смог установить, были ли ему в молодые годы известны подробности жизни Нансена среди эскимосов Гренландии. Но можно предположить, что, принимая в 1926 году важное решение, повернувшее его жизнь, как компасную стрелку на север, молодой Георгий Ушаков в чем-то следовал примеру молодого Фритьофа Нансена.
И уж, конечно, тут было влияние Арсеньева с его любовью к природе и особенно к людям, выросшим срёди природы, умеющим понимать ее, к людям прямодушным, бесхитростным, далеким и от благ, и от бед, приносимых цивилизацией.
Для двадцатисемилетнего Нансена, как мы помним, зимовка в поселке эскимосов оказалась вынужденной. Готхоб, где он с товарищами прожил шесть месяцев, был старым поселком со сложившимся бытом и постоянной колонией европейцев.
Ушаков же, которому едва исполнилось — двадцать пять лет, добровольно отправился на практически необитаемый остров. У него не было никакого полярного опыта. Вместе с эскимосами, высадившимися на пустынный берег, он должен был начинать с поисков места для жилья, с возведения крыши над головой, с добычи зверя. И провел Ушаков на острове Врангеля не одну зиму, а три долгих года.
Мы знаем далеко не все об этой своеобразной полярной робинзонаде. Дневники Ушакова о жизни на острове в свое время были опубликованы лишь в отрывках. Не сразу удалось найти ту их часть, которая долго считалась безвозвратно утерянной. Сохранились наброски так и не-дописанной Георгием Алексеевичем большой книги о трех островных зимовках. Только спустя почти десять лет после его смерти стараниями родных и друзей труд был завершен, книга «Остров метелей» увидела свет.
Три зимовки на острове — не только важная веха в биографии полярника, но также памятный эпизод истории закрепления прав, нашего народа на земли в Северном Ледовитом океане, впечатляющая страница летописи борьбы за нового, советского человека в Арктике.
Известный в свое время летчик, ныне заслуженный пенсионер, сказал как-то об Ушакове:
— Знаете, что в нем было главным? Партийный человек. Люди это чувствовали в нем, верили ему. И он верил людям. Вот почему у него и получалось на Врангеле как надо. А слышали вы историю с квартирой Кони?
История была такой. Когда Ушаков после полярной экспедиции приехал с отчетом в, Ленинград, ему дали временное пристанище в пустовавшем доме незадолго перед тем скончавшегося видного русского юриста Анатолия Федоровича Кони. Дом был передан на попечение Академии наук: там имелось много уникальных вещей и ценнейшая библиотека.
И никому даже в голову не могло прийти, что Ушаков, добрейшая душа, жил в доме не один, а вместе с подобранными на улицах беспризорными ребятишками. Более того, отлучившись по срочному делу в Москву, он оставил им ключи от квартиры. Знал, что ребята не обманут его: он верил людям.
Ушаков принадлежал к поколению, юность которого совпала с революцией, с гражданской войной. В семнадцать лет, весной 1918 года, он записался в отряд Красной гвардии. Когда интервенты заняли Приморье, вступил в партизанский отряд Петрова — Тетерина. В отряде были преимущественно шахтеры Сучана.
Летом 1919 года отряд, выполняя план, разработанный Сергеем Лазо, напал на интервентов, занимавших станцию Сица, и сумел прервать сообщение по Уссурийской железной дороге. Когда позднее партизанские отряды объединились, Ушаков сражался в рядах 4-го народно-революционного полка на Амурском фронте. Он участвовал в освобождении Владивостока, стал инструктором Владивостокского губревкома…
В мирные дни Ушаков сменил несколько занятий. Его направили было заведовать музеем; он заскучал там, перепросился на политпросветработу среди шахтеров. В разгар нэпа Ушакова определили в Дальторг: партия в те годы призывала коммунистов учиться торговать.
Торговать он, кажется, так и не научился: не успел.
