— И цифры дадут полную картину, не так ли? — Леонард с удовольствием потянулся. — Ах, до чего же приятно выбраться из Нью-Йорка. И к тому же я вообще не бывал в этих канадских дебрях.
— Ну, не такие уж дебри. У нас даже есть для «Ви-Ай-Пи»[56] туалеты со сливным бачком.
— Неужели? Представьте, я так и предполагал!
— У меня и Леонарда детей никогда не было, — в очередной раз поведала Джерри Уайлдер, беседуя с Лили. — И как я вам завидую! У вас ведь не просто трое, но еще и внучка. Вы должны гордиться собой.
— Я и горжусь… Но недавно я начала понимать и другое. В сущности, если они замечательные, я не могу приписать все заслуги себе, так же не вправе и винить себя, если с ними бывает трудно управиться. Мне понадобились годы и годы, чтобы осознать это. Мне всегда казалось, что им надлежит вырасти идеальными людьми, ибо в противном случае получалось, что не идеальная я сама. Увы, не идеальная ни я, ни они. Все мы люди.
Джерри Уайлдер с трудом скрывала свое удивление. Еще ни разу Лили не была с ней столь откровенна. Она попыталась проникнуть чуть глубже в характер этой женщины, чьи манеры и воспитание всегда заставляли воспринимать ее как пришелицу из другого мира.
— А вы чувствуете большую близость к кому-либо из них?
Лили улыбнулась наивности этого вопроса: только тот, у кого нет своих детей, может думать, что на него можно ответить однозначно (да и можно ли вообще).
— Они все разные, и я близка с каждым из них по-разному, — сказала она самое очевидное из того, что могло бы как-то удовлетворить собеседницу.
— Как, наверно, чудесно иметь дочь! — мечтательно отозвалась Джерри.
— Да, и сейчас я гораздо больше верю в Мэкси, чем раньше, — ответила Лили, сама удивляясь собственным словам.
— «Верите»? — поразилась Джерри.
— О! — улыбнулась Лили этой импульсивности, — У нее было как-никак трое мужей… Согласитесь, матери это трудновато перенести. Но сейчас она вроде перебесилась. И, к счастью, не замужем.
— Понимаю! Я недавно вместе с Леонардом слышала речь Мэкси на обеде. Она потрясающа! И такая деловая. Интеллект и красота — такое сочетание сразило нас буквально наповал. А журнал, который она издает, просто прелесть. Я даже сама хожу его покупать — не могу ждать, пока можно будет прочесть его у моей парикмахерши., Прочитаешь и как-то сразу приятно становится — за самое себя. Она, наверное, каждый месяц показывает его вам до выхода?
— Вообще-то нет. Мэкси предпочитает делать все сама. Так что мне тоже приходится покупать его в киоске.
— Господи ты боже мой! — воскликнула Джерри, охваченная прямо-таки мистическим ужасом перед этим таинственным миром прессы.
Подумать только, ведь Лили Эмбервилл владеет компанией и по идее должна была бы получать каждый номер журнала еще до публикации всего тиража. А выходит, она знает о своем собственном деле не намного больше, чем сама Джерри о предстоящих в новом сезоне телепрограммах. Леонард не брал ее с собой на просмотры, потому что она не могла преодолеть пагубную привычку постоянно сравнивать любую теленовинку с серией «Театр шедевров». Правда, она в отличие от Лили не владела «ЮБК».
Небольшой реактивный самолет вскоре приземлился на посадочлой полосе, прорубленной прямо в лесу. Пассажиры, выйдя из салона, тут же надели привезенные с собой шубы. Несмотря на яркое солнце, в этой части Северного Онтарио было ветрено и очень холодно. Возле нового «джипа», подогнанного прямо к борту самолета, их ожидал высокий и, несмотря на густую рыжую бороду, явно молодой парень. Застенчиво приблизившись, он обратился к обоим мужчинам:
— Кто здесь мистер Эмбервилл?
