но Павел не слушал его. У него самого на душе не было никакого груза. Только злость и ненависть к Темному существу, поработившему целый город. Хотя нет, наоборот — к городу, породившему столь жуткую душу.
Вот и ГЭС. Тропка, уходящая вниз, к воде. Павел на минуту остановился у парапета, всматриваясь в темную воду, бурлящую на глубине сотни метров. Даже вода казалась живой, имеющей свою душу… Впрочем, эта вода тоже была частью Мраморного, а значит и от нее можно было ждать подвоха.
— Я иду! — крикнул он вниз, в полумрак каньона, — Иду за тобой!
— Я знаю… — едва слышным дуновением ветра ответил ему Мраморный, — Я жду тебя…
Быстрый спуск, на протяжении которого Павел ни на секунду не забывал о том, что даже камни у него под ногами — тоже часть черной души города, а значит тоже могут желать его смерти. Вот и дно ущелья, бурная вода мчащаяся у него под ногами. Павел положил на камни бесполезные теперь меч и пистолет. Против такого врага бессильно любое оружие, кроме, быть может, ядерного, способного истребить весь город, лишив его душу энергетической подпитки.
— Ну, что ты собираешься делать? — прошуршали камни на склоне.
— Ты, ведь, пришел за мной? — спросила вода.
— Начинай, я жду! — завывал ветер.
И Павел начал! Скрестив руки на груди и направив взгляд в глубину вод, будто силясь рассмотреть под ними некое воплощение души Мраморного, он трижды повторил про себя заклинание хайока, вызывая Темную душу на поединок. Поединок, территорией для которого должен был стать его собственный разум.
Вода в том месте, куда был направлен его взгляд, забурлила, выпуская из себя гигантские извивающиеся щупальца. Одно, второе, третье… Они тянулись к неподвижно стоящему у края реки Павлу, опутывая его. Затем из воды показалась громадная уродливая города спрута, бессмысленно хлопающего своими водянистыми глазами.
— Иди сюда! — стараясь сохранять спокойствие позвал его Павел, — Я пришел за тобой.
Это все — лишь иллюзия, убеждал он себя. Нет спрута! Нет его щупалец! Душа города не может иметь телесное воплощение, это лишь образ, порожденный не то Мраморным, не то его собственным сознанием.
Спрут явно не желал выбираться из воды. Он напряженно пытался утихомирить свои щупальца, жившие, казалось, собственной жизнью, и все больше опутывавшие Павла, тянущие чудовище к нему.
— Иди сюда! — повторил он, вновь прочтя про себя заклинание, призванное втягивать любое зло в душу произносящего его. — Хайоку зовет тебя!
Спрут дернулся в последний раз, а затем, подчинившись воле заклинания, громадной махиной навалился на Павла. Свет в его глазах померк, и в следующую секунду он осознал, что больше не стоит на краю каменного козырька у плотины. Вокруг высились исполинские сосны, под ногами пели свои песни сверчки, а над головой, на темном небе, висела серебряная красавица луна, заливавшая маленькую лесную поляну ровным светом.
И Павел был здесь не один!
Он обернулся, одновременно с этим ощущая, как в его руке из ниоткуда возник его меч. Позади него, точно копируя его позу, и сжимая точно такой же самурайский меч, стоял… он сам! Он, или же его точная копия.
— Здравствуй, Павел! — склонив голову в знак приветствия, сказал двойник.
— Кто ты?
— Пол Тейлор к вашим услугам.
Первое, что пришло Павлу на ум, было крикнуть ему в ответ: «Нет, Пол Тейлор — это я», но едва открыв рот он осознал, как шаблонно и глупо это будет звучать.
— Ты — душа Мраморного?
— Я и есть Мраморный!
Двойник вдруг метнулся вперед, делая резкий выпад мечом, который Павел проворно парировал своим, даже не двинувшись с места. Этот удар был лишь разведкой боем — он не был нацелен на то, чтобы поразить противника.
Павел ударил в ответ, и когда их мечи скрестились, по ним пробежала короткая голубая молния, сорвавшаяся с острия и ушедшая в землю.
— Ты не находишь, что глупо драться с самим собой? — усмехнулся двойник, вставая в боевую стойку, словно приглашая Павла к атаке.
— Глупо! — согласился он, — Но ты — не я.
— Отчего ты так думаешь? — с улыбкой спросил двойник, делая несколько выпадов подряд, и вновь возвращаясь в исходное положение, — Ведь теперь я — часть твоей души. Ты стал хайокой, и призвал меня. Я — это ты! Я — часть тебя.
— Тебя нет!
На этот раз Павел бил всерьез, так, как сражался бы в реальности, нанося удары с такой скоростью, что лезвие его меча буквально растворялось в воздухе. Но его двойник ничуть не уступал ему в проворстве, умело парируя удары и уходя в сторону от самых сокрушительных.
Павел завертел бабочку, надвигаясь на врага, но он и не пытался атаковать, а лишь продолжал отступать, насмешливо улыбаясь.
— Что ты хочешь сделать, Павлик? Убить меня? Меня нельзя убить, ведь я не существую. Так, кажется, ты сказал.
— Я хочу изгнать тебя!
