поэтому она сразу отмела одежду в американском стиле. Она не знала, как ей быть с внезапными переменами настроения мужа, зато умела с помощью одежды маскировать свое эмоциональное состояние.
Девушка выбрала кремовые льняные брюки, сшитые специально для нее известным дизайнером из Миравакии, и тонкий кашемировый джемпер цвета шампанского. Волосы она собрала в привычный для себя гладкий французский узел на затылке, а в уши вставила маленькие жемчужные сережки. Косметику она подбирала очень тщательно. Люк определенно принадлежал к тем мужчинам, которым нравился почти незаметный естественный макияж. Они, наверное, и не догадываются, сколько времени и умений это требует. Но принцесса Габриель всегда славилась своей сдержанной элегантностью. Создание подобного стиля было ее главным личным достижением на сегодняшний день. Ее губы искривились в мрачной ухмылке. Ее благородная красота стала одной из причин, по которой Люк выбрал ее себе в жены.
Отогнав неприятные мысли, Габриель критически оглядела свое отражение в полный рост. От вчерашней дерзкой босоногой распутницы с распущенными волосами не осталось и следа. На нее смотрела привычная принцесса Габриель. Безукоризненно ухоженная, элегантная красавица.
Это была ее защитная броня.
Габриель вышла на деревянный настил за домом, когда Люк делал очередной телефонный звонок. Он произнес несколько итоговых фраз по-французски, затем распорядился, чтобы помощники прислали ему по факсу необходимые документы. После этого он полностью сосредоточил внимание на своей жене.
Окутанная мягким солнечным светом, Габриель была прекрасна, как никогда. От гладкой прически до элегантных туфель – все в ней соответствовало образу утонченной, хорошо воспитанной кронпринцессы, которую он увидел в Ницце.
Она кивнула и приветливо улыбнулась ему:
– Прости, что я так долго спала. Надеюсь, я не заставила тебя ждать.
Какая вежливость! Словно она не провела всю прошлую ночь в его объятиях. Люку очень хотелось напомнить ей о том, что было, но в то же время он испытал облегчение, увидев ее такую. Ее внешний вид и поведение доказывали, что в Ницце он не ошибся и это действительно та женщина, которую он выбрал себе в жены. Он бы предпочел, чтобы остальной мир видел только эту Габриель: безукоризненную элегантную принцессу, делающую честь своей стране и своему мужу. Он был бы единственным, кто знал бы о существовании другой стороны ее натуры. О дерзкой бунтарке, осмелившейся бросить вызов самому Люку Гарнье.
При этой мысли мужчина улыбнулся.
– Отдых пошел тебе на пользу, – сказал он, вставая и приглашая ее сесть напротив. На столике стоял поднос с кофейником, свежей выпечкой и фруктами. – Тебе налить кофе?
– Да, пожалуйста, – ответила Габриель, грациозно садясь за столик.
Он налил ей чашку кофе, и она, поблагодарив, заговорила с ним о разнице в погодных условиях между Миравакией и Лос-Анджелесом и неожиданных сходствах двух этих мест.
Ее тон был спокойным и вежливым, как если бы она разговаривала с абсолютно незнакомым человеком на официальном приеме. Она походила на идеально вышколенную хостесс, заботившуюся о том, чтобы гостям было комфортно во время мероприятия.
«У нее отлично получается вести светскую беседу. – с удовольствием отметил про себя Люк. – Интересно, ей трудно сохранять невозмутимость после того, что произошло между нами ночью? Что она чувствует?» Он подавил смешок. Когда это его, Люка Гарнье, волновали чувства женщин?
Последней женщиной, чьи чувства его интересовали, была его мать, но тогда речь шла о выживании, а не о заботе. Виттория Гиацинта Гарнье была лицемеркой и эгоисткой. Своими частыми переменами настроения она сводила с ума родных и слуг. Ее собственные эмоции для нее всегда стояли на первом месте, и она требовала, чтобы муж и сын относились к ним точно так же. Она словно энергетический вампир питалась энергией окружавших ее людей.
