принято.
Я заметил, что к нашему разговору прислушиваются те, кто сидел поблизости, и это мне не понравилось. Не тот это был разговор, чтобы вести его при целой куче народа, Обычно такие вещи обсуждают с глазу на глаз. Но Щетинистый не унимался.
— А с чего это так положено? В окопах сержанту находиться с нами не зазорно. Воевать вместе — запросто. А вот в одном вагоне — нельзя.
— Может, пойдешь и скажешь ему об этом? — предложил кто-то с соседней скамейки. — В данный момент тебе даже идти далеко не придется. Всего лишь в соседний вагон.
И уже кто-то, очевидно, представив, как подобное может происходить и, самое главное, чем закончиться, тихо захихикал. Тут Щетинистый, по идее, должен был полезть в бутылку и, конечно, сморозить какую-нибудь глупость. А его, как водится, должны были поднять на смех. Вот только вместо этого Щетинистый лишь пожал плечами и сказал:
— А смысл? Если бы это что-то могло изменить?
— Значит, ты против того, чтобы бить морды болотникам? — уточнил кто-то с другой скамейки. Судя по голосу, это был Скотелок.
— Нет, — вяло сказал Щетинистый.
Похоже, он уже утратил к разговору интерес и защищался лишь из принципа;
— Так чего же ты хочешь?
— Чтобы нам честно сказали: вот, ребята, вы можете повеселиться. Но за это вам придется платить деньги из своего кармана. Э? Честно сказали и не делали вид, будто все это происходит случайно.
Тут тот, кто разговаривал с Щетинистым, с соседней скамейки, высунулся в проход, и я увидел, что это и в самом деле Скотелок.
— Просто, — назидательно сказал он, — сержанты — чистюли. А чистюлям не с руки ехать в одном вагоне с нестандартами. Чего ж тут непонятного? А ты если сдрейфил в следующий раз драться с болотниками, то так и скажи, а не придумывай черт-те что…
— Значит, ты считаешь, что я сдрейфил? — уточнил Щетинистый.
— Конечно.
— А сержанты не едут с нами потому, что являются чистюлями?
— Ну да.
— И даже тот сержант-болотник. Ну, с ушами, словно у йеху?
— Какой сержант? — удивился Скотелок. — Не было там никакого сержанта ни с какими ушами.
— Был, был, — подтвердил я. — И уши у него, как у плотоядного.
— Вот именно, — сказал Щетинистый, кивком поблагодарив меня за помощь. — Он почему не ехал со всеми? Он кто угодно, но только не чистюля.
Ответ на этот вопрос Скотелок найти не смог и сразу спрятался. А Щетинистый, похоже, совсем не обрадовавшись своей победе, быстро огляделся. Очевидно, он ждал, что ему возразит кто-то следующий, но таких не нашлось. Щетинистый хотел было что-то еще добавить, но тут в вагон ввалились попавшие под штраф. Впереди всех топал Многонагонович. Физиономия у него была совершенно разбитая, но довольная. Он громко говорил:
— Ну вот, а потом она меня, ясное дело, спросит, где это я так раскровянил чушку. И тут я ей расскажу, как мне пришлось схватиться с желтыми врукопашную, и какие они здоровые быки, и как было трудно от них отбиться. Поверь, девушки это любят. Их хлебом не корми, а дай только послушать про разные кровавые дела и зверства. А еще они любят, чтобы их миленький был самым разнастоящим героем и душегубцем. Если ты такой, то от них поганой метлой не отобьешься. Так и будут к тебе кидаться.
— Ох, врешь ты все, — сказал ему кто-то сзади.
— Я? Вру? — возмутился Многонагонович. — Да когда же это такое было?
— Частенько.
— Так, так… А поподробнее? Нельзя ли объяснить свою мысль поподробнее? И если Ты этого сделать не в состоянии…
— Думаешь?
