вызвала – именно вызвала, другого слова не подберешь, – таким тоном она сообщила им, что ей есть что с ними обсудить, после того как подготовила все бумаги. Со дня их восхождения минуло шесть дней.
Поначалу Джез подумала, не предложить ли им чаю, прежде чем предъявить документы, но почти сразу же отвергла эту мысль. Никакого чая, никакого кофе, ни даже стакана воды – если они, конечно, сами не попросят. Это чисто деловая встреча, и она не обязана проявлять никакого гостеприимства, ни к чему демонстрировать какие-то особые женские чары.
Одета она была по-деловому, по-мужски, – как «ранчеро», как хозяин. На ней были простые темно- коричневые кожаные брюки, заправленные в ковбойские сапоги тонкой кожи, и рубашка мужского покроя из плотного белого хлопка, с узким кожаным галстуком по шее. Она надела старую ковбойскую шляпу, которую подарил ей на восемнадцатилетие один из вакерос. Для него это была просто шутка, но шляпа на голове Джез приобретала оттенок какого-то угрожающего щегольства – не шляпа, а боевой флаг. Детали ее наряда, взятые вместе, создавали воинственное обличье, такое же однозначное, как одежда матадора.
Сегодня Джез вышагивала совсем не своей обычной изящной женской походкой – сапоги придавали ей твердую, весомую поступь. Ее беззаботная, легкая, беспечная походка канатоходца сменилась суровым шагом, соответствующим ее грозно надвинутой на глаза шляпе. Ее можно было принять за юношу, она даже волосы убрала назад, заплетя их в косу.
У нее была мысль пригласить Кейси на эту беседу, но, поразмыслив, она решила, что раз он не имеет формально никакого отношения к земле, то это будет не к месту. Сестер она тоже не приглашала, поскольку Джимми Розмонт и сэр Джон и так выступали от их имени, и их присутствие могло лишь отвлечь ее от того, что она должна сказать. Стоя за отцовским столом, Джез нетерпеливо постукивала каблуком. Еще две минуты – и их можно считать опоздавшими.
Джез услышала, как подъехала машина, как Сьюзи открыла дверь. Раздались шаги двух мужчин, поднимающихся по лестнице. Наконец-то! Она оставалась на месте, не сделав ни шага им навстречу, без улыбки, ожидая, когда они подойдут и поздороваются с ней за руку.
– Устраивайтесь поудобнее, джентльмены, – скомандовала Джез, села в рабочее кресло отца и слегка отодвинула его, чтобы водрузить скрещенные ноги на стол. Она оглядела комнату, стены которой были увешаны фотографиями в рамках, сделанными на протяжении последних ста лет, чеками на продажу племенных быков и бережно хранимыми письмами от лидеров партии демократов, и ощутила присутствие Майка Килкуллена.
– Когда мы виделись с вами в первый раз, – спокойно начала она, переводя взгляд с одного на другого, – вы развернули передо мной свой план переустройства ранчо Килкуллена, или, как его называли прежде, на заре калифорнийской истории, ранчо Монтанья-де-ла-Луна. Вы не знаете, почему оно так называлось, мистер Розмонт?
– Нет, мисс Килкуллен.
– Это название переводится как «Гора Луны». Ибо с тех пор, как люди поселились на этой земле, – а это было очень давно, – они наблюдали, как каждый вечер прямо из-за горы Портола восходит луна, и, конечно, многие из них вследствие своего невежества думали, что гора рождает луну. Но вы, мистер Розмонт, и вы, сэр Джон, люди образованные и слишком современные, чтобы интересоваться такими древними выдумками. Когда вы видите гору, вы думаете о том, какие возможности она дает для развития кондоминиумов.
– Да, мисс Килкуллен. Но времена меняются, – сказал Джимми Розмонт, – а вместе с ними и горы.
– Не настолько, насколько вы думаете, мистер Розмонт. Мне не понравилась ваша затея...
– Мы это заметили, – сухо вставил сэр Джон.
– И она мне по-прежнему не нравится! Но тогда я еще не знала, что сделать, чтобы ей воспрепятствовать. Я предприняла изыскания с целью выяснить, насколько законно завещание моего отца, и обнаружила нечто действительно интересное. Он оставил землю дочерям, не имея на то права.
– Да что вы говорите! – Джимми Розмонт улыбнулся добродушной снисходительной улыбкой.
– Землю, – продолжала упрямо Джез, – распоряжаться которой он сам не имел особого права, землю, по поводу которой дан обет, запрещающий передавать ее кому бы то ни было иначе, как учитывая все его условия.
– Что еще за ерунда? – Голос сэра Джона прозвучал беззаботно и даже весело.
– Это не ерунда, сэр Джон. – Джез встала. – Я должна показать вам несколько бумаг. Во-первых, письмо моей прапрабабки Хуаниты Изабеллы Валенсия Килкуллен, адресованное ее будущей невестке.
Джез не торопясь зачитала перевод письма, подготовленный профессором испанского языка Калифорнийского университета Ирвином и нотариально заверенный. Затем коротко, но точно изложила им поэтапную историю земельных грантов в Калифорнии, а также разъяснила значение увеличенной черно- белой копии документа, который они с Кейси обнаружили в Хантингтонской библиотеке, переведя для них клятву Бернардо Валенсия и подписи четырех свидетелей. Все это опять-таки было заверено у нотариуса. Она показала им печать президента США, придавшую окончательную силу собственности на землю, а также фотокопию купчей, подписанной Антонио Валенсия и Майклом Килкулленом. Она показала им увеличенные фотографии, сделанные с высоты Трех Стражей. Наконец, используя современную топографическую карту участка, она показала им обведенную красным границу земли, которая «должна оставаться неприкосновенной для рук человеческих», подчеркнув при этом, что Килкуллены столь же свято, как Валенсия, чтили древний обет.
Завершив демонстрацию, она встала во весь рост за столом, стараясь подавить торжествующую улыбку. Джимми Розмонт и сэр Джон обменялись взглядами, значение которых осталось для Джез неясным. Молчание нарушил сэр Джон.
– Это действительно чудесно, мисс Килкуллен. Я поздравляю вас с проделанной вами разыскной работой.
Он говорил в своей обычной добродушной манере.
– Умно и аккуратно исполнено, – согласился Джимми Розмонт. – В любое время можете рассчитывать получить у меня работу.
– До чего все же любопытно бывает окунуться в историю, – добавил сэр Джон, – и к тому же в ней есть шарм, романтика и, без сомнения, глубокое благочестие. Я вам от души признателен за этот рассказ.
– Сэр Джон, разве вы не понимаете, что это означает? – Джез ко всему была готова, только не к этому благодушию. Она знала, что эти люди не из тех, кто легко проигрывает. Почему же тогда они не
