пальцем в середину страницы.
– Что там? Опять пишут про «Червонных валетов»? – лукаво спросила баронесса.
– Боюсь, здесь тема похлеще будет…
– Неужели в этой скверной газетёнке могут опубликовать что-то стоящее? – фыркнула Матильда, однако взгляд на страницу всё же бросила. – Заголовок многообещающий – «Бриллиант маркизы Помпадур»! И что с того? – вновь вопрошающе посмотрела она на барона.
– Умоляю, дорогая, поменьше вопросов! Прочти сама, наконец! – едва не вспылил тот.
– Ну, хорошо…
Матильда вчиталась. В своей статье некий журналист Терехов красочно описывал, как французская маркиза де Лаваль, праправнучка маркизы Помпадур, во время войны 1812 года влюбилась в молодого русского хорунжего Василия Глызина и в знак своей любви подарила ему бриллиант редкой красоты и расцветки. По предварительным оценкам, бриллиант сей оценивается в сто тысяч рублей. Если же принять во внимание, что когда-то он принадлежал любовнице самого Людовика Великолепного, цена камня может возрасти ещё примерно вдвое…
Баронесса почувствовала, как сильно забилось её сердце. Кровь прилила к вискам, голова слегка закружилась. Совладав с собой, Матильда внешне спокойно произнесла:
– В статье говорится, что бриллиант имеет форму розы? Но это же очень старинная и редкая огранка! Да, такой бриллиант действительно стоит баснословных денег…
Барон кивнул.
– Ты внимательно прочла статью?
– Да. Я поняла, что ты хочешь сказать. Похоже, молодой хорунжий – это и есть наш купец Василий Иванович Глызин… Серж, я подумаю над тем, как заполучить бриллиант маркизы Помпадур.
Глызин-старший пребывал в прекрасном расположении духа. Вальяжно раскинувшись на мягком сиденье экипажа, он всю дорогу насвистывал модные любовно-игривые мотивчики.
Когда же лошади свернули в Спасоналивковский переулок, экипаж Василия Ивановича совершенно неожиданно атаковала группа незнакомых мужчин. Один из них, нахально вспрыгнув на подножку повозки, буквально засы?пал купца вопросами:
– Господин Глызин? Не могли бы вы поподробнее рассказать о своих отношениях с госпожой де Лаваль, наследницей маркизы Помпадур? Или, например, поточнее описать бриллиант? Сколько в нём карат, какова огранка, велика ли прозрачность? Он что, и вправду имеет форму розы?
Василий Иванович от подобной наглости пришёл в ярость.
– Пошёл прочь, мерзавец! – грозно воскликнул он.
– Господин Глызин, сия новость облетела сегодня с утра всю Москву! Вы приобрели теперь в народе такую бешеную популярность, что я советовал бы вам… – тараторил бесцеремонный журналист.
– Своей бабе будешь советовать! – рявкнул купец, схватил наглеца за грудки и что есть силы вытолкал с подножки.
Однако у самой конторы Василия Ивановича встретила ещё одна группа людей, тотчас начавших приставать к нему с теми же вопросами…
– Поворачивай! – в бешенстве крикнул купец кучеру. – Прочь отсюда! – яростно отбивался он от назойливых писак, осаждавших экипаж, руками и ногами.
В себя Василий Иванович пришёл лишь после того, как Большой Каменный мост и Боровицкая площадь остались далеко позади.
– Братец, сволочь, постарался! Его рук дело, больше некому! Не будет мне теперь покоя от журналистов… – прошипел купец в бессильной злобе.
Он не ошибся. Даже на Пречистенке, у ворот его дома, толпились уже любопытные обыватели: всем было охота посмотреть на любовника маркизы де Лаваль. Это ведь так романтично!
– Смотрите, вот он! Да, да, это он! Он! – заверещали восторженные дамочки при виде Глызина и дружно начали махать ему платочками.
