игровой автомат стоит. Слезает и режется, пока все не спустит...
– Ты это к чему? – не понял Антон.
– А к тому, что я за Кирюху.
– И я за Кирюху! За него душа болит! Эта сучка его доконает рано или поздно!
Кирюха, которому не нравилось, когда о нем говорят в третьем лице, ударил по столу:
– Слушайте, вы! Давайте так договоримся: Юкки – язва, но она моя язва, а не ваша. Если я погорю – я погорю сам, вас втягивать не буду. А вы делайте, что хотите.
– Завтра же и погоришь, – пообещал Антон. – Смотри сам: в комнатах будет обыск, а в актовом зале ребята будут проводку делать. Куда денешь свою красотку?
– Пока не знаю... И пусть это тебя не волнует. Возьми себе на пиво, – Кирюха протянул Антону одну из двух сторублевок, конфискованных у Юкки.
– Оскорбляешь... – прошипел жестокий очкарик, но деньги взял.
– Пойду куплю ей чего-нибудь пожрать. Она же целые сутки ничего не ела.
– Эту ночь с ней проведешь? – спросил Антон. – В зале?
– Придется... – сказал Кирюха и ушел, не прощаясь. Едва дверь закрылась, Настя внимательно посмотрела в стеклянные глаза Слепня и залепила ему звонкую, будто удар хлыста, пощечину.
Темнело. Кирюха сидел у окна в маленькой каморке с плакатами и читал учебник, Юкки сидела у противоположной стены и алчно поглощала песочное печенье, щедро осыпая себя крошками. Запив последнюю печенюшку лимонадом, встала с пола, отряхнулась и деловито подошла к Кирюхе:
– Что читаем?
– История философии. Самый сложный экзамен.
– Ты сюда книжечки читать пришел?
– Нет, – раздраженно ответил он. – Пришел тебя караулить, чтобы ты опять чего не натворила.
– Кирюша... – Юкки уселась рядом с ним и положила руку парню на плечо. – Вот, ты изображаешь из себя рыцаря. Героический вид делаешь. Будто хочешь мне показать: «Ах, я такой благородный, такой терпеливый, столько всего для тебя делаю, а ты не ценишь...»
– Не понимаю, к чему клонишь... – он невозмутимо перелистнул страницу.
– К тому, что на самом деле ты все это делаешь только ради себя. Для тебя это игра на выживание. Тебе нравится нервишки себе щекотать, адреналинчиком баловаться.
Он не стал возражать:
– Вполне возможно. Тебе-то какая разница?
– Никакой, – она помолчала и спросила: – Поцеловать меня не хочешь?
– Не-а... – мотнул головой Кирюха.
– Почему-у-у? – капризно протянула она.
– Тебе же все равно с кем целоваться! Со мной, с Антошкой, с Настюхой, с Дамиром...
– А если я скажу, что ты мне нравишься больше всех?
Он презрительно ухмыльнулся:
– Твоим слова цена – от дохлого осла уши.
– А если я прямо сейчас возьму и разденусь?
– Приступай.
– А если я захочу прямо сейчас сделать тебе приятно? Откажешься?
– Нет. Было бы глупо, согласись, – спокойно сказал он.
– А если не захочу?
Он кивнул:
– Приемлемы оба варианта.
– То есть тебе все равно?
Кирюха промолчал.
– Я хочу, чтобы ты меня хотел. Всегда. Я люблю, чтобы меня хотели. Я люблю, когда парень готов все отдать, чтобы быть со мной. Когда он меня умоляет. Мне нравится, когда ко мне пристают.
– Дамир к тебе, наверно, ой как приставал!
– Да. Он хотел меня. А ты меня бросил.
– А то, что мне к экзамену надо было готовиться, – это тебя не волнует?
– Кирюша, ведь все эти экзамены – это такая ерунда! Ты же все равно все сдашь! Ну, получишь вместо четверки тройку или сдашь со второго раза – что от этого изменится? Ничего! Ты от этого глупее станешь? Или постареешь? Или облысеешь? Нет! Нельзя, нельзя уродовать себе жизнь из-за учебы. Тебе для чего дана молодость? Чтобы ЖИТЬ!
