ненадолго отвлекая от бесконечных бесед, которые они вели со Стахом. Но однажды доктор Аллар, склонившись над ее животом, необычно долго выслушивал его стетоскопом, а потом, предложив задержаться в кабинете, заговорил с ней куда веселее, чем имел обыкновение, хотя пребывал в хорошем настроении постоянно.
— Мне кажется, у нас есть сюрприз для князя, — заявил он, чуть ли не подпрыгивая в своем кресле. — В прошлом месяце я еще не был уверен и не стал ничего сообщать вам, но сейчас твердо убежден: я отчетливо слышу стук двух сердец, причем одно на десять ударов в минуту бьется чаще другого. Вы носите двойню, моя дорогая княгиня!
— Сюрприз только для князя? — от удивления Франческа повысила голос.
— В прошлом вашей семьи уже были близнецы? — спросил доктор.
— В прошлом? Я не знаю… нет, не помню ничего такого. Доктор, как мне себя вести?.. Двойня — это, наверное, труднее… Не могу поверить… близнецы… Вы уверены? Может быть, сделать рентген?
— Я бы предпочел пока подождать. Может быть, в следующем месяце. Но два сердца бьются раздельно, так что сомнений быть не может.
Он сиял, глядя на нее так, словно только что вручил ей золотую медаль. Но сама Франческа была еще не в состоянии разобраться в собственных чувствах. Она до сих пор не могла поверить в реальность существования одного ребенка, что уж говорить о двойне! Порой она мечтала о ребенке, непременно мальчике, который лежал бы у нее на руках, очень похожий на Чарли Маккарти, и осмысленно реагировал на ее обращения к нему. Счастливые, смешные мечты! Но чтобы двое!
— Итак, дорогая мадам, — продолжал доктор, — в следующем месяце вам придется показаться мне дважды, а потом, спокойствия ради, будете приезжать на осмотр каждую неделю, и так до тех пор, пока ваши детки не заявят о своем желании появиться на свет. Хорошо?
— Ну разумеется, — ответила Франческа, с трудом соображая, что говорит. Совершенно неожиданно ее волшебные мечты рухнули, как внезапно лопается мыльный пузырь. Сейчас она думала лишь об одном — поскорее сбежать отсюда, добраться до виллы и там постараться свыкнуться с новой реальностью.
4
Весь дом оживленно гудел, обсуждая неожиданную новость. Двойня! Стах, вне себя от радости, не утерпел, чтобы тут же не поделиться свалившимся на него счастьем со своим камердинером Мампом. Тот рассказал дворецкому, дворецкий — повару, а повар в свою очередь передал новость Маше, которая, задыхаясь от волнения, побежала искать Франческу и, найдя хозяйку в библиотеке, набросилась на нее с упреками, что ей не сразу сообщили.
— Я должна была узнать первой, княгиня! В конце концов… А теперь уже всем все известно.
— О бога ради, Маша, я сама до вчерашнего дня ничего не знала. И почему, почему вы все так любите сплетничать?
— Сплетничать? Но, княгиня, мы никогда не сплетничаем. Мы просто рассказываем друг другу обо всем, что нам случайно удалось увидеть или услышать, или о том, кто и что сказал… Это вовсе не сплетни!
— Ну, конечно же, нет. А теперь, Маша, нам все вещи потребуются в двух экземплярах. О боже, целых два приданых, хотя, на мой взгляд, и одного было бы больше чем достаточно! Принеси мне, пожалуйста, бумагу, я начну составлять список.
— Мне кажется, княгине следовало бы прилечь отдохнуть, — настаивала Маша.
— Маша, у княгини много дел!
Февраль и март пролетели весело и незаметно, но Франческа стала испытывать постоянно нарастающее чувство неудобства. По ночам она теперь могла лежать только на одном боку. Стах часто, прижавшись сзади к ней всем телом и обхватив руками ее вздувшийся живот, слушал толчки.
— Они лягаются, как две маленькие лошадки, — с гордостью бормотал Стах. — Когда я был младенцем, Маша рассказывала моей матери, что не представляет себе другого такого малыша, который сосал бы грудь с подобной силой. Она говорила, что ни один мужчина не был способен на такое, даже тот, который сделал ей ребенка. Боже мой, только вообрази себе двоих таких, как я! — хихикнул довольный Стах.
