— Сегодня в пять тридцать утра торговец заметил красные пятна и остановился, чтобы получше рассмотреть. Он предположил, что видит просто краску, но почти сразу понял, что это кровь. — Тамер извлек ручку и указал на нижний левый угол монумента. — Убийцы начали красить здесь, а закончили вот здесь. На мраморе можно рассмотреть следы кисти.
Дайал наклонился, чтобы рассмотреть внимательнее.
— Какой кисти?
Тамер пожал плечами.
— С широким наконечником. Значительно шире, чем у той, которой они пользовались, когда делали надпись.
— О надписи поговорим позже. Если меня отвлекать, я могу запутаться.
Тамер улыбнулся:
— Как вам будет угодно.
— Эти пятна и полосы сделаны кровью жертвы? Или чьей-то еще?
— Кровью жертвы. В одном боку у него глубокая проникающая рана, нанесенная очень тонкой пикой. Возможно, я ошибаюсь, но мне представляется, что преступники несколько раз опускали в рану кисть.
— Почему вы сделали такой вывод?
Тамер присел на корточки и указал на грязь.
— Мы обнаружили тонкий след крови, начинающийся под грудью жертвы. След разветвлялся в нескольких направлениях. Полагаю, что они возвращались к телу несколько раз, и при этом кровь капала на землю.
Дайал кивнул — пояснение Тамера его вполне удовлетворило.
— Время наступления смерти?
— Примерно пять часов утра плюс-минус тридцать минут.
— В самом деле? Проявление какой-то исключительной наглости и подлости, на мой взгляд. Оставить кого-то умирать прямо перед восходом солнца. Зачем так рисковать? Почему бы просто не перерезать ему глотку?
— Не представляю. Но я ведь и не убийца, знаете ли.
— И к чему раскрашивать памятник? Кстати, а какой он высоты? Четырнадцать-пятнадцать футов? Значит, убийца должен был встать кому-то на плечи, чтобы завершить работу. Если он, конечно, не великан.
— Никаких признаков использования лестницы и присутствия великанов.
— А отпечатки пальцев? Возможно, убийца опирался о стену арки для сохранения равновесия.
— Отнюдь. Памятник абсолютно чист, и крест тоже. Никаких отпечатков. Нигде.
Дайал кивнул. Собственно, этого он и ожидал. Убийцы были столь же профессиональны и в Дании.
— А где крест сейчас? Я ведь обратил внимание, что его нет.
— Вы очень наблюдательны, мистер Дайал, — усмехнулся Тамер. — В целях сохранения от толпы мы перенесли крест, тело и все остальное в следственный отдел. Сейчас их изучают криминалисты.
— А фотографии? Я надеюсь, вы сделали фотографии?
Тамер кивнул:
— Да, конечно. Если желаете, мы можем пройти ко мне и взглянуть на них. Их уже проявили.
— Минуту, — прервал его Дайал. — Вначале расскажите мне о надписи.
Тамер улыбнулся:
— Вы уверены, что готовы? Я не хочу вносить путаницу в ваши мысли.
Дайал рассмеялся, почувствовав, что старик не лишен чувства юмора.
— Постараюсь справиться.
— Она сделана красной краской по-арабски, очень четко. Два простых слова. Очень ясных. Если пожелаете, я с удовольствием переведу их для вас.
Дайал отрицательно покачал головой.
— Я попробую догадаться сам. Возможно, «…и Сына»?
Тамер кивнул. Догадливость Дайала произвела на него впечатление.
— Как вы узнали?
— Потому что мне уже пришлось столкнуться с «отцом» в Дании.
— С отцом?
— Не имеет значения… Итак, что вы можете рассказать о жертве? Вам известно его имя? Я могу поискать соответствие его отпечаткам в нашей базе данных, если вы считаете, что это поможет.
— Нет необходимости. Его личность установлена.
— Прекрасно. Вы избавили меня от лишней работы.
Тамер на мгновение замер, не зная, шутит Дайал или нет. Потом решил, что не шутит.
— Неужели вам неизвестно, кто он такой? Не могу представить, что вам никто еще не сообщил. Я предполагал…
— Что предполагали? О чем вы говорите? Мне никто ничего не сообщал о жертве.
— Даже ваш помощник?
— Вы имеете в виду Ахмада? Он хотел обсудить происшедшее, пока мы ехали сюда, но я ему не позволил. Я предпочитаю делать выводы на основе увиденного собственными глазами, а не с чьих-то слов.
— А толпа? Как насчет толпы? — Тамер махнул рукой, как будто стараясь охватить тысячи людей, собравшихся на площади. — Вы не знаете, почему они здесь?
Дайал пожал плечами.
— Я решил, что это просто зеваки. То же самое относится и к телевизионщикам. А с толпами я сталкиваюсь постоянно. Они не всегда столь велики, но толпа в любой ситуации есть толпа.
— «Зеваки»? А кто такие «зеваки»?
— Извините. Обычное словечко. Означает «любопытные».
— Интересно. У нас в Ливии мы называем их «хиббеш».
— «Хиббеш»? Что это означает?
— «Зеваки».
Дайал улыбнулся. Ему редко приходилось встречаться с иностранным полицейским, у которого было бы такое чувство юмора.
— Ну скажите же мне, в чем дело. Я умираю от любопытства. Мне страшно хочется узнать, почему здесь собрались такие толпы. Если они не хиббеш, то кто?
— Некоторые действительно хиббеш, но в основном те, кто пришел отдать дань уважения.
— Уважения? Кому? Покойному?
Тамер молча кивнул.
— Ну продолжайте же! С какой стати они выражают ему свое уважение? Кто, черт возьми, он такой? Король Англии?
Тамер покачал головой и внезапно посерьезнел.
— Вы недалеки от истины. Радж Нарайян был непальским принцем.
Глава 23
Пейн заглядывал вниз в девятисотфутовую пропасть, пытаясь отыскать место, которое описал Барнс. Там не было ни вертолета, ни грузовика, ни каких-либо других материальных свидетельств происшедшего. Только плодородная земля долины к югу от Орвието.
— Но где произошла катастрофа? Где ее последствия? Там внизу должны быть следы серьезных разрушений. Обломки, обожженная земля и погубленная растительность.
На расстоянии примерно ста футов налево напарники заметили тропинку, которая крутым зигзагом спускалась с горы и в конце концов приводила на дно долины. Здесь они обратили внимание на следы от
