— Пошли, — потянул меня он.
— Я спешу, — пробормотала я, тащась за ним.
Джеймс пропустил меня первой в поезд, я нашла свободное купе и вошла в него.
Странно, я так легко поверила Джеймсу и так хорошо себя чувствую. «Грядут перемены», — подумала я перед тем, как заснуть, облокотившись на холодное от дождевых капель стекло.
Когда я проснулась, было уже темно. Джеймс пил что-то из стаканчика, который исчез, когда он, допив, сжал его в руке.
— Как вы поняли, что я такая же, как вы? Точнее, с чего вы это взяли? — спросила я.
Джеймс задумался.
— Предчувствие.
— Ну, а имя?
Джеймс перевел свой взгляд на окно и вместо ответа сказал:
— Скоро наша станция, — он сделал вид, что не услышал мой последний вопрос.
— Так как? — настаивала я.
Джеймс, продолжая избегать моего взгляда, ответил:
— Оно просто тебе подходит.
Глупо звучит, но я решила, что не стоит расспрашивать. Тем более, я надеялась, что у нас будет еще время все обсудить.
Мы вышли из поезда, пересели в карету без лошадей, на которой восседал кучер в кожаном пальто, и она тронулась.
— Как? Кто тянет карету? — перепугавшись, спросила я, выглядывая из открытого окна.
Карета подскочила на камне, и я ударилась.
— Сядь, Милана. Волшебство тянет, — сказал Джеймс, увлекая меня за собой на сидение. Я кое-как устроилась, но все равно смотрела вперед кареты, надеясь что-то увидеть.
— Ты сказала, что пропустила занятия в школе. Почему? — отвлек меня от рассмотрения невидимых лошадей Джеймс.
— Сразу после дня рождения, я убе… ушла из детдома.
— Ушла? Почему? — не понимал Джеймс.
Что он ждал в ответ? Сказать, что я наивно надеялась найти лучшую жизнь? Не хотелось такого же будущего, как у большинства воспитанников нашего детдома. Да и глупый вопрос 'почему'. Неужели у кого- то есть другие причины?
— В детдоме мало кому хорошо живется, — ответила я, вспоминая дни детдомовской жизни.
Жизнь без дома меня устраивала больше, чем детдомовская. Отсутствия кровати и, порой, еды было терпимо, благодаря отсутствию громких обвинений и свободе. Конечно, жизнь в семье мне нравилась больше, но, наверно, я была плохой дочкой, ну, или просто пугала новоиспеченных родителей своими необычными способностями и скверным характером.
— Ты наврала тому продавцу в кафе? Сколько тебе лет? — сменил неприятную мне тему Джеймс.
— Тринадцать исполнилось полгода назад.
— А где ты жила эти полгода? — воскликнул он от удивления, и смущенно отвел взгляд от моего лица.
Он явно не хотел на меня кричать. Я взглянула на него устало. Какие же глупые вопросы он задает…
— Когда где, — вспомнила я про одеяло в чемодане, стоявшем у ног.
Карета съехала с каменной дороги и остановилась. Мы вышли.
— Дальше придется идти пешком, — предупредил Джеймс. — Фонари скоро закончатся, доставай волшебную палочку.
Я достала палочку из-за пазухи. Колеса затрещали, забираясь на камни, и карета покатила по дороге. «Лемплай», — произнес Джеймс и сделал три своей палочкой. Конец палочки засветился желтым, словно фонарь, и Джеймс коснулся им моей палочки, от чего ее кончик тоже зажегся.
— Под ноги свети, — сказал он и пошел по широкой вытоптанной дороге, окруженной темным лесом.
Шли мы долго и молча. Я старалась не отставать от Джеймса, обращая внимание на любой шорох в лесу. Перед большими, узорчатыми и, как мне показалось, серебряными воротами стоял горбатый мужчина с седыми висками и повязкой на левом глазу. Он меня напугал сильнее, чем ночной лес.
— Мистер Логон, мы вас уже заждались. Господин Эльбрус Волд ждет вас, он получил ваше письмо, — хриплым голосом сказал мужчина.
— Спасибо, Блей.
Блей состроил не очень довольное лицо, видимо, его не устраивало, что к нему обращаются на 'ты'. Он открыл калитку, сделанную по типу ворот, и проводил нас по саду в здание школы. Пройдя через большие, с металлическими замками деревянные ворота, попадаешь на аллею, окруженную стенами в романском стиле с высокими арками. Мы прошли в одну из них. Из длинного коридора с высокими потолками мы вышли к двери с золотым фениксом, и Блей покинул нас. Вдоль стен стояли скамейки, Джеймс предложил подождать его, присев на одну из них, когда сам, постучавшись, вошел в дверь.
Изнутри школа была из такого же серого камня, что и с наружи, только бледный лунный свет в конце коридора рассеивал наводимое серостью угнетение. Он падал из окна на серое мраморное лицо, руки и платье статуи в углу. Темнота нагло мешала все рассмотреть. Звуки за окном: шуршание высоких деревьев у окна, тихий шелест травы, еле различимый плеск воды, шаги гулявшего ветра по длинным коридорам, дребезжание, жужжание, шуршание насекомых — убаюкивали. Я сидела, махая ногой, очерчивая края камней на полу. «Любопытство меня когда-нибудь погубит», — подумала я, встала и приложила ухо к двери.
— Я не мог ее бросить там, на платформе, зная, какой волшебницей она может стать. Возьмите ее, — прозвучал голос мистера Логона.
— Джеймс, — протянул усталый, незнакомый голос, — как вы себе это представляете?
По голосу я представляла себе мужчину лет пятидесяти, рассудительного, неглупого (просто в нотках голоса и в манере говорить чувствовалось именно это).
— Я уверен в ней.
— Я понимаю, почему ты ее забрал, но почему ты привел ее именно сюда?
— Вы прекрасно знаете, почему, — тихо выдыхая, проговорил Джеймс.
— Ты рассказал ей? — спросил незнакомец.
— Нет.
Молчание. Громкий вдох, выдох.
— Приведи ее.
Я отскочила на скамейку, услышав шаги. Джеймс приоткрыл дверь и позвал меня. Я вошла, не поднимая взгляда.
— Мисс Милана, не могли бы вы подойти ко мне?
Я пошла на голос, остановилась и подняла глаза. Передо мной стоял мужчина лет семидесяти: высокий, с морщинистым лицом, с низкими бровями, длинными седыми волосами под колпаком, как у женщины, что я видела на площади, с седыми усами, перетекающими в бороду, в очках, висевших на шнурке и в длинной синей, как колпак, накидке с широкими рукавами из под которой виднелся ворот пижамы.
— Милана, я Эльбрус Волд, директор этой школы. Могу я задать тебе пару вопросов?
— Конечно, мистер Волд, — ответила я хрипло. Паника любезно осушила мне глотку.
Прикрыв рот рукой, я откашлялась, готовясь к ответу.
— Кто твои родители? — равнодушно спросил директор, а я вот совсем неровно дышала к этому вопросу.
— У меня нет родителей, я выросла в детдоме.
— У всех есть родители, — сказал он, покосившись на Джеймса, и, не услышав ничего в ответ, продолжил: — Ладно, к этому вопросу нам еще придется вернуться. Мисс Милана, мистер Логон хочет,