— А вот…
Я подумал, что теперь у сидевших в вагоне появилось новое развлечение. Еще немного — и они начнут смаковать подробности миновавшей драки. И этого им хватит до самого города. По крайней мере разговор о сержантах более никого не интересовал.
Может, и к лучшему.
Отвернувшись к окну, я стал смотреть на расстилавшийся за ним пейзаж. Ничего радостного или красивого в нем не было. Все тот же пейзаж, что и полчаса назад. И даже серая полоса — та же. Она исчезнет только перед самым городом.
Еще у меня болела голова, тело, как обычно после хорошей драки, ломило, словно его пропустили через молотилку, а на виске назревал синяк, судя по ощущениям — не менее чем с яйцо гигантской ящерицы. Но занимало меня, конечно, не это. И даже не сержанты.
Господи, да какая там разница, имеют они что-нибудь с наших драк в поездах или нет? Главное — без этих драк не обойтись. Они помогают сбросить напряжение после заслона. По крайней мере лучше уж помахать кулаками здесь и набить физиономии ребятам, одетым почти в такую же, как у тебя, форму и получающим от этого такое же, как ты, удовольствие, чем сделать это в городе, превысить уровень допустимых законом агрессивных действий и попасть в лапы стражам порядка со всеми вытекающими из этого прискорбного факта последствиями.
Я смотрел в окно на проносящиеся мимо поля гаркопусов и пытался вспомнить, какая из драк, в которых я принимал участие, была самой грандиозной. И сделать это было не так-то легко. С тех пор когда я покинул взраститель и оказался на улице, их было немало. Причем самая большая по количеству участников, наверное, была в этом поезде, когда в одном вагоне, как обычно, схлестнулись побережники и болотники, а потом в драку включились взявшиеся неизвестно откуда заслонщики с гор. Кажется, их возили к нам перенимать опыт. Вот и переняли. А самая жестокая драка…
Я задумчиво потрогал верхний левый клык. По идее, ничего с ним плохого после такой схватки произойти не могло. При обычных обстоятельствах он мог, например, выдержать удар кувалдой. А уж удар кулака какого-нибудь болотника для него должен быть совершенно нипочем.
Вообще на сколько драк могло бы хватить того же чистюлю-сержанта, окажись он на моем месте? Думаю, на одну-две, не больше.
Эта мысль преисполнила меня чувством гордости.
Конечно, чистюли живут лучше нас, нестандартов. Однако так ли хороша их жизнь? Туда не ходи, сюда — не ходи, то — не ешь, это — не ешь. Проще говоря: им все время приходится помнить о своей уязвимости, всего бояться. Вот сигареты у них хорошие. Это точно. Этому можно и позавидовать. В остальном же…
Тут Жигер, задержавшийся в другом конце вагона, наконец-то притопал К своей скамейке, турнул занявшего его место Щетинистого и, едва усевшись, сказал мне:
— Эй, Нюхач, что-то ты сидишь невеселый. Никак переживаешь последствия драки с болотниками?
— Мне-то зачем переживать? — ухмыльнулся я. — Я не попался, с меня штраф не снимут. В отличие от некоторых,
— Вот-вот, — оживился Жигер. — Значит, ты и не сможешь доказать, что в ней участвовал. Разве что предъявишь побитую физиономию. Ну так мало ли где и при каких обстоятельствах ты ее побил?
— А кому мне это нужно доказывать? — спросил я. — Зачем?
— Ну, девушкам. Ты же слышал, как Многонагонович рассказывал о том, что им должно нравиться?
— Так то его девушкам, — сказал я. Жигер аж подпрыгнул от радости.
— А у тебя, значит, другие девушки? Особенные? — проверещал он. — Ну-ка, ну-ка, расскажи нам о своих девушках. Чем они отличаются от всех остальных.
Я обреченно вздохнул.
Ну хорошо же. Он это просил, он это и получит. Сейчас я ему дам ответы на кое-какие интересующие
