творчество которых хоть немного, но меняет жизнь в лучшую сторону, заставляет мир стать хоть чуточку, но лучше. Когда Настя повзрослеет, она обязательно станет одной из них!
Наверное, именно это Бабай называл способностью заглядывать в душу. Посмотрев в ее глаза всего один раз Женя увидел ее насквозь. Почувствовал ее доброту, ее стремление помочь всем и сразу, и тоску от того, что сделать счастливыми всех не сможет ни она, ни кто-либо другой.
Может быть она станет пророком, который предскажет глобальное бедствие и спасет сотни тысяч жизней. А может быть, подобно герою одного кинговского романа, заглянет в глаза кандидату в президенты, и увидит в них отблески ядерного пожара, охватившего всю землю. Увидит, и сможет это предотвратить!
Поэтому она должна жить! Поэтому он должен спасти ее любой ценой…
В конце концов сдался даже Бабай. Не понял, но признал за Женей право сильного, право главного в их тандеме, и обещал помочь. Просил он только об одном — не торопиться, а впитать как можно больше Настиных мыслей, понять. Что ждет их в Медянске, чтобы быть готовым ко всему.
Смерть Сергея заставила Женю проснуться. Прервала контакт с Настей, вернула к реальности. Нужно было вновь брать в свои руки нити жизни друзей — направить их по нужному пути, не позволив совершить ошибки. Он сделал это достаточно легко — Леха, хоть и был всю жизнь порядочным раздолбаем, но остатки логического мышления не утратил. Прислушался к его доводам, и понял, что месть за Серегу не даст ему ничего, кроме, возможно, собственной гибели. С этим все было в порядке — они втроем сядут в Серегин джип, заберут с собой и главврачиху с ее сыном, и укатят в сторону Омска — до первого патруля, до первой базы МЧС. Благо, водить Леха умеет, пусть так и не удосужился получить, или купить права. Не оштрафуют же его сейчас, в самом деле?
Сложнее всего было с Аней. В первую очередь — потому, что она была женщиной, а значит куда меньше внимания уделяла логике, больше прислушиваясь к голосу сердца, а точнее — к тому, что она считала голосом сердца, но что на самом деле являлось просто глупыми мыслями. А во вторую — еще и потому, что ему самому было трудно прислушаться к голосу разума, и отпустить Аню, оставить ее одну.
«Да ответь же ты, наконец, самому себе, — как всегда незваным, пришел на помощь Бабай. — Любишь ты ее, или нет? Если любишь — оставайся с ней, не езди ни в какой Медянск. Если любишь — даже я тебе больше слова поперек не скажу. Живи с ней, люби ее, пусть и она и пустая как дупло! Только пойми, наконец, сам, любишь ли ты ее?»
«Не знаю!» — в отчаянии крикнул ему Женя, и тогда Бабай ринулся вперед, заслоняя его сознание.
«Тогда смотри!»
И Бабай показал ему, как это, заглядывать в душу. На несколько секунд Аня стала для него открытой книгой, и все ее чувства, все ее страхи хлынули в него, словно вода из прорвавшейся плотины. Это невозможно было описать словами, невозможно объяснить даже самому себе. Самой близкой ассоциацией к взгляду в душу был именно взгляд в книгу. Некоторые люди были многотомными справочниками, некоторые — приключенческими, или любовными романами, яркими, полными впечатлений. Аня же была детской книжкой с картинками. Простой, понятной, с обязательной моралью «Сказка ложь, да в ней намек», и пустой как сказка о репке.
Как повесть о том, как бабка тянула дедку, могла показаться интересной разве что пятилетнему ребенку, и как только малыш мог извлечь из нее мораль о дружбе и взаимопомощи, так и Аня могла быть интересной только малышу. Да, Бабай был прав — она была пустой. Если бы она была сказкой, то именно о репке или курочке Рябе. Доброй-доброй, но пустой-пустой! Вся мораль — на поверхности, все герои — предсказуемы и просты.
«Наконец-то ты увидел! — довольно пробухтел Бабай, прячь в свой уголок разума. — Теперь-то ты понял?»
Да, теперь он понял. Это не могло быть любовью!
— … А я, ведь, вернусь! — сказал он Ане, и тут она на секунду превратилась из сказки о репке в фильм Джармуша, и посмотрела на него так, как несколько секунд назад смотрел на нее он сам. Заглядывая в душу!
— Ты не вернешься! — ответила она, и он понял, что это правда.
Он не вернется.
FV коснулось и его, разрушив всю прежнюю жизнь. FV отняло у него родных и друзей, изменило его самого, заставило показаться Бабая. Прежнего Жени Аникина уже не было, а новый еще только-только появился на свет, делая свои первые, робкие шаги. И жестокая новая жизнь уже заставляла его принимать решения, брать ответственность не только за себя, но и за других.
Это было жестоко…
И когда за окном раздался гул двигателей нескольких машин, Женя повернулся к окну, понимая, что секунду назад последний раз смотрел на нее как на свою девушку. Аня была частью прошлой жизни — жизни, которая рухнула. Нет смысла оглядываться на руины, когда тебе нужно идти вперед.
Со стороны озера к санаторию приближались три машины. Два свирепо рычащих «УРАЛа» с кузовами-будками, и казавшийся малышом в сравнении с ними, «УАЗик», который, тем не менее, возглавлял колонну.
Первой Жениной мыслью было, что это — военные, или спасатели, эвакуирующие не только Медянск, но и близлежащие районы. Означать это могло все что угодно — от того, что «верхи» осознали опасность FV, и до того, что решение о ядерном ударе по Медянску уже принято, и теперь во избежании жертв, будут вывозить за пределы опасной зоны всех, кто может оказаться под ударом.
