из-за того, что оба были голодные. Когда они пировали за кухонным столом, Каролинка почувствовала вдруг, что о её ноги трётся что-то мягкое, шелковистое.
— Грация! — воскликнула Каролинка. — Наконец-то ты вернулась домой. Где ты пропадала?
Надо вам объяснить, что серая кошка Каролинки недавно отправилась на свою кошачью прогулку и исчезла из дому. Но это была, однако, не серая Грация с белой мордочкой, это был голубой кот, который вскочил на пустой стул возле стола и заявил:
— Ну, я выспался. Мог бы соснуть и ещё, но услышал приятное для уха бренчанье посуды и понял, что вы объедаетесь лакомствами. А обо мне забыли. Могла б и мне, Каролинка, налить порцию этого превосходного молочка! Налей побольше, не жалей!
— Не знаю, куда тебе и налить, — сказала Каролинка, — в блюдечко, а, может, в чашку…
— Ты ещё спрашиваешь! Если мех у меня голубой, если я умею говорить, так это ещё не значит, что я, как все порядочные коты, не ем по-кошачьи. Да, да, сюда, в это большое блюдечко! Ах, какое молоко!…
Высказавшись таким образом, голубой кот принялся лакать молоко, высовывая при этом язычок, который был у него такой же розовый, как его нос.
— Где ты, собственно, была? — вежливо осведомился кот, когда молоко было уже на исходе и показалось донышко. — Если не ошибаюсь, ты из-за чего-то расстроилась… Ах, да! Как я мог забыть про это! Ведь твоя мама взяла по ошибке мелок. Надеюсь, ты привезла его обратно.
— Да, привезла, и даже нарисовала множество кроликов, ослика и медвежонка…
— Надеюсь, ты не рисовала котов. Если рисовала, то я считаю себя обиженным. Не забывай, я твой друг, и мне будет неприятно, если другие коты неизвестно зачем и почему станут путаться у тебя под ногами. Эти рисунки, как я догадываюсь, были предназначены для больных детей, которым ты хотела доставить удовольствие?
— А ты-то откуда знаешь об этом? — удивилась Каролинка.
— Во-первых, ты долго не возвращалась, во-вторых, я знаю твоё доброе сердце, а в-третьих, я догадался об этом, посмотрев на мелок, который высовывается из твоего кармашка. Он почти исписан.
— Почти исписан? — забеспокоился Петрик. — Если ты столько рисовала…
— Детям жалеешь? — обрушилась на него Каролинка. — Уж постыдился бы! Не бойся, и на твою долю останется.
— Останется, останется, — буркнул кот. — Но всё равно мелок рано или поздно будет исписан до конца.
— И исчезнет так же, как бусинка? — спросила с беспокойством Каролинка.
— Ну разумеется…
— Выходит, не очень-то и порисуешь!
— Как это нехорошо, Каролинка! — с укором сказал кот. — Мелок для того и существует, чтоб им пользоваться. Сама знаешь, сколько радости доставила ты детям. Правильно? Рисовать можно и даже нужно!
— Только всего им не нарисуешь, — помотала головой Каролинка.
— Что значит «всего»?
— Когда у нас была бусинка, мы могли, например, попросить, чтоб кто-то стал знаменитым, верно? А ведь этого не нарисуешь?
— Да, нарисовать это не так-то просто, — согласился с ней Петрик. — Знаешь, можно нарисовать какую-нибудь такую вещь, чтоб её хозяин стал знаменитым.
— Ты так считаешь?… — засомневалась Каролинка. И она решила спросить голубого кота, что он насчёт этого думает, но кота уже и след простыл. Отправился, наверно, подремать к Каролинке в комнату.
— Что будем делать? — спросила Каролинка. — Может, спустимся вниз.
— Давай, — согласился Петрик. — Только возьми мелок.
— Сперва я должна вымыть посуду, — спохватилась вдруг Каролинка. — Мелок, к сожалению, за нас этого не сделает. Пришлось бы рисовать какую-нибудь особенную машину или домработницу.