– По-твоему, «жить» и «трахаться» – это синонимы?
– Дурак ты... Ты хоть раз в жизни встречал девчонку, которая готова любое твое желание без вопросов выполнить? Вот она, перед тобой. Используй меня, как хочешь – я все сделаю.
– Ты и остальным то же самое предлагаешь?
Юкки отползла от него и заплакала.
– Ведь так не бывает! – всхлипывала она. – Нормальный парень всегда хочет! Ты должен меня хотеть!
– Ты этого не заслужила, – спокойно ответил Кирюха, втайне упивавшийся собственным злорадством. Он вспомнил яркое сравнение, употребленное Олей, и сделал его еще более красочным: – Ты мне напоминаешь одноразовый стакан, из которого пили двадцать бомжей. Ты бы стала пить из такого стакана? Я – нет. И девчонку я всегда смогу найти. Не такую, как ты, а такую, как мне нравится.
– И где она? – сквозь слезы прозвучала ехидца. – Почему ты не с ней?
– Потому что хочу как следует подготовиться к экзамену. Очень сложному экзамену. Я английский-то из- за тебя еле-еле сдал, а история философии по сравнению с ним – убийство!
– Я прямо сейчас уйду! – девчонка вскочила. – Соблазню вашего коменданта! Или охранников! Должен же здесь быть хоть один настоящий мужчина!
Кирюха с силой захлопнул книгу.
Прошло около минуты. Обнаженная Юкки лежала на разбросанных по полу плакатах, ее руки были скручены поясом от халата и привязаны к батарее. Кирюха сидел рядом и задумчиво смотрел на нее.
– И что ты собираешься делать? – оторопелым голоском спросила Юкки.
– Ты мне надоела, кисуня, – очень сурово произнес он, снимая футболку. – Я буду тебя пытать.
– Я тебя не понимаю... Я буду кричать!
– Вот именно, – согласился Кирюха. – Ты будешь кричать. Я обещаю.
Он положил обе ладони девчушке на шею и нежно поцеловал в плотно сжатые губы, затем в носик, снова в губы. Юкки не отвечала на поцелуи, ее словно сковало вечной мерзлотой.
– Оставь меня в покое, – проговорила она, не разжимая губ. – Я тебя ненавижу.
Он прошептал:
– Оля, моя «бывшая», меня кое-чему научила... Называется «крылышко колибри».
Язык его осторожно прикоснулся к левой груди Юкки и мелко-мелко задрожал – точь-в-точь как крыло миниатюрной экзотической птички. Обе ладони Кирюхи, не дотрагиваясь до выпуклостей бюста девчушки, мягко скользили вокруг них, почти не касались кожи. Слегка приоткрыв рот, Кирюха взял сосок губами и вновь заработал языком. Продолжая оглаживать подножия Юккиных аккуратных холмиков, отпустил сосок, прикоснулся языком ко второму и проделал ту же процедуру.
Бросив быстрый взгляд на лицо Юкки, Кирюха заметил, что его узница слегка приоткрыла губы. Он взял соски Юкки тремя пальцами каждый и принялся аккуратно их разминать, прохаживаясь языком по ложбинке меж грудей девушки, затем прижался к Юкки всем телом и стал медленно двигаться вперед-назад – при этом груди и живот девушки мягко терлись о его пушистую грудь.
Через некоторое время он вновь припал к губам пленницы: на сей раз они были податливыми и нежными. Целуя, Кирюха не переставал ласкать грудь Юкки.
– Руки... Отпусти руки... – прошептала она срывающимся голосом. Кирюха почувствовал, как сильно хочется девчонке обнять его обеими руками, вжаться в него, впиться губами...
– Успеем, – ответил он, дотронулся пальцем до девичьей промежности, погрузил его внутрь, неторопливо зашевелил. Жертва раздвинула ноги, чтобы мучителю было удобнее, и принялась негромко