Но машины не производили впечатления военных. Ни камуфляжной раскраски, ни эмблем… Более того, «УРАЛы» выглядели основательно потрепанными, и какими-то… разными! Точно, один явно был поновее, а второй, кажется, исколесил все дороги России. Нет, в армии таких машин быть не могло. Военные грузовики могли быть побитыми, могли быть едва-едва ползающими, но хотя бы внешне они бы выглядели одинаково! На то она и армия — место, где равны все. Где левшей за считанные дни переучивают в правшей, где хиппи и скинхеды неотличимы друг от друга, ибо стрижены под ноль.
Значит, гости… Интересно, кто?
Он направился к двери — встречать гостей, кем бы они ни были. Может быть все же МЧСовцы, которым можно сбыть на руки друзей, а самому налегке и на Серегиной машине отправится в Медянск.
«Будь наготове! — шепнул Бабай. — У меня дурное предчувствие».
Женя лишь пожал плечами. Каким еще может быть предчувствие, когда вокруг творится FV? Только дурным!
Леха и Даша шли за ним. А где же Аня? Бабай тут же отозвался на его невысказанный вопрос — «Она уже внизу, с нашими гостями».
«Что ты еще видишь?»
«Они вошли. Четверо парней. Рослые, крепкие, с оружием. У каждого по автомату в руках, и по пистолету за поясом».
Дурное предчувствие передалось и Жене. Он перешел на бег, и слетел с лестницы порывом ветра, перепрыгивая не через ступеньки, а через целые пролеты.
«Зря!» — спокойно и отрешенно прокомментировал это Бабай, когда он, вылетев в коридор первого этажа, встретился взглядом с оценивающими взглядами гостей, и с черными зрачками автоматов, направленных на него. Дурное предчувствие усилилось… Конечно, это ни о чем не говорило — занервничать, услышав его топот по лестнице, и вскинуть автоматы могли и пришедшие с мирными намерениями. Но интуиция говорила обратное.
— Стоять! — скомандовал один из гостей. — Ишь, прыткий какой! Не двигайся!
— Стою! — Женя замер в дверном проеме, подняв правую руку над головой, а левой, за косяком, делая предупреждающий жест бежавшим следом за ним Лехе и Даше. Это его движение, равно как и топот еще двоих на лестнице, не укрылись от внимания приезжего.
— Руки подними! — крикнул он. — Остальные, кто там еще? Выходите!
Леха замер в нерешительности, удерживая за руку Дашу.
— Выходите, я сказал! — повторил гость. — Мы никому не причиним вреда!
«Можешь заглянуть в его душу? Узнать, что он собирается делать? Зачем они приехали?»
«В душу уже заглянул, но это не чтение мыслей. Душа у него такая же, как и у тебя — немного белого, много черного. Своя правда, свои мечты… А зачем они приехали — и так понятно. За деньгами, или продуктами. Время военное, значит пора появится и мародерам. Куда ж без них-то?»
Гость поманил пальцем Аню, и она подошла к нему и встала рядом. Неужели она не чувствует? Неужели не понимает опасности?
«Она уже ничего не понимает! Ты сам не видишь, что ли? У нее в голове обвал! Разум осыпается!»
Черт! Снова последствия FV… Аня наступила на лед в том месте, откуда он начинал трескаться, и процесс этот уже нельзя было остановить. Какой же была для нее мысль, которую нельзя было пускать в свою голову? Мысль, которая стала биться в сознании, разрушая его, вызывая обвал. Может быть мысль о нем? Может быть он спровоцировал ее безумие своей жесткостью, своим уходом?
«Да не ты это, успокойся! FV срабатывает от страха… Сергей боялся за жену и ребенка. Аня — за себя. Ее страх — сама Смерть, она ей видится как мистическое создание, охотящееся за ней…»
«Значит причина обвала сознания — страх?»
«Я точно не уверен. Два случая — совпадение, нужно дождаться третьего, чтобы говорить уверенно».
Этот мысленный диалог занял меньше секунды. Картина не изменилась: Леха с Дашей — на лестнице и пока что в безопасности. Он — прямо на линии огня автоматов, но зная способности Бабая — тоже в безопасности. А вот Аня…
Еще раз обернувшись к Лехе. И одними губами прошептав «Не высовывайтесь», Женя, не опуская рук, направился к приезжим.
— Мужики, — как можно непринужденнее заговорил он. — Оружие опустите, а? Мы тоже зла никому не желаем… Если вам нужны продукты — пойдемте, я вас провожу к морозильнику. Санаторию они все равно больше не потребуются. А хотите — вообще останьтесь здесь на пару дней, передохните, отоспитесь. Здесь безопасно! Вы, ведь, из Медянска приехали?
— Да…
Раз заговорил — это хорошо. Значит и в самом деле не собирается никого убивать, иначе уже пальнул бы.
— Как там?
— Разгром, — коротко ответил человек, опуская автомат. Остальные трое, однако, не последовали его примеру. — Говоришь, здесь безопасно? Эти твари здесь не появлялись?
— Одна была, но она сейчас далеко. Думаю, будет добираться к своим, в город. А у вас какие планы?
Он опустил руки. Претензий по этому поводу от остальных троих не последовало — это тоже было хорошо, но все же соседство с четырьмя вооруженными людьми оптимизма не вызывало. Бабай тоже был начеку — он продолжал осматривать незваных гостей своим зрением, пытаясь понять их намерения.
