Карми, смерив его холодным взглядом, направилась к выходу из огороженного закутка:
— Ладно, пошли. Смирол поспешил за ней:
— Ну зачем ты? Видела бы, какое лицо было у этого старикана!
Еще бы! Ведь только что Карми совершила святотатство: перехватила частичку жертвоприношений, полагавшихся божеству.
На ярко освещенной солнцем площади перед храмом холодок, пробежавший между Смиролом и Карми, как будто исчез.
— Ты мне изюму не купишь? — спросила она как ни в чем не бывало. — Сладенького хочется…
Смирол послушно купил у торговки около полуфунта отборного изюма.
— Умеешь ты покупать, — заметила Карми. — Как-то у тебя получается, что ты выбираешь самое лучшее…
— Тебе куда? — спросил Смирол, пропустив похвалу мимо ушей.
— В Орвит-Пайер.
— Но там остановился Малтэр! — воскликнул Смирол.
— Там еще и Пайра должен жить, — отозвалась Карли. — Он приехал?
— Конечно. И говорят еще, — Смирол оглянулся, — что ожидают госпожу Карэну. Она жива, и ее привезут на собрание Союза. А ты встречала ее в Сургаре?
— Приходилось…
Примолкнув, они дошли до Орвит-Пайер, миновали ворота.
— Сдам тебя на руки Стенхе, — сказал Смирол неторопливо жующей изюм девушке.
— Он сзади, — ответила Карми, выплевывая попавшуюся косточку.
Смирол повернул голову.
— А, это ты? Тоже прогуливаешься? — заулыбался он старому хокарэму.
— Тебе лучше не шляться по двору, — хмуро сказал Стенхе девушке.
— Ладно-ладно, — засмеялась она. — До свидания, Рыжий!
— До свидания, — откликнулся Смирол. — Все будет в порядке, Карми. И тебе, Стенхе, всего доброго…
— Иди уже, болтун, — буркнул Стенхе.
Выпроводив Смирола, он прошел в отведенные принцессе Карэнской и Сургарской покои. Карми валялась на застеленной драгоценным ковром тахте.
— Похоже, этот парень не знает, кто ты, госпожа? — спросил Стенхе.
— Похоже, не знает, — согласилась Карми.
— Тут Малтэр околачивается, — сообщил Стенхе. — Платья привез, так что надо бы тебе примерить, вдруг что расшивать придется.
Карми похлопала себя по бедру, прикрытому короткой грубой штаниной:
— Вот мои платья. Стенхе онемел.
— Ты… собираешься появиться на собрании Союза в этом тряпье? — выговорил наконец он.
— Ну, Стенхе, — дурачилась Карми, — как же можно так отзываться об одежде своего сословия?
— Но тебе этого нельзя! — воскликнул Стенхе.
— Мне это нужно, — возразила Карми. — Это часть моего метода защиты. Или ты хочешь моей смерти?
— Делай как хочешь, — махнул рукой хокарэм. — По-моему, от всего этого будет только хуже.
Он полагал, что Карми шутит, что утром она затеет шумную суету, примеривая и подгоняя под фигуру платья, но ошибся. Утром Карми вычистила и надела хокарэмскую одежду.
Стенхе хмуро смотрел, как она, стоя перед огромным — во весь рост — зеркалом, доводила свой костюм до необходимого ей состояния.
— Может, все-таки передумаешь, — поинтересовался он, впрочем без особой надежды.
Карми бросила на него насмешливый взгляд:
— Не беспокойся, старик!
Стенхе чувствовал себя подлецом. Что же это получается: он привез сюда принцессу на верную смерть? О, если бы он сумел укараулить ее тогда в Миттауре, девочка не натворила бы столько глупостей! А теперь суд Высочайшего Союза наверняка сочтет ее действия достойными наказания смертью.
Боги небесные, ну что она ведет себя как ни в чем не бывало? Что за ветер сейчас в ее голове? Есть ли там хоть единая мысль? Неужели она не понимает, чего добьется своим вызывающим поведением?
