можем сходить туда и посмотреть.
— Вперед, товарищ! А в аптеке продают содовую?
— Может быть, и продавали… Лет сорок назад.
— Нашла что-нибудь? — поинтересовался Барни. Он принес Мэгги мороженое и кока-колу, пока она читала объявления.
— Очень много местного колорита и только одно объявление о сдаче жилья. Послушай: «Ищу для совместной оплаты квартиры особу женского пола, без предрассудков, невозмутимую, ненакрашенную, спокойную, некурящую. Никаких домашних животных, татуировок, пир-синга и музыки постбитловской эпохи. Отдельная комната и отдельная ванная. П. Гильденштерн». И номер телефона.
— Это объявление писал явно человек со странностями. «Ненакрашенная и невозмутимая»… Смешно. И почему, собственно, «никаких татуировок»?
— По-моему, я как раз подхожу под это описание. Я собираюсь ей позвонить. В конце концов, что я теряю?
— Почему ты решила, что это женщина?
— Я еще ничего не решила, — засмеялась Мэгги, набирая номер на телефоне, висящем на стене.
— Алло, — ответил низкий, хриплый голос.
— Это П. Гильденштерн?
— Да, я слушаю, — голос в трубке изменился и стал вполне нормальным женским.
— Я прочитала ваше объявление. Меня зовут Мэгги Хорват. У меня нет татуировок, я невозмутима и не курю. Комната еще сдается?
— Это зависит…
— От чего?
— От того, сочту ли я вас подходящей кандидатурой.
— Я еще и не накрашена.
— Все субъективно. Приходите, я должна сама все увидеть. Я живу в трех кварталах выше по улице, дом на углу Амстердам-авеню, последний этаж. У меня немецкая овчарка. Она приучена атаковать при первом же неверном движении.
— Я совершенно безобидна. Можно, мой кузен придет вместе со мной?
— Нет, пусть постоит этажом ниже. Я оставлю дверь открытой, так что вы сможете закричать, если сочтете это необходимым, — голос П. Гильденштерн чуть дрогнул.
— Я сейчас приду. — Мэгги повесила трубку. — Она боится меня в десять раз сильнее, чем я ее. Держу пари, Барни, у нее нет не только овчарки, но даже кошки. — Мэгги доела рожок с мороженым и посмотрела на себя в зеркальце. Так — вытереть следы шоколада, припудриться, пригладить волосы. — Выгляжу ли я милой и чистенькой?
— Невероятно милой и определенно чистенькой, — подтвердил Барни, призывая на помощь все свое мужество, чтобы не броситься целовать эти розовые губы.
Мэгги совсем задохнулась, пока поднялась на шестой этаж, где жила эта П. Гильденштерн. Она постучала в ярко-синюю дверь с прикрепленной к ней маленькой карточкой со словом «Миниатюры».
Дверь открылась, удерживаемая цепочкой, и на нее огромными серыми глазами взглянула П. Гильденштерн, пытаясь придать своему взгляду свирепость. Это не очень удавалось крошечной хрупкой женщине ростом не больше пяти футов одного дюйма. Волосы этого создания — вьющиеся, прелестного светло-рыжего оттенка — были собраны на затылке в конский хвост и завязаны черной бархатной лентой. П. Гильденштерн оказалась обладательницей очаровательного тонкого личика с маленьким курносым носом и пухлыми губками. Рядом действительно стояла насторожившаяся гигантская немецкая овчарка.
— Здравствуйте, мисс Гильденштерн, — поздоровалась Мэгги.
— Здравствуйте, — последовал какой-то нерешительный ответ.
— Я Мэгги Хорват, я вам только что звонила.
— Очень хорошо. Иногда звонят совершенно посторонние люди. — Хозяйка квартиры быстро оглядела Мэгги с головы до пят. — А где ваш двоюродный брат?
— Барни, отзовись! — позвала Мэгги.