Важность правительственного задания, которое в 1926 году получил Ушаков, станет ясной, если вспомнить кое-что об истории острова, названного именем побывавшего возле него в 1824 году русского путешественника Фердинанда Врангеля и ставшего почти столетие спустя местом трагедий и авантюр.
Роберт Бартлетт вспоминает
В душной, жаркой яранге, где от табачного дыма слезились глаза, капитан Роберт Бартлетт записал на странице дневника, датированного 6 апреля 1914 года:
«Годовщина открытия Северного полюса. В Нью-Йорке клуб ученых и исследователей, наверное, чествует Пири».
Пятая годовщина… Но будто и не унеслось время…
Он, Роберт Бартлетт, «капитан Боб», шел к полюсу вместе с Пири, человеком железной воли и железной хватки.
Роберт Пири не был счастливчиком, которому удается все. Напротив! В пересечении ледяного купола Гренландии Нансен опередил его. Тогда Пири выбрал другой, более длинный и сложный маршрут. Но во время маневра судна во льдах вблизи острова ему перебило ногу.
Как только кости срослись, американец поднялся на великий ледник. Пересек его. На следующий год — снова. Гренландия для Пири не цель, а трамплин. Отсюда— к Северному полюсу!
И надо же — во время одного из тренировочных походов полярник заблудился. Лишь через двое суток добрался до хижины. Обморожены ноги, часть пальцев приходится ампутировать. И все это ради того, чтобы окончательно решить: нет, Гренландия не годна для старта к полюсу, отсюда по пути к нему огромные торосы, частые полыньи.
Роберт Пири, едва отбросив костыли, отправляется для исследования Земли Гранта в Канадском Арктическом архипелаге. Следует вылазка за вылазкой. Теперь путь выбран верно!
И вот экспедиция 1909 года. Решающая: Пири 53 года, сейчас или никогда.
Для «великой полюсной игры» он подобрал крепкую команду. Бартлетт не придал особенного значения условию, которое было объявлено участникам похода: до решающих этапов никто не будет знать, как далеко к полюсу пройдет каждый. Пири сам определит наиболее достойных, проявивших себя в пути. Так что каждому есть смысл потрудиться на пределе сил.
Прокладку пути начинает он, Бартлетт. Полыньи дымят паром. Мороз и ветер действуют в одной упряжке. Надо пробивать тропу, в конце маршрута строить «иглу» — снежную хижину.
Пири же идет по проложенной дороге. Он отсылает одного за другим спутников, сделавших свой ход в игре. Уходят четверо, один — навсегда: гибнет на обратном пути.
Полюс близок. Теперь в прокладке тропы в торосах Бартлетт и негр Мэттью Хенсон, слуга Пири, неизменный участник его экспедиций, сменяют друг друга.
Последний этап. Бартлетт полон сил, у него приподнятое настроение. Он готов к решающему броску.
Пири медлит. Потом говорит, отводя глаза от «капитана Боба»:
— Мне бесконечно жаль… Ты, Хенсон, пойдешь со мной. И ты, Укеа.
Как?! Бартлетту кажется, будто он ослышался. Укеа, молодой легкомысленный эскимос, пойдет, а он должен вернуться?
— Мне бесконечно жаль… — повторяет Пири.
Бредя по тропе к югу, «капитан Боб» понимает: Пири не хочет делить славу с другим белым человеком. Ему не нужны авторитетные свидетели победы… или поражения. Как могут проверить правильность определения заветной точки Хенсон или почти неграмотный Укеа?
И все же за свой коварный ход он был наказан, Роберт Пири! Появились сообщения, что раньше его на полюсе успел побывать другой американец, доктор Фредерик Кук. Началась непристойная грызня, напоминающая ссору сварливых стряпух на кухне. Ни тот, ни другой не смогли привести неопровержимых доказательств своего пребывания на полюсе.
Кук первым- вышел из спора. Победу в «великой полярной игре», хотя и с оговорками, присудили
