— А мне говорили, в Томске нет сахара…
— Да, положение с сахаром неважное, — подтвердил Якушев. — Выдают по рецептам.
— Только ли с сахаром такое положение? — заметил генерал. Он сидел на диване чуть поодаль и с аппетитом курил папиросу.
— Да, да, — сказал Якушев. — Манная крупа тоже по рецептам. Мануфактура отпускается только для новорожденных и умерших. Нет мыла, керосина, галош… — перечислял торопливо, точно боясь что-либо упустить. Авксентьев, помешивая в стакане ложечкой, внимательно слушал.
— Полно, господа, при чем тут галоши! — поморщился генерал.
Якушев смутился слегка:
— Я говорю о нуждах народа…
— Русский народ не в галошах нуждается.
— А в чем? — быстро спросил Авксентьев, повернувшись и с интересом глядя на генерала. — В чем, по-вашему, нуждается русский народ?
— В твердой власти. Нужна соответствующая моменту политическая обстановка. И чем быстрее она появится, эта обстановка, тем больше шансов спасти положение, восстановить правопорядок в стране… Вы знаете, в чем упрекают нас зарубежные друзья?
— В чем же?
— В отсутствии национального флага.
— Кажется, это сказал полковник Уорд на военном совете в Иркутске?
— Не на совете, а на банкете в ресторане «Модерн», — уточнил генерал. — Какая может быть твердая власть в стране, где утрачено национальное чувство… и нет своего флага!..
— Это верно, — согласился Авксентьев. — Твердая власть необходима. И она будет. Она уже есть, — прибавил многозначительно и, помедлив, прибавил еще: — Ничего, господа, будет и флаг. Будет, я в это верю! — И считая, как видно, вопрос исчерпанным, повернулся к Ульянову, безучастно сидевшему у окна: — Ну, а как поживают самоуправления?
— Слава богу… плохо, — смутился Ульянов. Все засмеялись.
— Ничего, — утешил его Авксентьев, — у вашего однофамильца Ульянова-Ленина дела гораздо хуже. — И тут же переключился на другое. — Мне говорили, что в Томске не хватает мелких денег.
— И крупных тоже не хватает.
Авксентьев отодвинул недопитый чай и откинулся на спинку кресла, лицо его выражало крайнюю озабоченность.
— Положение, с деньгами повсюду тяжелое, — пояснил он. — Правительство намерено было установить обмен с Уралом, но и там денежных знаков не хватает.
— Что же делать?
— Требуются героические усилия. Будем предпринимать. Ничего, господа, выплывем. Выплывем, если будет единство.
— Плывем уже, — усмехнулся генерал. — Только вот берега что-то не видно…
Авксентьев внимательно посмотрел на него и не нашел что ответить. Ульянов, воспользовавшись паузой, сказал:
— Недавно выпустили боны. Думали, выйдем из положения. А боны пропали.
— Как пропали?
— Исчезли целиком и бесследно. Надо полагать, не без участия большевиков. Теперь вот ломаем голову: бумаги нет, печатать не на чем… Что делать?
— Керенок и тех не осталось, — добавил Якушев.
— Да, положение серьезное, — согласился Авксентьев. — Но, думаю, не безвыходное. Будем просить помощи у союзников. Отношения у нас налаживаются хорошие — и с Англией, и с Францией…
— Чего не скажешь о Японии, — заметил генерал.
— Почему же? Япония тоже готова помогать. Но на Дальнем Востоке есть некоторые затруднения: там общему делу препятствует сепаратизм Амурской республики, не желающей признавать всероссийскую власть… А это пагубно сказывается на наших отношениях с японцами. Ко явление это временное.
— Есть более серьезное препятствие, — возразил генерал. — Большевики. С амурцами так или иначе можно договориться, а вот с большевиками — ни при каких обстоятельствах! Тут разговор только с оружием в руках. Не на жизнь, а на смерть.
— Тем более необходимо единство, — твердо сказал Авксентьев. — И мы его будем добиваться всеми силами. Некоторые сдвиги уже есть: на днях мы получили телеграмму из Архангельска о признании нашего правительства. Урал тоже примкнул.
— А Украина?
— Украина, по всей видимости, останется самостоятельной. Твердого соображения на этот счет мы пока не имеем… Одно скажу: нелегко в столь сложных условиях оказывать влияние на другие области. Территория огромная, разъединенная… Представьте, с тем же Архангельском приходится сноситься… через Нью-Йорк.
— А что союзники? Намерены они не на словах, а на деле оказывать нам действенную помощь?
— Да, да, разумеется. Канадские войска уже прибыли, английские тоже… — ответил Авксентьев. Генерал хмыкнул и резко поднялся:
— Неужто вы берете в расчет батальон Уорда? Или жалкую кучку канадских солдат с тремя пушками, из которых они и по воробьям-то не сделали ни одного выстрела… — Генерал прошел до двери и обратно, круто повернулся. — Недавно я видел на станции Оловянной японский эшелон. Другой эшелон проследовал на Уфу и там, по имеющимся сведениям, прочно застрял. И это вся помощь? Негусто!..
— На днях должны прибыть американцы…
— На днях — это как понимать? Завтра, послезавтра… или через месяц? В то время, как обстановка требует незамедлительных мер. Неужто правительству это неведомо?
Авксентьев вспыхнул, и на какой-то миг спокойствие изменило ему:
— Ведомо! Правительству все ведомо! И оно отдает себе отчет в том, что положение в стране весьма серьезное. И предпринимает самые решительные меры! — Он перевел дух и уже с меньшей горячностью добавил: — Кроме подкрепления в живой силе, союзники поставляют нам одежду и амуницию…
— А оружие? — въедливо спросил генерал. — Вам, пошлю, известно, что в ряде мест у нас нет возможности Обучать солдат: не во что одеть, не хватает оружия… А союзники отделываются посулами.
Нет, нет, — возразил Авксентьев, — положение меняется: когда в стране существовало одновременно несколько правительств, иностранцы не знали, с каким из них иметь дело… Теперь другая обстановка складывается всю полноту власти берет на себя Директория.
На другой день в большом зале университетской библиотеки открылась Дума. Зал был украшен бело- зелеными флагами думских фракций, гербами сибирских губерний. Во всю стену был раскинут плакат — зеленое по белому, аршинные буквы которого, начертанные славянской вязью, решительно призывали: «Через автономную Сибирь — к возрождению свободной России!»
Отзвенели колокола. Отслужили молебствие в кафедральном соборе. И ровно в час дня председатель Сибирской областной думы Якушев открыл заседание. После вступительной речи, которая вышла у Якушева на этот раз путаной и короткой, слово было предоставлено Авксентьеву. Зал встретил главу правительства гробовым молчаньем. Цель приезда Авксентьева каждому была ясна: склонить думские фракции на свою сторону, добиться от них — любыми средствами! — безоговорочного признания Директории, добровольного отказа от своих полномочий… Одним словом, самороспуска. Какой же еще выход? Положение таково, что вопрос может стоять только так: либо теперь — либо никогда! Настала пора действий решительных. Необходимо всероссийское правительство без всяких оговорок — единое, способное управлять событиями, направлять их в нужное русло. Однако «единые правительства» В те дни возникали одно за другим по всей обширной территории, занятой белогвардейцами от Поволжья до Владивостока, и каждое из них — будь то «Временное Сибирское» во главе с Вологодским или «Временное правительство автономной Сибири» на Дальнем Востоке, или «Деловой кабинет» генерала Хорвата, обосновавшийся в Харбине, не говоря уже о «правительствах» зауральских, прикаспийских, донских, кубанских — все они претендовали на