— Я здесь, внизу, — откликнулся он с площадки пятого этажа.
— Скажите ему, чтобы он оставался там.
— Все в порядке, Барни, подожди меня.
— Меня зовут Полли, — представилась мисс Гильденштерн, снимая цепочку, но не выпуская из руки поводка. — Прошу вас, входите.
— О, как красиво, — Мэгги остановилась на пороге студии, сквозь стеклянный потолок которой лились потоки предзакатного солнечного света. — Так вы художница…
— Я рисую портреты-миниатюры.
— Неужели кто-то еще этим занимается?
— С тех пор как изобрели фотоаппарат, этим и вправду занимаются редко, — с некоторой грустью ответила Полли. — Но все-таки у меня бывают заказы. Это не постоянная работа, но это лучшее, что я умею делать.
— И на чем вы пишете?
— Я использую пергамент. Но какое отношение это имеет к комнате?
— Никакого, мне просто стало интересно, — честно призналась Мэгги, разглядывая мастерскую, старинный стол и бюро со множеством ящичков.
— Теперь вы можете взглянуть на комнату.
— Значит ли это, что вы считаете меня подходящей кандидатурой? — Мэгги вдруг поняла, что эта крошечная женщина очень добра и вместе с тем обладает острым, проницательным умом.
— Да, вы мне подходите, — Полли Гильденштерн одобрительно фыркнула. Она прошла по коридору и открыла дверь. — Здесь душно, — извинилась хозяйка и тут же открыла оба окна. — Но когда здесь никто не живет, я не держу окна открытыми. Об осторожности забывать не следует.
Мэгги огляделась. Кровать под пологом с красивым голубым покрывалом занимала большую часть комнаты. Стены оклеены старыми обоями с цветочным рисунком в желтых и белых тонах. И кругом цветы — на обивке двух старых французских кресел, на скатерти на круглом столе, на занавесках, на пушистом ковре, покрывавшем пол. Все ткани и рисунки были разными, но отлично дополняли друг друга. Мэгги казалось, что она вернулась в прошлое, шагнув в книжку сказок.
— О, это божественно! — выдохнула она.
— Я собираю старинные ткани, — спокойно объяснила Полли. — Приходится держать их подальше от света, но здесь я использовала те, которые безнадежно выцвели.
— Это просто сон. Так похоже на музей, но мне будет страшно спать на такой великолепной кровати! — воскликнула Мэгги. — Вдруг я что-нибудь случайно порву или испорчу? Я никогда себе этого не прощу.
— Здесь все зашивали и штопали неоднократно, — успокоила ее Полли. — И потом, в комнате нет ничего по-настояшему ценного. Просто все вместе очень мило смотрится, вы согласны? Есть еще шкаф, маленькая ванная с полным набором удобств и кухня. Хотите посмотреть?
— Хочу, но зачем? Здесь негде готовить.
— Так только кажется. Но не всегда все обстоит именно так, как нам кажется. — Полли отодвинула в сторону экран из четырех панелей, украшенных рисунком из виноградных гроздьев, и за ним обнаружилась маленькая кухня.
Мэгги взяла в руки набор мерных ложечек и вдруг расплакалась. Слезы лились из глаз, а она никак не могла остановиться. Девушка не осмелилась сесть на стул, поэтому опустилась на пол и разрыдалась.
— Дело, как я понимаю, не в ложках? — задала вопрос Полли, передавая ей пачку бумажных носовых платков.
— Нет, — всхлипнула Мэгги и снова залилась слезами.
Полли присела на кровать и спокойно ждала, пока Мэгги успокоится. Ее ничуть не шокировало такое бурное проявление чувств в присутствии незнакомого человека.
— Простите меня, — Мэгги наконец обрела способность говорить. — У меня сегодня очень тяжелый день. День моего рождения. Мне исполнилось восемнадцать лет.
— А мне двадцать шесть. Вам нужно выпить чашку чая.