— Лучше не надо! — закричал Петрик. — Мелка жалко. Давай я тебе помогу, вытру тарелки и чашки.
Когда они спускались по лестнице, Каролинке пришла в голову новая мысль.
— Ты собираешься рисовать, Петрик, а бумаги мы с собой не захватили.
— Зачем бумага? Будем рисовать на стене или прямо на ступеньках.
— На стене я не люблю. Сам ведь знаешь: учительница в школе сказала: это делать нехорошо.
— Я помню, как она говорила, но ведь она про голубой мелок тогда ничего не знала. Она ведь не думала, что рисунок сам собой исчезнет.
Каролинка всё же засомневалась.
— А что, если не исчезнет?
— Давай нарисуем что-нибудь маленькое, для пробы!
— Ладно, — согласилась Каролинка. — Нарисуем для пробы. Может, бабочку, а? Погоди, сама нарисую.
Бабочка получилась не очень удачная. Одно крылышко было побольше, другое поменьше, на одном у неё было два пятнышка, на другом — три, но стоило Каролинке закончить рисунок, как бабочка шевельнула крылышками, оторвалась от стены и стала подниматься в воздух. Но главное, стенка осталась чистая.
— Ну что, разве я не прав? — Петрик даже подскочил от радости. — Не прав? Мы можем рисовать что угодно! Дай-ка мне мелок, Каролинка! Вот увидишь, сейчас я нарисую что-нибудь ужасно смешное! Это будет сюрприз. Отвернись и не смотри! Ну, пожалуйста, не смотри сюда, пока не скажу: пора!
Каролинка никак не могла догадаться, что там Петрик рисует. Одного только она боялась: вдруг кто- нибудь пойдёт по лестнице, будет тогда скандал из-за рисунка, ведь не могут же они сказать, что рисунок необыкновенный.
— Пора? — Каролинка забеспокоилась оттого, что Петрик долго копается.
— Сейчас, сейчас. Подожди минутку. Пора!
Каролинка повернулась как можно быстрее и вскрикнула от изумления. По ступенькам карабкался крокодил. Он был голубой, как незабудка.
— Не бойся! — дрогнувшим голосом проговорил Петрик. — Я думаю, он нам ничего не сделает. Я только так, для шутки!
Что касается крокодила, тот шутить, кажется, не собирался. В его продолговатой, грозно оскаленной светло-голубой пасти сверкало множество мелких острых зубов. Он зевнул, потянулся, а затем…
— Бежим! — крикнула Каролинка. — Бежим!
Петрик схватил её за руку.
— Бежим наверх! — скомандовал он. — Ему нас не догнать! Смотри, тащится еле-еле.
И в самом деле, крокодил быстротой не отличался, но лучше было не ждать, когда он схватит тебя в свою зубастую пасть. И они побежали, прыгая через две ступеньки. Вот они очутились у дверей Каролинкиной квартиры, нажали на ручку, вот они уже за дверями.
— Мы спаслись, — прошептала Каролинка. — А что если он будет ломиться в квартиру?
— Ты что! — тут же нашёлся Петрик. — Крокодилы в дверь не ломятся! Иди сюда, послушаем, близко ли он.
Но стоило им подойти к двери, как снаружи донеслись крики ужаса.
— Ах! Ох! Какое чудовище! Крокодил! Откуда он взялся? Бегите! Запирайте двери!
— Не наделал бы он там беды! — выдавила из себя с отчаянием Каролинка.
— Не наделает, — заверил её Петрик. — Я этого не допущу!
— А… а… каким образом? — произнесла Каролинка. — Что ты будешь делать?
— Я его застрелю!
— Из чего ты будешь стрелять? У тебя ни ружья, ни пистолета! Откуда ты возьмёшь оружие?
— Знаю! — геройски ответил Петрик. — Пистолет я сейчас нарисую.
— Рисуй быстрей! Всё равно где… Можешь даже на стене в прихожей,
— торопила Петрика Каролинка.
