Она приветственно обняла Вэлентайн, теплота ее жеста удивила обеих.
— Держу пари, вы обрадуетесь, когда закончится сегодняшний день, — сказала Билли.
— Честно говоря, я до того устала, что жду не дождусь. Сегодня вечером я наконец увижу, как мою одежду носят за пределами примерочных.
— Да, но не всю, — заметила Билли. — В конце концов, больше половины ваших платьев куплено для частных вечеров.
— Неважно.
— А где Спайдер?
— Кто его знает? Мне некогда за ним следить, — холодно произнесла Вэлентайн.
— Разве так говорят о партнере?
— Юридически понятия «партнерство» не существует, вы это знаете, — запальчиво ответила Вэлентайн. — Просто такое выражение. Все началось, когда я просила вас взять его на работу. Он не партнер мне, Билли.
— Пока он работает у меня, милочка, называйте его как хотите.
«Мы, кажется, говорим загадками, — подумала Билли, — только непонятно, почему». Она отогнала эти мысли. Своих забот хватает.
— Хорошо, я только заберу свое платье и оставлю вас в покое.
— Билли, примерьте еще раз.
— Зачем? Оно давным-давно готово и сидит прекрасно. Не знаю, почему я не забрала его домой. Наверное, слишком переволновалась из-за «Зеркал», чтобы соображать.
— Мне очень хочется увидеть вас в нем еще раз. Просто чтобы убедиться. Сделайте одолжение.
Вэлентайн поманила ассистентку и велела принести платье миссис Орсини.
— Вы еще не кончили подсчитывать, сколько принесло нам вручение наград и все назначенные на сегодня торжества? — спросила Билли, пока они ждали. — Я как-то попыталась вычислить и сбилась, дойдя до ста пятидесяти тысяч долларов. И это только один магазин. С определенной точки зрения «Оскара» вручают на благо розничной торговли Беверли-Хиллз.
— Так и должно быть, — самодовольно отозвалась Вэлентайн. — А вот и платье.
Ассистентка внесла потрясающее открытое платье из мелко плиссированного жатого атласа тончайшего оттенка жаркого алого цвета. Билли сняла туфли, чтобы надеть облегающий корсет из тафты, предназначенный для того, чтобы атласный верх не прилипал к телу.
— Какие украшения вы с ним наденете? — спросила Вэлентайн, застегивая «молнию» на корсете.
— Только не изумруды, слишком по-рождественски. И не рубины, красное с красным не будет сочетаться. И не сапфиры, я буду похожа на американский флаг. Наверное, брил… Вэлентайн! Корсет не сходится!
— Постойте спокойно минуту. Я что-нибудь сделаю с «молнией». — Вэлентайн расстегнула «молнию» до конца и попыталась застегнуть снова. Застежка снова застопорилась на талии Билли. Рука Вэлентайн вспотела.
— Может быть, его случайно сдали в химчистку? Это невозможно. С этим корсетом все было в порядке. — Билли встревожилась.
— Билли, что вы съели? — сурово спросила Вэлентайн.
— Съела? Ничего, большое спасибо. Я слишком врлнуюсь, чтобы есть. Меня тошнит от мыслей о еде. Нет, что-то с корсетом. Я скорее похудела.
Вэлентайн развернула сантиметровую ленту.
— Бога ради, Вэл, вы знаете мои мерки наизусть. Оставьте. Это смешно.
Не обращая внимания на Билли, Вэл измерила ее талию и, после секундного раздумья, бюст. Она пробормотала что-то про себя по-французски.
— Что вы там болтаете, черт возьми? Прекратите мычать и говорите внятно. Терпеть не могу, когда вы говорите по-французски, словно я его не понимаю!
— Я всего лишь сказала, мадам, что талия меняется первой.
— Меняется? Куда меняется, Христа ради? Вы хотите сказать, что у меня испортилась фигура?
— Не совсем. Полтора сантиметра в талии, сантиметр в бюсте. Вот насколько вы изменились. Многие считали бы такую фигуру приемлемой, но это платье без корсета надеть нельзя.
