Монах пожал плечами.
– Трудно сказать, сударь. Он почти ничего не помнит… Жива ли его мать – мы не знаем… Откуда он родом – тоже неизвестно. Да и, если его будут разыскивать, вы в это время будете уже далеко.
– Резонно… – согласился рыцарь. – На вид мальчишка крепкий и смышлёный.
– Очень смышлёный, – подтвердил монах. – За время своего пребывания здесь, а это всего несколько дней, он проявил отличные способности в латыни, письме и счёте.
Рыцарь задумался.
– А не кажется ли вам странным, что мальчишка не помнит ничего о себе и своей семье, но отлично читает по латыни?
Монах растерялся, но ненадолго.
– В жизни всякое случается, сударь, – веско заметил он. – Меня уже мало, что удивляет. И потом, к чему сомнения?! Если мальчишка вам подходит – забирайте его и дело с концом!
Рыцарь оглянулся и ещё раз посмотрел на Бертрана. Тот же с интересом разглядывая облачение гостей.
– Пожалуй, вы правы. Сомнения ни к чему. – Произнёс де Ла Мон и про себя подумал: «Я благополучно завершил все дела во Франции, посетил Жизор[63] – завтра же мы покинем берега Прованса…»
Проведя ночь в доме хозяина гостиницы, граф д’Аржиньи и его спутники покинули Авиньон, едва многочисленные колокольни города возвестили о начале нового дня и огласили прилегающие окрестности слаженным звоном примы.
Исидора уже предвкушала, как встретиться с Бернаром, как обнимет его и прижмёт к своей груди. Сердце женщины от этой мысли учащённо забилось… Ведь она любила Бернара, как своего собственного сына. Невольно она вспомнила ту ночь, когда она принимала роды у Марии, бывшей монахини, его настоящей матери.
Несмотря на то, что после тех печальных событий прошло много лет, воспоминания причиняли Исидоре нестерпимую душевную боль. Женщине хотелось о многом забыть.
Исидора тряхнула головой, словно желая отогнать тяжёлые мысли и очистить свой разум.
Граф, понимая, в каком состоянии находится его возлюбленная, решил приободрить её.
– К полудню мы непременно достигнем предместий Экс-ан-Прованса, – заверил он. – Я лично переговорю с настоятелем цистерианского монастыря и выражу ему свою искреннюю благодарность, за то, что он взял Бернара под свою опеку. Завтра же мы все вместе отправимся назад в Аржиньи. И весь этот кошмар закончиться.
Шарль нежно дотронулся до руки Исидоры, та вздрогнула…
– Хотелось бы поскорее увидеть Бернара и убедиться, что с ним всё в порядке, – сказала она. – Почему-то у меня такое чувство, словно он ускользает от нас…
– Вы просто устали, сударыня – вот и всё… Этим и объясняются ваши волнения. Но, поверьте, ещё немного и они прекратятся, ибо для них больше не будет причин.
Исидора натянуто улыбнулась и вздохнула.
Альбано, как обычно, сидел напротив графа и его возлюбленной, совершенно не прислушиваясь к их разговору. Мысли его были заняты совершенно другим: «Как только прибудем в город, следует послать весточку Жюстену. В связи с моим отъездом из Вероны, я давно не получал от него отчётов. Наверняка он не знает, что генерал Сконци умер. Возможно, у него есть сведения первостепенной важности… Да и его последнее письмо, в котором он упоминал о неких гостях их Египта, о том, что они ждут появления нового Мессии произвело на покойного генерала несгладимое впечатление. Именно после него он отправился в Аржиньи, дабы убедиться, что с мальчиком всё в порядке. Но почему он выразил такую обеспокоенность? Что угрожало ребёнку? Об этом мне ничего неизвестно, увы, история человечества знала немало лжепророков и лже-Мессий…»
Альбано предавался размышлениям ещё какое-то время, пока окончательно не запутался в хитросплетениях событий и бесконечных интригах ордена. Он бросил рассеянный взгляд на своего патрона, генерала д’Аржиньи. Тот невозмутимо рассматривал проплывающие в окне пейзажи…
Неожиданно Альбано пронзила догадка. В первый миг она показалась ему безумной. Но затем…
«Неужели никто не догадался об этом?.. – мысленно удивился он. – А новый генерал? Неужели он не ничего не знает?.. Нет, не может быть… Знает… Но хранит тайну, иначе бы Сконци не доверял ему. А, если граф до конца не осознаёт во что он ввязался?»