— Я, — ответил Каттер. — А вы, должно быть, Боб Дэвис? Вылитый отец.
— Совершенно верно, сэр. Рад встрече с вами.
— Это миссис Эмбервилл и наши гости, мистер и миссис Уайлдеры, — продолжал Каттср и, обернувшись к ним, заметил: — Боб только осваивает новую работу. Раньше ею занимался его отец, но в прошлом году он ушел на пенсию и уехал во Флориду. А вы, Боб, только что окончили колледж, кажется? Да, так как поживает отец?
— Превосходно, сэр, благодарю вас. Почему бы вам всем не пройти в «джип», пока я буду заниматься багажом? А то, знаете, ветер и все такое. До гостевого дома езды примерно с полчаса.
Леонард Уайлдер залезал в «джип» с явной неохотой: ему так хотелось насладиться видом темно- зеленых, упиравшихся, кажется, своими макушками в самое небо деревьев. Его, горожанина, их близость приводила в
Субботним вечером, когда Каттер и Лили находились на севере Канады, Инди и Тоби в Нью-Йорке переодевались, готовясь отправиться на бродвейскую премьеру пьесы Сэма Шепарда, снимавшегося вместе с Инди в ее последнем фильме. Они пригласили Мэкси и Анжелику, но Мэкси уже обещала, что проведет этот вечер с Джулией. Та подняла страшный шум из-за своего твердого убеждения: журналу, считавшему, что любая женщина хороша такая, какая она есть, не нужен редактор по отделу моды; его место, считала Джулия; должна была бы по логике вещей занять какая-нибудь из тех жалких оборванных нищенок, которые роются на городских помойках. Таким образом, у Инди и Тоби оказался один лишний билет — и они предложили Анжелике пригласить с собой свою подругу. Единственное условие заключалось в том, чтобы девочка была соответствующим образом одета в честь столь важного театрального события, которое наверняка привлечет толпу любопытных и целый выводок фоторепортеров.
Инди в самую последнюю минуту отвергла выбранный туалет, решив заменить его новым. Каким-то образом она умудрилась попасть в ловушку нынешнего весеннего сезона и накупила цветастых ситцевых платьев: на вешалке они действительно выглядели восхитительно, но в жизни делали женщин похожими на нечто вроде ходячих английских кушеток — из тех, что обычно составляют часть обстановки загородного дома.
— Розы на теле совсем не то, что на подушке! — в сердцах выпалила Инди, обращаясь к самой себе, роясь во встроенных шкафах, в результате чего было извлечено сатиновое желто-зеленое вечернее платье в виде пижамы от «Сен-Лорана», перехваченное в талии бледно-розовым поясом. Частью ансамбля был также ярко-розовый сатиновый плащ, который нельзя было надевать, если существовала даже атдаленная вероятность дождя.
— Подруга Анжелики уже пришла. Я слышал звонок, — заметил Тоби.
— Ты ничего не сказал, как я выгляжу?
— Подойди поближе. О, это как ночное небо между закатом и восходом солнца в Норвегии в середине лета.
— С чего ты взял?
— Мне подсказало это само шуршание ткани и те проблески цвета, которые уловила моя сетчатка. Не говоря уже о запахе, который от тебя исходит, тембре твоего голоса и звуке твоих шагов. Кстати, когда мы спустимся вниз, постарайся сдержать и не брякни первое, что придет тебе на ум, когда ты увидишь подругу Анжелики.
— Тоби, прошу тебя, перестань разводить тут мистику. Ты же просто услышал ее голос — и все.
— И все. Но у летучей мыши, к твоему сведению, сверхчувствительный слух. В общем, не теряй головы. — Он прикоснулся к ее губам. — Помада. Я все равно тебя поцелую, но обещаю ее не размазать. У меня сверхчувствительный, ультразвуковой поцелуй. Точный, как лазерный луч.
— Ничего, можешь размазать, — разрешила Инди. — А то как я буду знать, что ты ко мне прикасался?