– Я тебя насмешила? – спросила Габриель, вернув его к реальности. Она поставила чашку на стол и аккуратно сложила руки на коленях. – Я бы не хотела жить так далеко от Миравакии, но, признаюсь, была очень удивлена, когда узнала, что Лос-Анджелес не такой варварский город, как я думала раньше.
– А как насчет твоего мужа? – спросил Люк. Поняв, что зря усомнился в Габриель, он решил быть с ней помягче, однако слова сорвались с языка сами. – Он оказался варваром, как ты и ожидала?
Он был вынужден признаться, что прошлой ночью вел себя как самый настоящий варвар, однако не мог жалеть о том, что лишил ее невинности.
На щеках Габриель проступил румянец. Похоже, она догадывалась, о чем он сейчас думает.
– У меня не было подобных ожиданий, – спокойно ответила она, затем ловко сменила тему.
– У тебя это так хорошо получается, – сказал Люк.
Она вопросительно подняла брови.
– Переводить разговор на другую тему.
Люк обнаружил, что она улыбается. Такой улыбки он не видел на ее лице раньше и очень об этом жалел. Она была доброй, теплой, искренней. Настоящей.
– Думаю, для женщины моего положения это необходимое качество, – сказала Габриель. – Говорить с любым человеком обо всем, кроме того, о чем он больше всего хочет говорить. – Она бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц. – Мужчины называют это дипломатией.
– Тебе нравится твое положение? – спросил Люк, проигнорировав ее шутливый намек.
Он пытался собрать различные образы Габриель воедино. Безупречная невеста, взволнованная и напуганная; коварная обманщица, сбежавшая от него на другой конец земного шара; страстная женщина, пылающая в его объятиях; и, наконец, эта загадочная особа, которая очаровательно улыбается и в то же время выглядит так, словно даже торнадо не смог бы поколебать ее спокойствие. У него в голове не укладывалось, что все это одна и та же женщина. Она очаровала его.
«Как любое загадочное явление», – сказал себе Люк. Как только он ее разгадает, она перестанет его интересовать. Это лишь вопрос времени.
– Я с юных лет выполняла обязанности хозяйки во дворце, – сказала Габриель. Она снова взяла чашку и сделала глоток, затем задумчиво наклонила голову. – Я всегда понимала, что представляю не только свою семью, но и свою страну. Мне это доставляло удовольствие. – Она посмотрела на него, затем в чашку с кофе. – Ты возглавляешь огромную империю. У тебя достаточно свободного времени? Ты много развлекаешься?
– Нет.
Увидев, как она напряглась, Люк пожалел о своей категоричности.
– С нашей свадьбой изменилась не только твоя жизнь, Габриель, но и моя. Я осознал, что мне пора начать выполнять обязанности, которые я до сих пор игнорировал.
– Ты не создаешь впечатления человека, который игнорирует какие бы то ни было обязанности, – ответила она после небольшой паузы.
Люк не знал, что ему делать со странным ощущением, охватившим его после ее слов. Оно было очень приятным.
– Тебе, наверное, известно, что мои родители погибли, когда мне было всего двадцать три года, – сказал Люк, пожав плечами. – Мне пришлось возглавить отцовскую компанию, чтобы все, над чем он так долго трудился, не попало в чужие руки… – Он не собирался подробно ей рассказывать о той борьбе, о том, как многие люди, которых он считал друзьями, предали его. Все это осталось в далеком прошлом. Люк улыбнулся. – Я был настроен решительно.
– Да, – произнесла Габриель. – Ты славишься своим упорством и непримиримостью. Даже беспощадностью. – Она улыбнулась, чтобы немного смягчить воздействие своих слов.
– Будем считать, что это комплимент, – ответил он, откинувшись на спинку стула. – Я много работал, чтобы во мне начали видеть угрозу.
– И тебе удалось добиться своей цели – сухо ответила Габриель.
Затем она протянула руку и взяла с тарелки спелую клубнику, и он забыл, что хотел сказать в ответ. Наблюдая за тем, как ярко-красная ягода исчезает между ее чувственных губ, Люк почувствовал, как у него в паху все напряглось. Но он решил не использовать ситуацию против нее. Она была слишком невинна для подобных сексуальных игр. Утром в перерыве между звонками он за чашкой кофе решил, что ему следует