Карета д’Аржиньи достигла обители цистерианцев, когда часы на главной ратуше города пробили два часа дня.
Рене Добрый приказал установить этот новейший хитроумный механизм, дабы знать точное время, а не ориентироваться на церковные колокола, ибо это было не всегда удобно, так как церковное деление суток менялось в зависимости от времени года.
До слуха путешественников донесся приглушённый бой часов…
Альбано прислушался.
– Судя по звуку – механические часы. Вероятно, герцог выписал мастеров из Рима и приказал установить механизм на самую высокую городскую башню или ратушу. Сейчас это всё больше входит в моду… – как бы невзначай замел он, дабы разрядить напряжённую обстановку. Исидора была бледна и буквально готова лишиться чувств, несмотря на то, что считалась женщиной смелой и уверенной в себе, не подверженной дамским прихотям и капризам.
– Что с вами, Исидора? – поинтересовался обеспокоенный граф. – Вас утомила дорога?
Женщина кивнула.
– Да… утомила… Но… У меня дурные предчувствия… – с трудом призналась она.
Альбано внимательно воззрился на Исидору: а что, если она права? Порой женская интуиция не объяснима.
– Сейчас мы всё узнаем, – решительно заявил граф. – Вам же Исидора лучше отдохнуть и подкрепиться. Я прикажу сопроводить вас в ближайшую гостиницу и …
– Нет, нет! – воскликнула Исидора. – Я не хочу в гостиницу.
– Но, сударыня, – вмешался Альбано, – я отдаю должное вашим материнским чувствам, но эта обитель мужская. Вы не можете войти в неё по той простой причине, что вы – женщина.
Исидора сникла.
– Я подчиняюсь вам, граф… Прикажите отвезти меня в ближайшую гостиницу, я буду с нетерпением ждать вас… и Бернара, – сказала она и улыбнулась вымученной улыбкой.
Карета графа в окружении нескольких всадников, петляя по дороге, ведущей в город, исчезла из вида.
Альбано и граф многозначительно переглянулись. Телохранители почти вплотную приблизились к своему господину, ожидая приказаний.
Граф же смерил взглядом монастырские ворота, как ни странно, они были плотно затворены в это время дня. Альбано обхватил рукой массивное медное кольцо, прикреплённое к воротам, и постучал. Тотчас же открылось небольшое смотровое оконце.
– Что вам угодно, господа? – вежливо поинтересовался монах-привратник.
– Нам угодно переговорить с настоятелем монастыря, – уверенно ответствовал граф.
Привратник бросил беглый взгляд в его сторону и, оценив внешний вид визитёров, отворил небольшую калитку.
– Входите, господа. Но придётся подождать, пока о вашем прибытии доложат настоятелю.
Граф и Альбано в сопровождении двух телохранителей вошли на территорию монастыря. Перед ними открылся просторный внутренний двор, вымощенный здешним камнем.
К посетителям подошёл молодой цистерианец и задал тот же вопрос, что и привратник, а затем попросил назвать свои имена и цель визита.
Внимательно выслушав секретаря, именно он дал исчерпывающие объяснения цистерианцу, монах глубокомысленно изрёк:
– Простите, господа. Если вас интересуют воспитанники нашей обители, то встречаться с настоятелем ни к чему. Я отведу вас к отцу Варфоломею. Именно он опекает приют для мальчиков. Не сомневаюсь, что