Василий Иванович поднял воротник пальто повыше и укрылся в глубине экипажа: «Всё, закончилась для меня спокойная жизнь… Что ж делать-то теперь?»
Экипаж въехал во внутренний двор.
– Всё, барин, прибыли! Вылезайте таперича! – крикнул кучер.
– Запри ворота! Вооружи истопника, кучера, дворника и садовника! – приказал купец дворецкому, покинув своё укрытие.
Дворецкий, не менее других слуг ошеломлённый происходящим, осмелился поинтересоваться:
– Барин, а что ж это творится-то? Чего это они все сюды понабежали? Сдурели нечто?
– Сдурели! – гаркнул недовольно в ответ Глызин. – Делай, что приказано, и поживей! Ежели полезут на ворота или, того хуже, в дом – вызывай полицию!
– Слушаюсь! – дворецкий поклонился и поспешил исполнять приказания хозяина.
Василий Иванович помчался на второй этаж, скинув пальто и шляпу прямо на лестнице. Разъярённый, он влетел гостиную в надежде застать там свою супругу. Наскоро осмотревшись и никого не обнаружив, чуть ли не бегом направился в комнату Анастасии Николаевны. Однако в комнате её тоже не оказалось.
Оставалось последнее место, где купчиха любила проводить время, и Василий Иванович рванул в оранжерею.
На сей раз купец застал жену не за поливкой цветов, а сидящей посреди раскидистых экзотических растений на скамеечке и предающейся каким-то своим думам.
– Убью! – завопил Глызин, кидаясь к ней.
Анастасия Николаевна вздрогнула.
– Василий? – удивилась она, но тотчас перешла в наступление: – И где же, интересно, ты провёл ночь?
– Не твоё дело! – зарычал Василий Иванович и с разбегу залепил Анастасии увесистую пощёчину.
Женщина закрыла лицо руками и заплакала от боли и обиды:
– Ты… ты… Как ты смеешь? Я ненавижу тебя! Ты пользуешься тем, что я не могу ударить тебя в ответ!
Анастасия резко поднялась со скамейки. Лицо её пылало.
– Дура набитая! Девка продажная! – Глызин расходился всё сильнее. – Это по твоей милости мой дом осаждают сейчас журналисты! Они поджидали меня даже у конторы! Вся Москва знает теперь про бриллиант!
– Так тебе и надо! – с ненавистью бросила ему в лицо Анастасия.
– Ничего этого не было бы, если б ты, дура, умела язык держать за зубами!
– Я не желаю более с тобой разговаривать, – уже несколько спокойнее произнесла Анастасия Николаевна. – После всего случившегося я вынуждена уйти от тебя…
– И куда ж это, позволь спросить? Ужель к братцу моему? Да скатертью дорога! Завтра же подам на развод! – кричал в запале Василий Иванович.
Купчиха, бросив на мужа презрительный взгляд, скрылась в недрах оранжереи.
– Ну и чёрт с тобой! – плюнул Глызин в сторону жены. – Вот уж никогда не думал, что именно так расстанемся…
Анастасия, потеряв счёт времени, всё стояла под развесистыми пальмами.
– Господи! Ну, зачем Илья предал огласке историю с бриллиантом? – шептала она. – Василий точно теперь со мной разведётся… И что дальше? Совсем недавно я и сама желала этого, а теперь… А теперь я… боюсь! – женщина машинально дотронулась до щеки: та ещё пылала от нанесённого удара. – Стыд-то какой!.. Надо немедленно повидаться с Ильёй…
Через полчаса, усевшись в экипаж, дабы отправиться в Спасоналивковский переулок, в контору Глызиных, Анастасия Николаевна заметила толпящихся у ворот чрезвычайно возбуждённых людей.
– Что здесь происходит? – удивилась она искренне, ибо всё утро провела в оранжерее, а слуги, не осмелившись нарушить её уединение, так и не доложили, что дом осаждён назойливыми журналистами и праздными зеваками.
