— Замечательный был старикан, но уже лет, думаю, пятнадцать как его нет в живых. Мы с ним ходили на скачки — до самого последнего дня. Он всегда покупал мне столько «хот догов», сколько захочется. А умер он, как и мечтал, в своей ложе в Бельмонт-парке, после того как его лошадь выиграла. Правда, поставил он всего два доллара, но все равно.
— Слушай, Мэкси, к чему ты все это говоришь?
— Дядя Джо — отец дяди Барни. Конечно же, связей с дядей Барни мы никогда не прерываем. Он еще страшно огорчался, когда я развелась с Лэдди Киркгордоном… Ему так нравилось, что я стала графиней. Он с женой гостил у меня в замке, и мы чудесно проводили время.
— Дядя Барнет? Ты имеешь в виду Джея Бернарда Шора? Президента фирмы «Кресент»?! — Рокко знаком пеказал, чтобы ему не подавали огромного блюда с тушеным эскалопом, курицей, желтым рисом и копченой уткой. — »Кресент»? — Его голос осекся.
— Ну да, «Кресент». Чтобы распространяли по всей стране, — терпеливо стала пояснять Мэкси.
— Можешь мне не рассказывать, — медленно процедил Рокко.
Нет, она все же явно
Смех да и только, если они хоть что-нибудь понимают, а уж за них-то можно не волноваться.
— Ну, в общем, я повидалась с дядей Барни и рассказала насчет своих проблем. Он знает, что я всегда ставила на выигрыш, с трехлетнего возраста. Так что подписать с ним контракт было проще простого. Они, конечно, берут свои десять процентов от стоимости каждого номера, на меньшее он просто не мог согласиться, но зато обещал выставлять нас в первом ряду во всех пунктах продажи. Рокко, что с тобой? Леонй! Быстрей! Наверное, он поперхнулся. Господи, Леонй, там что, были рыбные косточки в этом супе? Рокко, подними руки над головой! Нет, Леонй, не надо бить его по спине! Рокко, хочешь я сделаю тебе искусственное дыхание? Проведи пальцем по горлу, если не можешь дышать… о, так ты в порядке? Господи, как ты меня перепугал. Больше никогда тебя сюда не приведу. Леонй, помоги мне… рюмку гаитянского коньяку, пожалуйста! Я совсем без сил.
— Значит, первый ряд во всех пунктах продажи? — с трудом прошептал Рокко, останавливаясь после каждого слова. — Ты уверена, что так он и сказал?
— Совершенно уверена. Сказал, если потребуется, он сам поставит новые стеллажи, чтоб мне хватило места.
— И сколько это будет стоить?
— Это уже другая проблема. Мне придется платить непосредственно продавцам. Около пяти долларов за три недели. Понятно, что в каждом месте. Но ясно же, что никто не станет бесплатно продавать «Би-Би» в супермаркетах на контроле. Это ведь не благотворительная акция, правда, Рокко? Наверное, так же получали свои места в первом ряду и «Пипл», и «Нэшнл инквайерер», и «Космо»? Там, где мимо них просто не пройдешь. Ну что ж, бизнес есть бизнес, — энергично подытожила Мэкси, наконец-то оправившись от потрясения, вызванного тем, что Рокко поперхнулся и ему грозит опасность, и в виде компенсации набросилась на приправленный перцем «чиле» эскалоп, оставленный Рокко нетронутым.
— Ты ж потеряешь, мать твою, кучу денег! — взревел он.
— Пожалуйста, потише. Или, по крайней мере, выбирай выражения! Может, и потеряю. Но я иду на этот риск сознательно, потому что ставлю — на себя! И дядя Барни, между прочим, тоже… Он ведь выступает в роли моего кредитора в первый год, когда мне будет обеспечено место в первом ряду. Один раз я посоветовала ему поставить на Экзакту. И он выиграл, впервые в жизни. Мне было тогда три года, я даже читать не умела. Рокко, ради бога, отхлебни немного моего коньяка… Мне так за тебя страшно. Ты никогда не думал, чтоб лечь в клинику и провериться? У меня есть хороший терапевт, его специальность — как раз нервные сотрудники рекламных агентств. Впрочем, что я говорю — они же там все такие.
