движение на север, захватив хорошо укрепленный, но тем не менее продержавшийся всего три дня остров Чжушань и близлежащий порт Нин-бо, который стал зимней базой экспедиции.
План англичан был следующим: весенним наступлением вдоль реки Янцзы разрезать территорию Китая надвое. Император жаждал дать бой на суше, поскольку поверил лжи своих чиновников и считал британскую армию слабой. Он назначил своего кузена И-цзиня главнокомандующим и поручил ему разгромить чужеземцев. И-цзинь был известным ученым, занимал должность директора императорских парков и охотничьих угодий, что полностью соответствовало его квалификации.
В Фучжоу, расположенном в семидесяти милях на запад от Шанхая, он сформировал шестидесятитысячную армию, состоявшую из подразделений регулярных войск и отрядов ополчения. Он агитировал вступать в армию представителей местных дворян и собрал таким образом многих молодых ученых, которые прервали изучение классических канонов и потребовали себе личных телохранителей и другие привилегии. Регулярные войска прибывали из разных провинций и отказывались подчиняться чужим командирам, а офицеры из числа ученых устраивали в гигантском лагере бесчисленные чайные церемонии, банкеты и поэтические состязания. Сам И-цзинь целыми днями размышлял о том, как устроить состязание на лучшее сообщение о победе. Наконец он двинул свою армию к Гуанчжоу, в ста милях к западу от Нинпо, и в местном храме обратился к богам, чтобы те указали ему наиболее благоприятный день для битвы с врагом. Вдохновленный результатами гадания, указавшего на знак тигра, китайский главнокомандующий назначил начало сражения на 3–5 часов утра 10 марта 1842 года — час тигра в день тигра в месяц тигра года тигра. Кроме того, это был самый разгар весеннего сезона дождей, и поэтому войска, тащившиеся по грязи к своим позициям, оказались без застрявших в трясине обозов с продовольствием; промокшим, утомленным и голодным солдатам предстояло атаковать англичан.
День тигра обернулся катастрофой. Вместо 36 тысяч солдат наступление на Нинпо начали лишь семьсот уроженцев Сычуани, причем они плохо понимали диалект, на котором говорили офицеры, и поэтому не взяли с собой ружья и пошли на британские мины и гаубицы с одними ножами. Когда им на помощь наконец пришла плохо обученная китайская армия, то солдаты гибли тысячами, и их кровь ручьями текла по улицам. На другом направлении атака развивалась успешнее, но в критический момент накурившийся опия и впавший в прострацию командир не ввел в бой резервы. Третий удар должны были нанести пятнадцать тысяч моряков. Планировалось, что они захватят Чжушань, но большинство сразу же после отплытия свалились от морской болезни, а командир так боялся англичан, что несколько недель просто курсировал вдоль побережья, периодически отправляя фальшивые донесения о сражениях.
Потгингер мог начинать запланированное наступление вдоль Янцзы. Вступив в самый густонаселенный и процветающий регион империи, он первым делом овладел городом Чжаба, охранявшимся маньчжурским гарнизоном, а затем незащищенным и покинутым жителями Шанхаем. Следующим на очереди был Чженьцзян, ключ к реке и транспортной артерии, при помощи которой снабжался продовольствием Пекин, — Великому каналу. Гарнизон оказал яростное сопротивление — маньчжурские воины убивали своих детей и перерезали горло женам, чтобы спасти их от изнасилования, а сдаче в плен предпочитали самоубийство. После взятия Чженьцзяна перед британскими войсками открылся путь к незащищенному Нанкину, бывшей столице империи и ее символу.
Императорский двор бурлил. Император столкнулся с моральной дилеммой — ему не пристало склоняться перед грубой силой. Многие советовали сражаться, однако в придворном хоре звучали и другие голоса: нужно делать выбор между опасностью и безопасностью, а не между правильным и неправильным поведением. Зачем, спрашивали они, рисковать потерей империи из-за каких-то прав на торговлю? Такой позиции придерживался один из родственников императора, богатый и утонченный Ци-ин, которого император и назначил своим представителем на переговорах. Ци-ин немедленно отправил парламентеров на британские позиции под Нанкином, успев предупредить назревавший штурм города.
