращаться со мной хуже, чем с незаконнорожденным отпрыском рода Маклинов! – она глянула на Карину, которая покраснела и отвела глаза.
Иден надвигалась на Гаскелла, ее глаза горели дьявольским огнем. Лейрд сделал шаг назад.
– Вы – единственный, кто во всем виноват! Вы затащили мою мать в постель много лет назад! – она услышала, как публика затаила дыхание. – Вы завещали Рэму или иметь от меня наследника, или потерять Скайлет!
Ярость, кипевшая в ней, заставила забыть, что она стоит в вонючем сарае, потрясает кинжалом, наступая на своего свекра, и называет себя производительницей. Иден никогда не думала, что можно получить головокружительное удовольствие, если смести все преграды светскости. Она была вне себя, ощущая при этом сладкое освобождение.
Гаскелл, онемевший от ярости своей невестки, обнаружил, что уперся в коровий зад. Он уже списал Иден, как неудачное вложение, прокисшее молоко, женщину, предназначенную только для тех, у кого есть особый вкус к подобным особам.
– Теперь, женщина… – начал он угрожающим тоном, но на лице четко отразилось, что он явно проводит переоценку невестки и ее места в Скайлете.
– Верно! Я женщина! И жена! Несмотря на всю подлую подоплеку моего брака. Ваш сын спал со мной в брачную ночь! – и что-то заставило ее добавить: – Во всех смыслах этого слова!
Все зашептались, Иден увидела, как вздрогнул Гаскелл и безжалостно повторила:
– Во всех!
Поигрывая кинжалом, Иден повернулась и встретила испуганный взгляд Майси. Нужно объяснить еще одну вещь.
– И это был личный выбор Рэмсея – спать на палубе корабля, – она снова повернулась к Гаскеллу. – Дело, кажется, в том, что Рэм боится повторить судьбу отца – волочиться за каждой юбкой подобно старому козлу, – Иден видела, что корова позади Гаскелла подняла хвост, но плохо зная привычки животных, продолжила: – Козлу, который бьет копытами и готов облапить ими каждую женщи…
Мощная желтая струя ударила в спину Гаскелла, на какое-то мгновение он замер от неожиданности. От удивления Иден замолкла на полуслове, и оба уставились на лужу – желтая жидкость стекала с килта Маклина. Иден сморщила нос, глядя на мокрого Гаскелла:
– Лучше, чем эта корова, и сказать нельзя.
Она швырнула кинжал на пол перед Кариной и только на полпути к конюшне ощутила слабость в коленях. Тяжело дыша, Иден осознала собственное безумие. За эти четыре дня они ее довели!
Кровь, пульсирующая во всем теле, сказала, правда, другое. Впервые за много лет Иден узнала, что такое взрыв непосредственности, неосознанных до конца чувств. Налет светскости улетучился, Иден ощущала неопределенность, слабость в теле, но страха не было.
Она схватила конюха за ухо и приказала оседлать одного из лучших рысаков Гаскелла. Тот запротестовал, но Иден крутанула ухо, и тот подчинился, не желая стать калекой. Уж лучше выполнить вполне разумное требование. Иден проскакала мимо любопытных, раскрывших рты.
Ветер освежил голову. Доскакав до перекрестка в конце низины, Иден остановила коня и посмотрела на панораму Скайлета – на расстоянии замок казался величественным. Она глубоко вздохнула и откинула голову назад. Что она делает?
Через минуту Иден направилась по склону холма к ручью под скалой, который заметила еще в день
