Встреча с тем, вооруженным секирой типом научила меня некоторой осторожности. Кто знает, может быть, в доспехах сейчас находится еще один убийца, только и мечтающий о том, как бы ему пришить некоего частного детектива?
Задумчиво рассматривая доспехи, я вытащил сигарету, сунул ее в рот и тут не выдержал – поднял забрало.
Убедившись, что доспехи пусты, я облегченно вздохнул и подумал, что слишком перестраховываюсь. Так недолго превратиться и в записного труса.
Впрочем…
Я вспомнил блондинку, прикончившую почтенного Глендура, и машинально поежился.
Н-да… сюрпризец получился еще тот. Из редких, театральных…
Сунув пачку обратно в карман, я прикурил сигарету и услышал очередное изречение:
– Любовь это все равно, что танковая атака. Либо получишь по башне и останешься торчать в чистом поле, либо прорвешься и потопчешь.
Хм… сомнительно, весьма сомнительно. Ну да ладно, оставим это на совести остряков из неведомой мне фирмы «Лунный заяц»
Сделав несколько затяжек, я расслабился настолько, что даже позволил себе привалиться к стене, рядом с доспехами.
Собственно, именно сейчас настало время хорошенько пошевелить мозгами, придумать, как выбраться из положения, в котором я оказался. Скверное ли оно? Хуже не бывает. Теперь, ко всему прочему, я еще заделался и свидетелем убийства.
Между прочим, свидетели убийства бывают разные. Те, которые находятся в бегах от стражей порядка, относят к разряду подозрительных и их, при некотором желании, можно перевести из разряда свидетелей в разряд главных подозреваемых. Делается это с такой же легкостью, с которой матерый политик дает предвыборные обещания. Было бы желание. А какой мусорщик откажется от соблазна раскрыть громкое убийство буквально по горячим следам?
Что же мне теперь делать?
Я прислушался.
Где-то совсем недалеко звучали шаги.
Я опять вспомнил блондинку и вытащил из кармана револьвер.
На Аллаха надейся, а верблюда привязывай.
Осторожно выглянув из-за доспехов, я окинул взглядом коридор и облегченно вздохнул.
Глория Ра!
Услышал Бог мои молитвы. Тяжелая кавалерия прискакала вовремя. Если еще удастся с ней договориться, то у меня даже появится шанс выбраться из болота, в которое я ухнул, вознамерившись навестить кладбище в реальном мире.
Шагах в трех от доспехов, она сказала:
– Ты прячешься потому, что тебе стыдно?
Я вышел из-за доспехов, пустил к потолку облачко плохо прорисованного дыма и сказал:
– Ты почти угадала. Мне и в самом деле стыдно.
– Надо думать, – промолвила Глория. – Свалять такого дурака. Впрочем, это твое любимое занятие, но сейчас ты явно переборщил. Ты знаешь, что прибывшие по вызову мусорщики уже подняли на тебя досье, узнали, что ты находишься в бегах, и теперь у них к тебе сразу появилась целая куча дополнительных вопросов. К чему бы это?
Я покачал головой.
А мне казалось, у меня в запасе времени несколько больше. По моим расчетам, мусорщики должны были сообразить, с кем имеют дело чуть-чуть позже. Случись такое, и у меня мог появиться шанс выскользнуть из кибера, воспользовавшись тем, что в него кинуться толпой всякие там эксперты, дознаватели и, конечно, журналисты.
Впрочем, может быть, это время уже настало? Глория-то здесь.
– Ты попала сюда одна, или где-то на подходе ожидается целая толпа твоих коллег? – спросил я.
– Понимаю. Ты хотел смыться, воспользовавшись неразберихой? Сразу говорю – ничего не получится. Сейчас ворота из этого кибера уже взяты под жесткий контроль, никакого нашествия журналистов не будет, и даже если кто-то еще, кроме меня, умудрится сюда прорваться, на обратном пути ему устроят такую проверку, что, попытайся ты уйти, так или иначе использовав его личину, это неизбежно будет раскрыто.
Я сделал еще одну затяжку и швырнул окурок под ноги.
– Ну, в таком случае мне ничего не остается как сдаться.
– Без борьбы?
Глория насмешливо ухмыльнулась. Я почувствовал себя уязвленным.
Конечно, можно подумать, будто я разнюнился и поднял лапки вверх. Если хорошенько прикинуть, то что мне еще остается делать? Сражаться с мусорщиками – бесполезно. И это, конечно, не спасет меня от обвинения в двух убийствах. Почему именно в двух? Ну, если мусорщикам придет в голову обвинить меня в убийстве почтенного Глендура, то уж навешать на меня еще и убийство на кладбище – сам бог велел.