Переговоры продолжались несколько недель и закончились Нанкинским мирным договором, который был подписан на борту флагманского корабля Поттингера 29 августа 1842 года. Так закончилась первая опиумная война. В соответствии с договором китайское правительство обязалось выплатить контрибуцию в сумме 21 миллиона долларов, открыло для английской торговли пять портов Китая — Гуанчжоу, Сямынь, Фучжоу, Нинбо и Шанхай — с правом учреждения в них британских консульств, разрешило равноправные отношения между чиновниками соответствующих рангов, отменило монополию кантонской гильдии купцов и передало Гонконг в вечное владение Великобритании. В договоре ничего не говорилось об опиуме, и нелегальная торговля наркотиком продолжалась при попустительстве китайских властей и британского флота — британские, американские и прочие суда доставляли наркотик на побережье, откуда его по всей стране развозили китайские дилеры.
Теперь китайские власти осознали, что целью Британии была не территориальная, а торговая экспансия. Уполномоченный императора Ци-ин использовал все свое обаяние (как знак доброй воли он даже предлагал Поттингеру усыновить его сына), чтобы ограничить права иностранцев, но без особого успеха. В 1843 году было подписано дополнительное соглашение к Нанкинскому договору, по которому иностранцам разрешалось селиться в пяти открытых портовых городах и выезжать за их пределы; кроме того, в открытых портах разрешалась стоянка военных кораблей, а английским подданным предоставлялось в Китае право экстерриториальности. Еще один пункт соглашения предусматривал, что права и привилегии, которые будут предоставлены другим странам, автоматически распространяются на Великобританию.
После открытия пяти портов в них быстрыми темпами стала развиваться легальная торговля, особенно чаем и шелком, а вместе с тем и нелегальная торговля опием, число перевалочных пунктов для которого было как минимум в два раза больше. США, Франция, а затем и другие страны заключили аналогичные договоры с Китаем. Франция, однако, интересовалась не столько торговлей, сколько распространением католицизма. Французы добились частичной отмены введенного в 1724 году запрета на деятельность миссионеров, которые с тех пор действовали как тайное общество; равные с католиками права получили протестанты, хотя их деятельность ограничивалась в основном открытыми портами. Что касается американцев, то их активная торговля с Китаем получила новый импульс в 1849 году, после отмены британского морского законодательства, что позволило США напрямую торговать с Британией и ее колониями; тогда же начались знаменитые гонки «чайных клиперов».
Открытые порты представляли собой любопытное явление — осколки Европы, разбросанные по китайскому побережью. В этих крошечных подобиях колоний в 50-х годах XIX века жили около пятисот иностранцев, наблюдение за которыми осуществляло консульство. Они селились за пределами китайских городов в компактных «факториях» у самой береговой полосы, на так называемой «набережной», где ввозимые товары хранились на одноэтажных складах, или «сараях». Из почти двухсот иностранных торговых фирм, которые вели дела с Китаем, крупнейшими считались британские «Джардин» и «Матесон», а также американские «Рассел» и «Бостонская компания». Такие фирмы нередко имели собственный флот, банки и предлагали страховые услуги. Кантон сохранил свое значение как крупный центр международной торговли, но быстрее всех развивался Шанхай, превратившийся в самый большой город Китая. Развитие этих открытых портов тормозилось сложными взаимоотношениями между китайскими чиновниками, китайскими купцами, или «компрадорами», консулами и «тайпанами» — главами западных компаний. Жизнь в поселениях европейцев — «концессиях» — часто романтизировалась, но на самом деле она имела и темную сторону, с обманом и мошенничеством, которыми не брезговали обе стороны, и взятками, считавшимися обычным явлением.
Гроза приближалась. Сотни людей, теснившиеся в иностранных «концессиях» в прибрежной полосе Кантона, требовали доступа в город. Одновременно возникали оборонительные отряды из местных крестьян и мелкопоместных дворян, враждебно настроенных по отношению к британцам. Бунты не прекращались на протяжении нескольких лет — иностранцев забрасывали камнями и избивали, на них нападали во время прогулок. В 1847 году англичане, раздраженные отказом китайских властей открыть города, отправили вверх по Жемчужной реке военные корабли, которые привели в негодность более восьмисот китайских пушек. После этого Ци-ин пообещал в течение двух лет открыть ворота городов. Когда же по прошествии двух лет англичане напомнили об этом обещании, им пришлось столкнуться с отрядами ополчения, а Ци-ин к этому времени уже уехал из Кантона.
Это были тяжелые времена бесчисленных мятежей, пиратства, засилья «триад» и других тайных обществ, а контрабанда процветала на всем южном побережье страны, от Шанхая до Макао. После запрета работорговли потребность в дешевой рабочей силе на плантациях всего мира, от Малайзии до Перу,
