чего здесь? -спросил, не отрываясь отводы.
— К экзаменам готовлюсь. Вот посмотри картинки, - Саша вытащил из–под груды учебников книжку Д. Ливингстона «Путешествия по Южной Африке».
…Они лежали на берегу, занятые каждый своим делом. Колька Силима сосредоточенно листал книжку, разглядывая заставки и рисунки со сценами африканской жизни.
— Момко! - заорал вдруг Колька Силима, тыча пальцем в рисунок гиппопотама, высунувшего пучеглазую морду из экваториальных вод.
«БЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ»
— Рискуешь, Иван Никодимыч.
— А ты бы на моем месте не рисковал?
Трое мужчин сидели в увешанной спортивными плакатами комнате. Три видавших виды спортивных бойца со значками заслуженных мастеров спорта, теперь уже седоголовых и грузных. На плакатах мчались по склонам коричневые горнолыжники, девицы в купальниках стояли на берегах неизвестных вод, и улыбались изящные теннисистки.
— И все–таки риск.
— Ивакина надо оставить в сборной. Настаиваю, - сказал Никодимыч.
Один из мужчин повертел в руках листок бумаги.
— Вычеркнул я его. Вычеркнул сразу, как получил телеграмму.
— Значит, впиши. Под номером первым.
— Так прямо первым?
— До закрытия сезона три месяца. Я его подыму. К соревнованиям на приз закрытия сезона будет Ивакин.
— А если не сможет?
— Близорук ты, Федор Панкратьич. Кто Ивакин? Будущий чемпион Союза. А может, и больше. Не одни австрийцы умеют. Чемпионов надо растить. А как? Сами знаете!
Двое мужчин переглянулись. Кивнули друг другу. Сидевший за столом взял авторучку.
— Итак, оставляем Ивакина в сборной. Чемпионов надо растить, а, товарищи?
— Я не кончил еще, - нахмурился Никодимыч. — Что у тебя из хороших лыж есть в заначке? Стимул парню нужен.
— Есть одна пара, - уклончиво сказал человек за столом. - Я ее обещал, Никодимыч. «Белые звезды» все–таки.
— Кому?
— Полезному человеку. Стадион начинаем строить. Его подпись из главных.
— Перебьется, - решил Никодимыч. - Дашь ему польские «Металлы». Крепления сам поставлю. Пиши записку на эту пару.
Мужчина глянул на Никодимыча, взъерошенно и твердо взиравшего на него, и вдруг засмеялся. Засмеялся и Никодимыч.
— Золото парень, - растроганно говорил Никодимыч. - Мышечная реакция как у зверя. А умница! Я его бред трое суток слушал. Словно книжку читал. И все про эту самую птицу. Капитаны там у него, елки зеленые, священник какой–то, птица неизвестной породы… И все так печально… Значит, что? Значит, мечта в голове. Быть ему чемпионом. Пиши записку.
ЛЕНА
По белому больничному коридору шла девушка, постукивая каблуками, посматривая кругом с беспечной снисходительной полуулыбкой. Коридор был пуст. И она шла, высокая, тонкая, и казалось, что в пустоте этой позади остается легкий звон, как от прикосновения к натянутой до предела струне. Она на ходу сняла больничный халат, перекинула через руку. Тотчас же, точно этого ждали, сбоку открылась белая дверь, и оттуда выглянул молодой «очкарик» в докторской шапочке.
— Нехорошо, - шепотом сказал он.
— Что именно?
— Халат снимать нехорошо. Бактерии, знаете, вирусы.
— Нет на мне никаких бактерий.
— Помилуй бог! - в комическом ужасе сказал «очкарик». - Я не о больных, я о вас беспокоюсь.
Никодимыч сидел рядом с койкой Сашки Ивакина. Сашка не мог поворачивать голову в своем гипсовом «скафандре» и только изредка скашивал на тренера глаза.
Тренер натужно изображал беззаботный тон.
— Залег ты, Саня, не вовремя. А я тебе сюрприз приготовил.
Тренер исчез, но тут же появился снова, торжественный и загадочный. В руках у него рояльным лаком, отсветом клейм и надписей сверкали горные лыжи.
— «Белые звезды»! - в священном благоговении воскликнул Сашка.
— Они! - довольно кивнул Никодимыч. - Отбил, понимаешь, в рукопашном бою. Тони Зайлер сказал о них, что….
— На склон бы сейчас. «Белые звезды»… - мечтательно перебил Сашка.
— Под твой вес. Под твой рост. Поставлю тебе на них собственные крепления - «неваду». Чтобы ты больше так глупо не падал.
Дверь тихонько открылась, и Лена просунула голову в комнату. Она на мгновение смутилась, увидев Никодимыча, но тут же освоилась:
— Гипс. Лак. Шрамы и клейма. Какой кадр пропадает!
— Привет, Ленка! - счастливым голосом сказал Сашка.
Она не ответила. Прошла в палату, кинула на спинку стула халат и села, поглядывая на Сашку и Никодимыча.
— С лекций удрала? - спросил Сашка.
— Удрала. А покурить тут нельзя у тебя? Ужас как покурить хочется.
— Нельзя, - пробурчал Никодимыч, скрепляя ремнями лыжи. - Нечего тут раскуривать. На скользящей у них, Саня, между прочим, тефлон стоит. Для влажного снега очень хорош. Как раз для апреля.
— Апреля? - недоуменно переспросил Сашка.
— К апрелю ты должен быть на ногах. Приз закрытия сезона.
— Он встанет, - сказала Лена. - Достаточно посмотреть на его портрет в «Советском спорте», чтобы понять: Ивакин встанет и будет в этих…
— Хибинах, - сказал Сашка. - Там приз закрытия.
— Я ушел. И не курить тут. Категорически. Никодимыч покосился на сумочку Лены и вышел.
— Яблоко хочешь? - спросила Лена.
— Жевать–то нельзя. Меня бульончиком. Через трубочку кормят.
— Смотри, какое яблоко, - Лена вынула из сумки огромное яркое яблоко, земной, насыщенный жизнью плод. Она подняла его и крутнула за ножку. Луч света упал на яблоко, и оно засветилось.
— Как солнышко. Хочешь, повешу на ниточке? Сашка засмеялся.
— Вы что, с Никодимычем сговорились? Он лыжи несет, ты яблоко демонстрируешь…
— Это называется психотерапия, Санька, - сказала ему Лена. - Чтобы ты не точил душу печалью, а помнил…
— Что помнил?
— Про радости жизни. Про яблоки. Про меня. Ну и, конечно, про радость борьбы и всяких побед. Это уж Никодимыч твой обеспечивает.
— Слушай, Ленка, зайди в общагу. Там под койкой у меня чемодан. А в чемодане папка. А в папке…
— Дневник Шаваносова, - досказала Лена, - который ты выучил наизусть еще в детстве. Принести сюда?
— Принеси, пожалуйста. Мне без него не хватает чего–то. Стимула какого–то не хватает. Без него ребра могут не так срастись. И вообще…
ДНЕВНИК НИКОЛАЯ ШАВАНОСОВА
Это была та самая тетрадь, которую много лет назад Валька Сонный принес в пахнувший сеном
