— Это со скидкой, — пряча глаза, смущенно бормотал при расчете испанец, — в честь нашей дружбы.
Вскоре после выезда из Лагоса, когда миновали небольшой городок Леон, потянулись плодороднейшие долины земли Бахио, с обилием садов и возделанными полями, а за селением Керетаро дорога начала вновь подниматься в горы, к возвышенности Анагуак.
В столицу страны — Мехико — въезжали вечером, уже стемнело. Таможенный чиновник у границ города бегло просмотрел багаж путников и пропустил дилижанс.
Управляющий гостиницей, в которой рекомендовал остановиться гвадалахарский купец дон Мануэль Луна, приветствовал посетителей, пытаясь угадать их национальность, почти на всех европейских языках. Разумеется, кроме русского.
Едва поднялись в отведенные покои, громкий звон колокольчиков на улице заставил выйти на общий балкон, где столпились и другие постояльцы.
— Что происходит? — полюбопытствовал Врангель.
Люди на балконе уже вставали на колени и жестами попросили следовать их примеру.
— Человек умирает, — шепнут кто-то Врангелю, — несут причастие.
Внизу, на улице, прохожие тоже преклонили колени. Солдаты встали во фрунт и отдавали процессии честь.
Да как можно, подумал Врангель, бороться здесь с всесилием церкви, когда вера в спасение Божие пустила в народе столь глубокие корни.
Люди стали подниматься с колен лишь после того, как колокольчик затих в отдалении.
Для установления контактов в дипломатическом корпусе Мехико Врангель имел рекомендательные письма, предусмотрительно врученные ему в Тепике Эустакио Барроном, на имя английского посланника Ричарда Пакингэма и английского генерального консула О’Гормона. Им вскоре после приезда он и поторопился нанести визиты, объяснив цель приезда в Мексиканскую Республику и желательность личной встречи и переговоров с вице-президентом Барраганом.
— Едва ли вам удастся свидеться с ним, барон, — с любезностью, за которой таился внутренний холодок, ответил посланник Пакингэм, лощеный джентльмен лет тридцати восьми. — Вице-президент уже несколько дней болен. Никого, естественно, не принимает и, по слухам, поправится еще не скоро.
— Вот как! — растерянно пробормотал Врангель. Это была плохая новость. Сначала смерть в Калифорнии губернатора Хосе Фигероа. Теперь и болезнь вице-президента, с которым, по уверениям Мануэля Луны, все вопросы можно решить достаточно легко. Судьба как будто намеренно испытывает его, ставя все новые препятствия для выполнения переговорной миссии.
— А с каких это пор, с чего это вдруг правительство России озаботилось признанием Мексики? — не без иронии поинтересовался Ричард Пакингэм. — Насколько я понимаю, раньше ваша держава не торопилась с этим вопросом. Зачем же задевать чувства своих друзей, той же Испании, которая с признанием Мексиканской Республики пока не торопится?
Инициатива исходит от самих руководителей Мексики и была выражена в личном письме ко мне покойного губернатора Верхней Калифорнии генерала Хосе Фигероа. Мне же поручено правительством прозондировать этот вопрос и провести неофициальные переговоры. Руководя в течение последних пяти лет российскими колониями в Северной Америке, я видел всю пользу развития более тесных торговых отношений с нашими южными соседями — то есть с мексиканскими властями в Калифорнии.
— О, да! — с преувеличенным уважением усмехнулся Пакингэм. — Там, в Америке, вы проявляете себя достаточно активно. До меня даже дошли кое-какие слухи об инициированном вами конфликте с нашей Компанией Гудзонова залива. Дело это, барон Врангель, потихоньку разрастается, и, насколько я осведомлен, правление компании Гудзонова залива собирается представить вашей Российско-Американской компании солидный счет за понесенные ею убытки.
Теперь Врангелю было очевидно, что рассчитывать на помощь английского посланника не приходится.
— К моей нынешней миссии это дело не имеет никакого отношения, — спокойно ответил он.
— В нашем мире все ко всему имеет какое-то отношение, — наставительно заметил дипломат. — Но не теряйте, господин Врангель, надежды и присутствия духа. Возможно, вице-президент Барраган и поправится. Только придется подождать.
Более теплой и продуктивной оказалась встреча с английским генеральным консулом О’Гормоном, человеком постарше посланника и давно знакомым с тепикским консулом Эустакио Барроном, о котором был самого лучшего мнения.
О’Гормон подтвердил слова своего шефа о болезни вице-президента Баррагана. Но одновременно посоветовал не ждать его выздоровления и попытаться встретиться с исполняющим обязанности министра иностранных дел Хосе Мария Монастерио. В ответ на просьбу Врангеля обещал представить его в ближайшее время другим дипломатам из европейских стран — французскому посланнику барону Дефодису и генеральному консулу Пруссии Фридриху фон Герольту.
— Здесь есть еще посланник Соединенных Штатов в ранге министра, Энтони Батлер, — как бы вскользь упомянул О’Гормон. — Но, право, не знаю, стоит ли вам встречаться с ним. Я бы во всяком случае не советовал. Его полномочия как посла истекают, если уже не истекли. К тому же сейчас, когда в Техасе вспыхнул мятеж североамериканских колонистов и по существу идет война, отношение к Батлеру со стороны мексиканских властей, сами понимаете, не лучшее. Оно, правда, и раньше не было особо теплым. Тут многие подозревают, что Батлер тесно связан со всей этой техасской бучей.
— Может, это всего лишь наветы? — разыгрывая наивность, высказал предположение Врангель. О Батлере ему почему-то захотелось узнать побольше.
— Нет, это не наветы! — отверг англичанин. — Для таких суждений есть серьезная почва. Когда полковник Батлер впервые появился здесь лет шесть назад и приступил к обязанностям посла, мексиканские газеты устроили ему обструкцию: журналистам что-то стало известно об указаниях, которые дал Батлеру президент Эндрю Джексон[43]: попробовать уговорить мексиканские власти продать Техас Соединенным Штатам.
— За этими слухами что-то стояло?
