Экипаж остановился у знакомых ворот. Из привратницкой вышел Фрол.
– Фрол! – крикнул Василий Иванович. – Открывай!
Истопник-кучер оторопел.
– Хозяин?! Живой?! Матерь Божья! – он стремглав кинулся открывать ворота.
– Помоги спуститься, – с тяжёлой одышкой приказал купец.
– Енто мы мигом! – засуетился Фрол.
Когда Василий Иванович Глызин появился в парадной, дворецкий тоже чуть не лишился дара речи.
– В-Василий Иванович… Вы? – пролепетал он.
– А что, не рассчитывали боле меня увидеть?! – злобно рыкнул купец.
У Макара подкосились ноги:
– Дык это… ну, дык пропали ж вы… Жандарм вон даже приходил вчерась…
– Жандарм, говоришь?! Это хорошо! Всех вас на каторгу отправлю!
Анастасия Николаевна, заслышав шум подъехавшего экипажа, поспешила с бельэтажа[24] вниз, в прихожую.
– Что случилось, Макар? Отчего… – купчиха осеклась на полуслове.
Перед ней стоял Василий. Вид его был ужасен: лицо заплыло от побоев, изменившись почти до неузнаваемости.
Глызина затрясло от гнева, и он обрушил на жену всевозможные оскорбления:
– Змея! Паскуда! Шлюха! Курва!
У Анастасии Николаевны перехватило дыхание, голова закружилась. Оступившись на предпоследней ступеньке, она упала, как подкошенная.
– Ага!!! – возликовал Глызин и, неуклюже ковыляя, бросился к жене с явным намерением задушить её.
– Опомнитесь! Василий Иванович! – вскричал дворецкий. – Что вы делаете?
– Избавлю же мир от ядовитой змеи! – торжественно провозгласил Василий Иванович, наступив на горло жены.
Дворецкий, не выдержав сей душераздирающей сцены, подбежал к хозяину, схватил его подмышки и потащил прочь от Анастасии Николаевны, лежавшей на полу в бессознательном состоянии.
– Пусти меня! – вырывался купец. – Убью!
На крики барина сбежалась вся прислуга. Горничная Прасковья перекрестилась:
– Дождалися… Таперича всех уморит…
Алексей Фёдорович принимал отчёт филёра, приставленного им накануне следить за мадемуазель Амалией. Филёр обстоятельно доложил, как вчера вечером особа сия покинула дом купца Глызина, взяла извозчика и направилась в ближайшую гостиницу. По словам филёра, гостиница была препаршивейшая. Но, что самое интересное, гувернантка действительно встречалась там с овдовевшим купцом Артамоновым-младшим, ибо тот, не скрываясь, зарегистрировался в книге постояльцев под собственным именем.
Полянский, слушая доклад, выстукивал пальцами по поверхности стола ритмичную дробь.
– Так, так… Значит, французская ниточка рвётся… А жаль, – разочарованно вздохнул поручик. – Ступай, голубчик… Благодарю за службу…
Не успел филёр выйти из кабинета следователя, как в дверь буквально вихрем влетел его коллега по ремеслу.
– У тебя что? – поинтересовался Полянский, выжидающе воззрившись на второго филёра. – Никак, новости есть?
– Точно так-с, господин следователь! – отрапортовал филёр.
– Так не медли, докладывай!
– Купец пропавший объявился. Избитый весь, лицо – сплошное месиво, – выпалил тот на одном дыхании.
– Василий Глызин? – переспросил Полянский. – Ничего не путаешь?
– Никак нет-с! – филёр вытянулся перед начальником по струнке.
– Хорошо, хвалю… Ступай…
Алексей Фёдорович тотчас отправил своих людей в Бахметьевский переулок, а сам сел в казённый экипаж и покатил на Пречистенку.
Не успел чиновник по следственным делам войти в дом Глызиных, как с бельэтажа спустилась уже пришедшая в себя Анастасия Николаевна.
– Ах, сударь! Я отчего-то знала, что вы непременно придёте! Умоляю, защитите меня от мужа! Он совершенно обезумел! Чуть не задушил меня на глазах у всей прислуги!
– Не волнуйтесь, сударыня. Я здесь именно затем, чтобы во всём разобраться.
– Да, да… Благодарю вас… Но я опасаюсь ещё и за Илью Ивановича. Мой муж… Ах… – женщина не выдержала и разрыдалась.
– Успокойтесь, сударыня! С господином Глызиным-младшим ничего не случится, уверяю вас. Мои люди уже охраняют его.
Анастасия Николаевна поразилась оперативности жандарма:
– Как? Уже?..
– Ток точно-с… Но сейчас я хотел бы видеть Василия Ивановича.
– Он в своём кабинете. Прошу прощения, но провожать вас к нему не стану…
– Не извольте беспокоиться, я помню дорогу, – сказал Полянский, снимая шинель и фуражку.
…Господин Глызин лежал в кабинете на кожаном диване, обдумывая, с чего начать: добить жену, застрелить брата или отправиться в банк? Появление нежданного визитёра прервало его тягостные раздумья.
– Позвольте представиться: чиновник по следственным делам Алексей Фёдорович Полянский, – отрекомендовался незнакомец.
Купец с трудом поднялся и сел.
– Прошу, сударь, – указал он жандарму на стул.
Приблизившись, поручик пришёл в ужас: лицо несчастного хозяина дома напоминало сплошной синяк.
– Позвольте выразить вам моё искреннее сочувствие.
– А, пустое, – отмахнулся купец. – Хорошо, жив остался…
– Вчера днём ваша супруга посетила жандармский участок, и я имел честь с ней беседовать, – начал Полянский издалека.
– А, эта… – из уст купца готов был уже сорваться нелестный эпитет в адрес жены, но Алексей Фёдорович мягко перебил:
– Так вот, Василий Иванович. Я внимательно выслушал Анастасию Николаевну, а вчера – ещё и вашу прислугу. И сделал кое-какие выводы…
– И какие же, интересно?! – вызывающе поинтересовался купец.
– Полагаю, похитили вас из-за бриллианта. Не так ли?
– Да. Избивали даже, как видите… И мне пришлось-таки назвать бандитам номер банковского сейфа и шифр… Жизнь дороже, – прошамкал Глызин разбитыми губами.
– К похищению, по всей видимости, имеет отношение ваш младший брат?
– Не сомневаюсь нисколько! Это он на меня журналистов натравил! Вся Москва по его милости про бриллиант узнала! – взъерошился Василий Иванович.
– М-да… Так вот, Василий Иванович, ваш брат содержится сейчас под домашним арестом…
– Почему это под домашним?! Его место на каторге! – ещё пуще вознегодовал Глызин-старший.
– Уверяю вас, я во всём разберусь. А меру наказания определит в итоге суд.
– И про жену мою, змеюку, не забудьте! Она давно уже в полюбовницах у брата ходит! Они вдвоём всё это устроили! Небось, не ожидали, душегубы, что их подельники меня не добьют и я жив останусь…
Алексей Фёдорович поднялся со стула и прошёлся по кабинету:
– Я понимаю, Василий Иванович, что вы сейчас не в лучшей форме, но…
