Савиного.
— Да, государь, пока госпожа — твоя жена, — отозвался Маву.
— Прекрасно, — сказал Руттул. — В таком случае ты отправишься за Савой в Миттаур.
Маву вскинул брови:
— У тебя есть какие-то сведения о готовящемся покушении, государь? Я полагаю, в спокойных условиях Стенхе более чем достаточно.
— Я согласен, — проговорил Руттул. — Но условия не кажутся мне спокойными.
— Слушаю тебя, государь, — насторожился Маву.
— Осенью или зимой я ожидаю в Сургаре некоторые события.
— В Сургаре? — переспросил Маву. — Но тогда охрана более нужна тебе, чем госпоже.
— Ты не понял, — отрицательно качнул головой Руттул. — Охрана не нужна ни мне, ни Саве.
— Она велела мне беречь тебя, государь, — заметил Маву.
— Что со мной может случиться? — усмехнулся Руттул. Он взял в правую ладонь бронзовую статуэтку, стоявшую у него на столе. — Посмотри, Маву…
Статуэтка смялась в его руке, как будто была из фольги.
— Сила — это еще не самое главное, — невозмутимо сказал Маву, но Руттулов трюк ему понравился. — Как ты это делаешь, государь?
Руттул пожал плечами:
— Ты что, допрашивать меня будешь?
— Прошу прощения, государь, — откликнулся Маву. Руттул помолчал.
— Я хочу, чтобы ты как можно дольше задержал Саву в Миттауре, — наконец сказал он.
— Зачем? — искренне удивился Маву.
— Чтобы она не путалась у меня под ногами. Разве не понятно?
— Понятно. Какие способы я могу применить?
— Любые, — сказал Руттул. — Можешь даже связать и держать ее в каком-нибудь сарае. Но надо выдумать предлог. Я не хочу, чтобы она знала, что ей нельзя возвращаться в Сургару.
— Я понял, — повторил Маву. — Запретный плод сладок. Стенхе знает?
— Да. Он тоже что-нибудь придумает. Если выдастся случай, посоветуйся с ним.
Маву кивнул. Испросив разрешение, он взял карту Майяра, Сургары и Миттаура. Вообще-то, он мог прикинуть план действий и без нее, но Маву показалось, что Руттулу следует знать, как он поступит. Он объяснил, что вовсе не собирается тут же отправляться в Миттаур: несколько дней он может провести в охране Руттула, а потом исчезнет.
В Миттаур он доберется как раз к началу осенних дождей, переодетый так, что его не узнает даже Сава; в Миттауре он найдет способ связаться со Стенхе, а затем, когда придут вести из Сургары, будет действовать по обстоятельствам.
— Хорошо, — сказал Руттул. — Хорошо. Но если вы ее там не удержите…
— В крайнем случае я ее украду, — заявил Маву. — Это очень легко, государь.
Глава 14
— Стенхе, — сказала Сава, когда они отъехали от Савитри на две лиги, — я думаю, Руттул прикажет Маву следовать за мной.
— Может быть, — проговорил Стенхе. — Руттул не очень уверен в твоем благоразумии.
— А в благоразумии Маву?
— Маву — хокарэм, — ответил Стенхе. — Только характер у него нелегкий. И зачем Руттулу в нем сомневаться?
— Маву не любит Руттула.
— Руттул не девушка, чтобы его любить, — отозвался Стенхе. — Хокарэм может ненавидеть хозяина, но служить ему обязан. Если уж на то пошло, то и мне не очень нравится быть его слугой.
— Почему? — спросила Сава. — Ты же всегда такой доброжелательный.. .
Стенхе не ответил. Он не считал нужным посвящать Саву в свои предположения.
«…Потому что Руттул тоже хокарэм. Хокарэм на какой-то свой заморский лад, как будто не очень знакомый с боевыми искусствами, но обладающий другими качествами хокарэма.
Он свободен. Это самое главное качество хокарэма — внутренняя свобода, умение смотреть на обстоятельства не из-под чьей-то руки и не через очки суеверий. Он обладает уверенностью в себе. Это тоже одно из проявлений свободы, и, как ценящий свободу человек, он не дает своим чувствам одержать верх над собой.
Он ценит жизнь, причем не только свою. Как ни странно это для постороннего человека звучит, но хокарэмы тоже не любят убивать: любая смерть — это нарушение равновесия.
Взвесь все и действуй — гласит неписаная заповедь.
Согласно ей поступают многие, даже те, кто о ней не подозревает; и каждый взвешивает на свой лад: иные мгновенно, иные тянут время.
Руттул взвешивает по-хокарэмски: скоро, отметая сомнения, не боясь своих ошибок. О верности его решений Стенхе судить не брался, но, раз Сургара двадцать лет доводила до отчаяния соседних государей, что-то у Руттула получалось.
Такой результат мог бы быть простым везением, но сам Руттул в беседе наедине со Стенхе сказал, что человек он невезучий.
— Из грязи в князи, — напомнил тогда смело Стенхе.
— Наоборот, — хмуро возразил Руттул. — Говорил бы ты сейчас со мной, если б у меня джампер не сломался.
Стенхе запомнил незнакомое слово «джампер», а сам спросил:
— Сан принца низок для тебя, государь? Руттул не задумался:
— Не в этом дело, Стенхе. Просто у меня было бы совсем другое положение…
Именно тогда Стенхе и понял, что Руттул — чужеземный хокарэм.
А хокарэм не может быть слугой хокарэму — это против заповедей.
Поэтому-то Стенхе и не мог относиться к Руттулу с полным уважением. Не показывать настоящего своего происхождения на людях — это одно, а скрывать его от своих — это совсем другое.
— Стенхе, — сказала Сава, — мы незаметно вернемся и проследим, что Маву будет делать.
— Вот морока, — пробормотал Стенхе, боясь в душе, как бы Маву не сглупил да не отправился догонять Саву сегодня же.
В засаде они сидели четыре дня, Маву все это время как привязанный торчал в Савитри около Руттула — вид у него был, как обычно, легкомысленный донельзя.
— Не хватит ли, госпожа? — спросил Стенхе утром пятого дня.
Сава молчала, глядя в сторону Савитри.
— Не успеем до Миттаура добраться, госпожа, — продолжил Стенхе. — Дожди пойдут.
— Ладно, — решила Сава. — Седлай коней, Стенхе. Ехали они быстро, на перевале Твалли были через пять дней, но к тому времени Маву, спрятавшись в скалах, смотрел на них сверху. Он видел, как Сава оглянулась назад. Кого она искала там? Вероятно, его и искала.
«А я здесь! Ку-ку, милая госпожа, — думал Маву весело. — Значит, все-таки дня три пыталась меня перехитрить».
Стенхе, увидев на дороге выложенный камешками тайный знак, оглянулся, оценивая, где может скрываться Маву. «Хорошо, — одобрил Стенхе. — Вдвоем будет легче».
Он направил коня так, чтобы тот как бы невзначай ступил на знак и разрушил его.
— Что? — спросила Сава, настороженная таким странным маневром.
— Горный лев, — сказал Стенхе спокойно. — Видишь? Он указал на склон горы.
— Баран, — возразила Сава, приглядевшись.
— Баран в пятнышках? — сыронизировал Стенхе. — Что-то новенькое, госпожа.
— Вон то пятнистое? Это же камень! — удивилась Сава. — И вовсе не госпожа, а Карой. Тебя разве учить надо?
— Извини, Карой, забыл, — попросил прощения Стенхе. На его счастье, горный лев действительно появился на склоне, это позволило хокарэму ткнуть пальцем в гибкий кошачий силуэт среди камней: — Вон