Франческа улыбалась про себя абсолютной уверенности супруга в том, что ему просто предстоит повториться в миниатюре, но не единожды, а два раза. Он был убежден, что его дети станут не чем иным, как его продолжением, и уже строил планы насчет того, как научит их кататься на лыжах и ездить верхом, будто им, как пресловутому Геркулесу, предстоит родиться сразу в возрасте четырех лет.
Однажды, на третьей неделе апреля, у Франчески особенно сильно разболелась спина. Той же ночью она проснулась с ощущением, будто кто-то потряс ее за плечо.
— Кто там? — спросила она, еще не совсем очнувшись от сна, а потом все поняла. — Ну-ну… что это значит? — спросила она себя шепотом, и, тихо лежа на боку, стала ждать. Полчаса спустя, когда схватки сотрясли все ее тело еще два раза подряд, она осторожно разбудила Стаха.
— Вероятно, ничего особенного, дорогой, но доктор Аллар велел сразу же звонить ему, если что-нибудь будет не так. Должно быть, это ложная тревога и не о чем беспокоиться, но не вызовешь ли ты его? Будь так добр.
Ей было неудобно беспокоить доктора посреди ночи.
Внезапно выхваченный из глубокого сна, Стах вскочил с кровати с той мгновенной реакцией, которая со времени службы в Королевских ВВС стала его второй натурой.
— Постой, это еще не схватки, не волнуйся, — сказала Франческа, наслаждаясь поднимавшимся в ней ощущением, что все обойдется благополучно.
Стах, позвонив по телефону, через минуту вернулся:
— Доктор велел немедленно ехать в клинику. Вот твое пальто и сумочка. Ах да, твои сапожки…
— Мне надо почистить зубы и захватить ночную сорочку и еще…
— Нет, — строго приказал Стах, запихивая ее в пальто, и наклонился, чтобы надеть ей меховые сапоги прямо на босу ногу.
— По крайней мере, разбуди кого-нибудь и скажи, что мы уезжаем, — задыхаясь, проговорила Франческа.
— Зачем? Они сами все поймут утром.
— У меня такое ощущение, будто мы сбегаем тайком, — звонко рассмеялась Франческа, наблюдая за тем, как торопливо натягивает одежду Стах. Она продолжала тихо посмейваться, пока он вел ее через спавшую виллу в гараж, все время норовя подхватить на руки, хотя она превосходно могла идти сама.
К тому времени как они добрались до клиники, доктор Аллар и его главный ассистент, доктор Ромбас, были уже на месте и встречали их у входа. Франческа с удивлением увидела своего всегда щегольски одетого акушера облаченным в просторные белые брюки и белый халат. Она еще никогда не встречала доктора Аллара без отутюженного белого жилета под превосходно сшитым пиджаком.
— Итак, княгиня, возможно, нам осталось ждать не так долго, как мы предполагали, — со своей обычной веселостью приветствовал роженицу доктор.
— Но ведь слишком рано, доктор. Это, должно быть, ложная тревога. Ведь вы говорили — не раньше мая! — воскликнула Франческа.
— Может быть, и так, — согласился он, — но мы должны убедиться в этом, не правда ли?
С того момента как Франческу положили на кровать с двумя поручнями по краям, для доктора Аллара перестало существовать все постороннее. Подождав, пока она устроится поудобнее, доктор вошел к ней в палату, плотно прикрыв за собой дверь.
— Ну, мамаша, — сказал он после того, как обследовал ее, — великий день настал.
Аллар всегда называл так женщин, готовящихся родить, считая, что таким образом помогает им сосредоточиться на предстоящем и отвлечься от сиюминутных забот.
— Значит, тревога не ложная?
— Определенно нет. Вы уже продвинулись довольно далеко, но нам придется еще выждать несколько часов, пока все завершится. В конце концов, это ваши первые роды, хотя пы с ними немножко поторопились.
После следующих получасовых схваток спокойная готовность Франчески выдержать «небольшие физические неудобства» постепенно начала ослабевать. Смех смехом, но это становится действительно больно, отметила она про себя. Ей не удавалось представить, что она лишь играет роль рожающей