Группа, которая спустилась по трапу самолета, приземлившегося в аэропорту Линчбурга в Виргинии, выглядела весьма торжественно: в этот день должны были начать печатать первый номер «Би-Би». Гигантский полиграфический комбинат «Мередит Бурда» находится неподалеку от Линчбурга. Прибывшие сразу же разделились на две группы, поскольку в один взятый напрокат «кадиллак» все семеро не помещались. Джастин, прилетевший, чтобы оказать сестре моральную поддержку, вел первую машину: рядом сидела Мэкси, а на задних сиденьях — Джулия и Брик Гринфилд. Вторую машину вел Алленби Уинстон Монтгомери, директор-распорядитель, которого сосватал ей Пэвка. Его длинное мрачное лицо по обыкновению выражало чувства человека, вынужденного, сохраняя полное достоинство, не спеша подниматься на эшафот, хотя с тех пор как Мэкси решила, что прозвище Монти подходит ему больше, чем Фельдмаршал, настроение его заметно изменилось к лучшему. Однажды он даже улыбнулся ей, и хотя больше этого пока не случалось, внимательные наблюдатели утверждали, что не исключают новой улыбки — еще до конца нынешнего года. В его машине ехали Анжелика, не позволившая Мэкси лететь без нее («Ничего, — заявила она, — школа подождет»), и Харпер О'Малли из секретариата, в чьи обязанности входило ежемесячно наезжать в типографию и следить, чтобы экземпляры печатались без ошибок, а если таковые будут, устранять их на месте.
Сидя в машине, Мэкси судорожно сжимала в руках бесценную верстку, куда ею, Бриком Гринфилдом и Монти были внесены последние исправления после множества предварительных, вносившихся в обычные гранки и первую цветную верстку, которые тут же отсылали обратно в «Мередит Бурда». Глаза Мэкси, казалось, не видели проносившихся мимо виргинских пейзажей. Все это время она мучительно пыталась вспомнить, когда в последний раз испытывала подобные же чувства, которые, честно говоря, можно бы назвать и страхом, снизойди она до подобного определения.
Ну, конечно. Это с ней уже было. За три дня до родов. Она и Рокко пошли тогда в кино. Неожиданно, в середине сеанса, до нее дошло, что у ее ребенка есть лишь один способ выйти из ее тела. Это не поддававшееся никакому словесному выражению открытие, которое она умудрилась сделать только теперь, поразило Мэкси до такой степени, что ею овладела одна-единственная мысль: как можно скорее покончить со всем этим. Должен же, не может не существовать какой-нибудь способ
Кроме Харпера О'Малли и Брика Гринфилда, которые уже бывали на комбинате раньше, по делам других журналов, у всех остальных уже самые его размеры вызвали благоговейный трепет, если не просто ужас. Внутри, в огромном, высотой пять этажей, зале, где их встречали несколько ведущих работников типографии, змеились гигантские автоматические прессы. Разговаривать тут было невозможно из-за стоявшего вокруг шума, оглушительного, всепроникающего, почти невообразимого, но все пожали друг другу руки, изобразили губами слова приветствия, и Мэкси вручила верстку. Совсем как в чаплинских «Новых временах», подумала она, если только присовокупить к ним еще и «Звездные войны». То тут то там вокруг них мигали глазки компьютеров, проверявших правильность сочетания желтой, красной и синей типографских красок: люди из группы «Би-Би» сгрудились все вместе, молчаливые и неулыбчивые, ожидая, когда из-под пресса выйдет первый номер их журнала. Несмотря на всю автоматику и компьютеры, необходимость в человеческом глазе все же сохранялась (да и пропадет ли она когда-нибудь?) — именно он должен был просмотреть каждую страницу, чтобы убедиться, что она выглядит именно так, как задумано. И вот он появился, этот долгожданный номер, и они тут же принялись листать его, страница за страницей.
За исключением Анжелики и Джастина, все остальные думали, что знают, чего можно ожидать, так как сотни раз до этого уже обсуждали каждое слово и фото. Но увидеть их в переплете, в готовом виде, под обложкой было совсем не то, что видеть разрозненные страницы или развороты. Почти так же, как сперва