Стенхе следовал за своей неразумной госпожой до самого приемного зала Артва-Орвит. Здесь он собирался остаться, а Карми должна была войти в Круглую залу Собраний.
Ее остановил церемониймейстер.
Старый служака, не подчиняющийся ни королю, ни кому-либо из великих принцев, а подчиняющийся единственно законам Высочайшего Союза, бросил на пол под ноги Карми красную ленту. Карми остановилась как вкопанная. Однако же, надо признаться, она ожидала чего-то в этом роде.
Красная лента свидетельствовала, что по крайней мере трое принцев Союза считают действия принцессы Оль-Лааву преступными и требуют суда над ней. По обычаю, теперь Карми не следовало входить в залу, где остальные члены Союза обсудят преступления принцессы и — каждый — сформулируют пункты обвинения. Ей же надлежало удалиться и ожидать вызова на собрание. Обычай требовал, чтобы обвиняемый вельможа пришпилил ленту к полу ножом или стилетом, практически же можно было просто бросить нож на пол.
Но ни ножа, ни стилета при Карми не было. Не размышляя, она извлекла из сапожка лапару и с силой воткнула в пол, после чего повернулась и пошла прочь.
У выхода из зала она встретила Байланто-Киву с ее немногочисленной свитой. Высокие принцессы — одна в лиловом бархате, другая в серо-зеленом холсте — сдержанно обменялись поклонами. Подтянутый, щеголеватый Смирол выглядывал из-за плеча принцессы Байланто, но Карми не удостоила его даже мимолетным взором.
Заседание шести членов Союза было недолгим. Уже через час после полудня в Пайер-Орвит явился церемониймейстер, торжественно несущий поднос, прикрытый расшитым золотом ярким платком.
Стенхе тут же препроводил его к своей госпоже. Карми, выказывая уважение вассалу Союза, встретила его стоя. Церемониймейстер глубоко поклонился и поставил на табурет перед Карми принесенный поднос. Платок он сдернул несколько театральным жестом, и Карми увидела свою лапару, завернутую в белоснежный шелковый лоскут.
Белый цвет — цвет смерти. Он еще не означал, что приговор уже вынесен, но он показывал: положение Карми настолько серьезно, что ей придется доказывать свое право жить.
— Будет ли госпожа высокая принцесса возражать против присутствия на собрании Союза мастера Логри из Ралло-Орвит? — осведомился церемониймейстер.
Это было еще одним напоминанием о смерти. Мастер хокарэмов приглашался на суд над принцем Союза только в исключительном случае. Собственно, и вопрос церемониймейстера был сущей формальностью.
— Я не имею никаких оснований возражать, — ответила Карми.
Церемониймейстер поклонился, сообщил, в какой час завтрашнего утра состоится суд, и ушел.
Карми задумчиво протерла белым лоскутом лапару, сунула ее в ножны и села на кушетку. Руки ее рассеянно дергали из лоскута нитки.
Против приговора Высочайшего Союза, подтвержденного мастером хокарэмов, ничего не поделаешь. Тут уж не поможет Стенхе, наоборот, он из телохранителя превратится в палача. Приговор Высочайшего суда означал, что ей предложат совершить самоубийство, а если она воспротивится, то хокарэмы — Стенхе и Логри — помогут ей умереть.
«Но я не дам им возможности убить себя, — думала Карми, превращая шелковый лоскут в кучу ни на что не пригодных ошметков. — Я имею право на последнее пожелание, а пожелаю я повидаться с дедом. А уж в княжестве Карэнском они меня не укараулят… Переберусь поближе к глайдеру и сбегу из Майяра… О-ох, — поняла она, — а ведь не доберусь я до глайдера».
Она прислушалась. За дверями шел оживленный разговор. Стенхе уговаривал кого-то уйти, не докучать принцессе.
