— Ну уж не знаю, тот или не тот! — сердито пробормотала тётя Леокадия.
— Ой! Как он выглядит? Бедная псинка! Вся мордочка в пудинге!
— Ну что ты разойкалась? — разозлился Яцек. — Разве так встречают родного брата? А ещё переживала, что меня долго нет…
К сожалению, вместо всех этих слов раздался лишь громкий лай:
— Гав! Гав!
— Проочь! — завопила тётя.
В это время щелкнул дверной замок. Вернулся отец. Он был сильно взволнован, шляпа съехала набок. Мама кинулась ему навстречу.
— Ну, что с Яцеком? — поспешно спросила она.
— В школе его нет, — ответил отец, — и неизвестно, где он болтается! Уж я с ним поговорю!
— Нигде я не болтаюсь! Я давно уже дома! — крикнул Космаля.
— Это ещё что? — удивился отец. — Опять собака!
Яцек хотел объяснить, что никакая это не собака, а он, Яцек, но отец снова рассердился:
— Выгнать её вон! С ума можно сойти!
— Папочка! Пусть пёсик останется у нас, — стала просить Божена.
Но тётя была неумолима и решительно заявила:
— Я не потерплю здесь никакой собаки!
— Ну почему же? — заскулил Космаля. — Уж если так получилось, что я временно стал собакой, неужели я не имею права остаться в родном доме, у папы с мамой? Но тётя никогда не любила животных, — добавил он горько.
Просьбы Боженки не помогли. Космаля почувствовал, что сильная папина рука берёт его за загривок и поднимает в воздух. Через минуту он уже снова сидел на коврике под дверью и прислушивался к голосам в квартире.
— Но что всё-таки случилось с Яцеком? — спрашивала обеспокоенная мама. — Не обидел ли его кто?
— Может, он пошёл к тёте Люпине? — предположила Божена.
— Это возможно! — немного утешилась мама. — Но всё равно ему пора бы уже вернуться.
— Я поеду к Люцине, — решил отец. — Ну и задам я паршивцу за все наши тревоги!
Услышав это, Яцек весело замахал хвостом, что, как известно, служит у собак выражением радости. А радовался он потому, что благодаря превращению в собаку избежал неприятного разговора с отцом.
«И всё же мне не хотелось бы навсегда остаться в собачьей шкуре».
Дверь резко открылась, и на пороге появился отец. Космаля отскочил в тёмный угол лестничной площадки, стараясь не попасться ему на глаза. Осторожность никогда не помешает.
— Загляну к Люцине, а если его там нет, заеду ещё к Эрнестине, — говорил отец маме (Эрнестина- это была другая тётка).
— И возвращайся поскорее! — крикнула мама. Как только отец спустился по лестнице, Космаля
вернулся на своё место, на коврик у двери, и стал размышлять, как бы ему ещё раз попасть в квартиру. Он встал на задние лапы и попытался дотянуться до звонка. Напрасно.
— Надо подпрыгнуть, — решил он.
Это оказалось нелегко. Звонок был поставлен очень высоко. Но в конце концов после нескольких неудачных попыток ему удалось ткнуть носом в кнопку звонка. Он ткнул изо всех сил и чуть не взвыл от боли. Известно — нос у собак очень чувствителен. Зато цель была достигнута. Звонок задребезжал резко, пронзительно.
— Кто там? — спросил из-за двери голос тётки Леокадии. — Кто там?
Тут же закричала мама:
— Ах, Лёля! — Мама всегда называла тётю «Лё-ля». — Лёля! Может, это Яцек вернулся!
И быстро открыла дверь. Из-за маминой спины выглядывала Боженка.
— Никого нет?! — удивилась и одновременно испугалась мама.
— Гав! Гав! — сказал Яцек. — Гав! Гав! Ведь это я, Яцек! Только так вышло, что я временно стал собакой. Но это недоразумение! Я скоро снова стану человеком! Гав! Гав!
Из его лая мама, конечно, ничего не поняла. А Божена закричала:
— Мама, наверно, звонил этот пёсик! Давай впустим его! Пусть он останется у нас навсегда!
«Мировая девчонка эта Божена», — подумал Космаля и тявкнул:
— Ну ладно! За то, что ты меня теперь защищаешь, я, когда снова стану мальчишкой, не буду таскать тебя за те два мышиных хвостика, которые ты называешь косами.
Божена не поняла его тявканья, но продолжала упрашивать:
— Видишь, мама, как он жалобно тявкает. Возьмём его!
Мама уже почти согласилась, но тут опять вмешалась тётка Леокадия:
— Неизвестно, что это за пёс! Ещё укусит кого-нибудь в доме. К тому же вон какой он грязный, и, наверно, у него блохи!
— Нет у меня блох! — рассердился Яцек. — Нет никаких блох!
И надо же! Вместо этого восклицания, полного благородного возмущения, раздалось обычное собачье ворчание, к тому же довольно грозное. Тётя разгневалась ещё больше.
— Видите? Видите? — торжествующе кричала она. — Я же говорила, что это злой и опасный пёс! Ещё укусит нас! А то и вовсе загрызёт!
Яцек готов был расплакаться. С горя он сел на задние лапы и завыл тихо и очень жалобно. Это ещё больше растрогало Боженку.
— Ах, тётя! Он просит прощения, видишь? Как хорошо он просит прощения!
Но тётя не разделяла восторга Боженки.
— Подумаешь! Этакий уродец на кривых лапах! И что тебе в нём понравилось, малышка? — пробормотала тётя. — Не видела собак покрасивей?
Дверь снова закрылась.
Нет, это было уж слишком! Космаля возмутился до глубины души и грозно проворчал:
— Я уродец? У меня кривые лапы? Если так, я уйду, и всё. Возьму и уйду навсегда…
Он уже стал спускаться по лестнице, но тут услышал, что кто-то идёт наверх. Через минуту он понял, что это его родной папа. Папа шёл очень быстро и тяжело дышал. Космаля хотел ещё раз сказать отцу, что не надо расстраиваться, ведь он, Яцек, вернулся домой, правда в собачьем виде, но всё же вернулся, однако отец пробежал мимо, словно вовсе его не заметил, и нетерпеливо позвонил в дверь. Открыла мама.
— Его нет? — услышал Яцек её испуганный голос.
— Нет ни у Люцины, ни у Эрнестины! Мама начала всхлипывать.
— Пропал, ах! Ах!
— Может, он засиделся у какого-нибудь товарища, — попробовал утешить её отец.
Продолжения разговора уже не было слышно. Наверно, все ушли в комнату. Космаля решил, что не остаётся ничего другого, как, свернувшись калачиком, улечься на коврик и терпеливо ждать, что будет дальше. А через несколько минут, утомлённый непривычными переживаниями этого дня, он уже сладко спал под дверью своей квартиры.
Правда, скоро он проснулся, услышав какой-то скрип, и в щели приоткрытой двери увидел лицо Божены. Она осторожно выглянула и обрадовалась, увидев его. В руке она держала большую кость с остатками мяса.
— Пёсик, таксочка, — зашептала она, — ты, наверное, голодный. Мне тебя так жаль! Спишь здесь на жёстком коврике.
«Вы поглядите, — снова подумал Яцек, — Божена действительно добрая девчонка».
Кость пахла очень вкусно. Он цапнул её зубами и стал жадно обгрызать. А в благодарность повилял хвостом.
— Принести ещё что-нибудь? — спросила восхищённая его аппетитом Божена. И погладила по головке, приговаривая: — Хороший, хороший, любимый пёсик!