— Проклятье, — огорчилась Билли. — Всего пять месяцев не ходила на тренировки. С восемнадцати лет тружусь над телом, как собака, а стоит на несколько месяцев о нем забыть, и смотрите, что происходит. Это несправедливо!
— Матушку-природу не обманешь, — улыбнулась Вэлентайн.
— Прекратите ухмыляться! Дело серьезное. Ладно, черт возьми, это еще не конец света. Надену сегодня что-нибудь другое и начну каждый день заниматься у Рона, приглашу Ричи, чтобы взялся за меня, и через месяц вернусь в норму.
— Через месяц начнет показываться.
— Показываться?
— Ну да. — Вэлентайн сделала движение рукой, словно поглаживая воображаемый живот.
— Чушь! Вэлентайн, вы мелете чепуху! Вы что думаете, Долли заразна? Боже всемогущий, стоило сшить одно платье для беременной, как вам кругом мерещатся дети.
Вэлентайн ничего не ответила, понимающе приподняв брови, и явно осталась при своем мнении.
— Вы модельер, а не гинеколог, вы понятия не имеете, что несете! — кричала Билли.
— У Бальмэна мы всегда узнавали первыми, раньше врача, даже раньше самой женщины. Талия меняется первой, это хорошо известно, — сказала Вэлентайн, слегка краснея. Ее небольшое веселое лицо дышало уверенностью.
Билли, не переставая визжать, накинула уличную одежду.
— Чертовы француженки! Самоуверенные все до жути. Всезнайки проклятые. Раз этот корсет не сходится, значит, я непременно беременна. Как можно нести такую чушь? Какая-нибудь из моделей сходила в моем платье на танцульки и потом сдала в химчистку. Проверьте и выясните! Никогда не оставлю здесь платье, будьте уверены. — Она повернулась, чтобы уйти.
— Билли…
— Прошу вас, Вэлентайн, не извиняйтесь. В собственном магазине я не могу получить порядочное платье. Проклятье, проклятье, проклятье! — Она хлопнула дверью.
Вэлентайн стояла, глядя на алые лужицы атласа и тафты на полу и на сантиметровую ленту в руке. Она понимала, что должна бы рассердиться. Где ее знаменитый темперамент? Но с острого кончика носа скатилась слеза. Слеза по Билли.
Керт Арви был доволен, что ему позвонил Вито. Негодяй хочет помириться, мрачно думал он, принимая приглашение Вито на обед. «Зароем томагавки». Необыкновенно оригинальный способ. Очевидно, Орсини понял, что дошел до крайности, и пытается, пока не поздно, навести мосты. Все это ясно, но все-таки приятно щекочет потребность Арви в уговорах и лести со стороны человека, с которым всего несколько недель назад он был в горькой ссоре. «Зеркала», конечно, принесли состояние, но Орсини свихнулся, если думает, что любая сделанная им дешевка будет пахнуть розами. Ну и ловкач этот сукин сын. Но почему бы не позволить Вито заплатить за обед. Все равно вечером на «Оскаре» придется здороваться.
Они пошли в «Ма Мэзон». Еще одна шпилька со стороны Вито, подумал Арви. За соседним столиком Сью Менджерс пила банановый дайкири. Часа не пройдет, как вся округа узнает, что они обедали вместе, и все подумают, что они снова подружились. Ладно, пусть этот подонок еще несколько часов вкушает заботу студии, если это ему поможет. После сегодняшнего вечера Вито Орсини станет всего лишь продюсером, чья картина провалилась. Получит по заслугам. Кто вспомнит постановщиков четырех картин, не получивших в прошлом году «Оскара»? Или даже той, что получила? Но студия продолжает жить, а с ней и ее умный руководитель.
За обедом Арви наслаждался беседой. Он получил свежего слушателя и разболтался о том, что близко его сердцу: о провалах других студий. Он называл имена лидеров промышленности, которые не сегодня- завтра пойдут искать работу, о том, сколько фильмов на других студиях отстают от графика и как малы их шансы окупить затраты, о том, какими студиями недовольны на Уолл-стрит и что с ними собираются