— Ответ неверный. Ты призвал меня, и чтобы изгнать меня обратно тебе достаточно лишь захотеть. Пожелай этого, прерви действие заклинания, и я уйду прочь, вернусь в свое уютное гнездышко у плотины. Ты не нужен мне, Павел, это я зачем-то потребовался тебе.
Стремительный выпад двойника заставил Павла отступить назад, и он едва не упал, споткнувшись о какую-то кочку.
— Уходи сам! — продолжал двойник, — Хочешь — мы поменяемся местами. Я займу твое тело, а ты — мое место в Мраморном. Ты, ведь, Светлый! Светлый до мозга костей! Ты хочешь спасти этот загнивающий городишко. Давай, займи мое место, и ты сможешь сделать это. Станешь богом Мраморного, научишь людей сеять разумное, доброе, вечное, вместо привычной им конопли!
— Это лишь разновидность смерти! — выкрикнул Павел, отступая под сыплющимися на него ударами меча противника, — А я не собираюсь умирать.
На секунду ему показалось, что двойник ослабил хватку, а на его лице, вдруг, отразилось не то недовольство, не то омерзение. Но в следующее мгновение атаки возобновились с новой силой.
— Я не хочу тебя убивать! — крикнул Павел, на ум которому, вдруг, пришел наказ Муатье: «Не забывай о том, что ты жив, в отличие от него!» — Ты и так мертв.
Двойник замер, занеся меч для нового удара.
— Я Бог! — крикнул он в ответ, — Я душа этого города!
— Ты — мертвец! Призрак, который не знает чем занять себя в отпущенной ему вечности. Поэтому ты и издеваешься над людьми, играя с ними в свои игры! Скажи, каково это, существовать, но не жить?
Павлу показалось, что в блестящих в свете луны глазах двойника на миг блеснул страх. Или ему это только показалось?
— Скоро ты узнаешь сам!
Двойник вновь атаковал с удвоенной силой. Его меч перестал быть полоской металла — он стал молнией, носящейся в воздухе, стал самой смертью, ищущей добычи.
— Ты не сможешь меня победить! — продолжал двойник, ежесекундно меняя тактику и стиль боя, — Потому что я — это ты.
— Я не смогу тебя убить потому, что ты уже мертв. Мне остается лишь похоронить тебя!
Двойник замешкался на секунду, которой Павлу с избытком хватило на то, чтобы нанести всего один, но точный и смертельный удар. Его меч вонзился противнику между ребер с левой стороны груди, точно в сердце.
— Хайока должен впитать зло, которое он призвал в свою душу! — продолжал он, рывком поворачивая меч, разрывающий его двойнику грудную клетку, — Но я не собираюсь впитывать твою сущность. Я не хайока!
— Ты не можешь! — проревел лже-Тейлор, голос которого изменился до неузнаваемости, — Ты не сможешь уничтожить меня! Я стану частью тебя!
— Попробуй! — усмехнулся Павел.
Этот мир был его миром. Миром, порожденным его сознанием. Здесь он — царь и бог, в то время, как душа Мраморного — всего лишь непрошеный гость в его разуме. Призрак нескольких десятков умерших Темных, членов банды «Быстрых кулаков», обретший пристанище в городе, который он медленно сводил с ума одним лишь своим присутствием. Он похоронит Темную душу в своем сердце. Одним усилием мысли выроет могилу, закопает его в ней, а сверху возведет нерушимый каменный курган, который никогда не позволит духу Тьмы выбраться наружу.
Мановение руки, и ночь сменилась днем. Яркое солнце озарило поляну и двух человек, в груди одного из которых торчал самурайский меч.
«Я жив, а он — нет. Он — лишь призрак. Иллюзия!»
Движение губ, короткий приказ, произнесенный неслышным шепотом, и лже-Тейлор, лицо которого уже начало меняться, превращаясь в жуткий звериной оскал, провалился в возникшую, вдруг под ним двухметровую яму.
— Покойся с миром! — прошептал Павел.
— НЕТ! — взревела душа Мраморного, окончательно теряя человеческий облик и черной слизью растекаясь по собственной могиле. — ОГЛЯНИСЬ!
Павел знал, что не должен этого делать, что Мраморный лишь посылает ему очередную иллюзия, но, услышав позади себя негромкий топот, не мог не обернуться. Он уже знал, что увидит за своей спиной. Мраморный знал все его страхи, и умело играл на них.
Две маленькие босые детские ножки, отрезанные чуть ниже колена, вприпрыжку бежали к нему, оставляя позади себя на траве кровавые следы.
— Это я сделал! — бесновалось в могиле черное нечто, — И я сделаю это с тобой! Я найду тебя в любой точке мира, ведь теперь я всегда буду с тобой! Найду, и сделаю это с кем- нибудь из твоих близких! Сделаю это твоими руками!!!
— Нет! — ответил Павел, усилием мысли стирая из своей памяти, из своего внутреннего мира это жуткое виденье. — Прощай!
Повинуясь его воле могила оделась в нерушимый бетонный саркофаг, на верхушке которого возник черный крест высотой в человеческий рост. Последний памятник потерянной Темной душе.
Но Павел все еще слышал ее голос, доносящийся из глубины его собственного сознания.
— Я всегда буду с тобой!
— Ты ослабишь контроль лишь на минуту, и я вырвусь наружу!
— Ты мой! Слышишь, Павел? Ты мой!
