но высадить удалось всего две группы. При этом 19 октября при выходе из Темрюка погиб на мине БКА-72. Среди 28 погибших оказались 17 человек разведотдела штаба флота. Из высаженных вечером 20 октября у горы Опук 42 разведчиков и штрафников удалось снять только 16, остальные погибли или попали в плен. В целом высадка разведгрупп стоила немалых потерь и не дала существенных результатов.
О ситуации на берегу пролива непрерывно поступала информация от постов СНиС и технических средств наблюдения артиллерии. Немало ценного дала агентурная разведка (партизаны и разведчики разведотдела штаба флота), а также радиоразведка.
Разведка достаточно точно вскрыла состав и численность группировки противника на Керченском полуострове, систему противодесантной обороны и многое другое. Но основной вывод, полученный из разведданных — что противник уходит из Крыма, — устарел 28 октября, когда Гитлер принял решение оборонять полуостров. Наша разведка окончательно установила этот факт (в основном, из показаний пленных и захваченных документов) лишь примерно через неделю после начала операции. Слишком бесспорными были октябрьские данные об эвакуации. Например, как еще можно было истолковать уничтожение немцами бетонного покрытия на своем основном аэродроме на Керченском полуострове — Багерово? Учитывая, что аналогичных фактов насчитывались десятки, поверить в отмену эвакуации было нелегко. Отмена эвакуации как установленный факт впервые зафиксирована в утренней разведсводке фронта 10 ноября:
То, что в первую неделю операции командование фронта и флота в корне неправильно представляло себе ситуацию в Крыму, крайне негативно отразилось на ходе операции.
Для сохранения замысла операции в тайне офицерам боевые задачи были объявлены утром накануне высадки, остальным — за три часа до посадки. Посадка войск на катера производилась после наступления темноты. Как обычно, до последнего момента не менялся режим повседневной деятельности на побережье, принимались другие стандартные меры. Планировавшиеся ранее демонстративные высадки из-за недостатка катеров пришлось отменить, осталась только демонстрация у горы Опук катером СТК-ДД.
Усилия по маскировке увенчались полным успехом. Первая попытка начать операцию вечером 27 октября осталась не замеченной противником. Хотя наше командование не верило, что будет достигнута тактическая внезапность, о начале операции в ночь на 1 ноября противник на берегу узнал лишь по гулу артподготовки, а частично — после начала высадки.
Выше уже упоминалось, что меры по соблюдению радиодисциплины привели к тому, что немецкая радиоразведка еще в начале октября «потеряла» штаб фронта (затем ОПА) и до конца операции так его и не нашла. К сожалению, того же нельзя сказать о некоторых соединениях и частях (в первую очередь — авиационных и артиллерийских).
Керченско-Эльтигенская операция оказалась единственной десантной операцией на Черном море, на ход которой минная обстановка оказала сколько-нибудь заметное влияние. Во время предыдущих высадок дело ограничивалось учетом известных минных полей при планировании, потерь на минах не было. Особенно впечатляет отсутствие подрывов при высадке в Новороссийский порт, буквально нашпигованный донными минами за несколько дней до этого. Таким образом, штабы привыкли к мысли, что минная опасность — не самая большая проблема в десантной операции. Это наложило отпечаток на планирование.
Между тем минная обстановка в проливе была очень непростой. С начала войны по 31 октября 1943 года Черноморский флот выставил в проливе и на входах в него 429 мин, в том числе 127 донных, и 32 защитника; противник — более 1900 мин, из них более 300 донных, а также 762 защитника. Учитывая результаты траления до ноября 1943 года и естественную убыль, можно считать, что на этом небольшом пространстве оставались опасными примерно полторы тысячи мин. Часть из них находилась на пути десантных отрядов. В ходе операции были поставлены новые заграждения.
К сожалению, нехватка катеров привела к решению использовать все тральщики в роли транспортов и высадочных средств. Правда, с середины октября началось траление от Анапы до порта Тамань — небольшими силами и с перерывами на непогоду. До начала операции удалось протралить фарватер шириной всего один кабельтов, причем не на всю длину. Были обнаружены заграждения в районе м. Панагия, но проходы в них получились слишком узкими для безопасного плавания. Фарватер, проложенный вдоль берега, нельзя было обеспечить ведущими створами. В поворотных точках были поставлены освещаемые буи. Но этого для уверенного плавания по узкому фарватеру было недостаточно, что и привело в ходе операции к потерям и закрытию фарватеру. Заграждение «К-12» в районе мыса Тузла было обнаружено только утром 31 октября, за считаные часы до начала операции, когда на поверхности было замечено 5 мин. Границы заграждения без траления определить было нельзя, поэтому «К-12» стало причиной немалых потерь. Поскольку все тральщики были загружены десантниками, проводка отрядов за тралами не предусматривалась. Можно было бы посчитать это решение ошибкой, но проводка за тралами в ночь на 1 ноября все равно оказалась невозможной из-за плохой погоды.
Отдельно нужно сказать о заграждениях из неконтактных донных мин. Осенью 1943 года у немцев с ними происходило что-то непонятное. То ли поступила партия мин или взрывателей ненадлежащего качества, то ли их подготовка к постановке сопровождалась какими-то ошибками. В уже упомянутом случае в Новороссийском порту за несколько суток оживленного движения прямо по минному полю не произошло ни одного подрыва. Срабатывание мин началось уже после окончания Новороссийской операции. Возможно, это связано с неправильной работой приборов срочности и кратности. Примерно то же произошло и в Анапе. Из двух донных заграждений, имевшихся в зоне 3-й группы высадки, «К-9» в районе мыса Железный Рог вообще никак себя не проявило и не было обнаружено даже при послевоенном тралении. Относительно «К-11» в районе Тузлинской промоины нельзя сказать с уверенностью, были ли на нем подрывы (есть несколько спорных случаев). Не выполнили своей функции и донные мины в Керченской бухте (см. главу по Митридатской операции).
На Азовском море перед операцией траление проводилось настолько эпизодически, что при этом ни одной мины обнаружено не было. Заграждение «К-13» у мыса Ахиллеон было обнаружено наблюдением с берега. В отличие от донных заграждений в Керченском проливе и далее на юго-восток, заграждение «А-8» (10 донных мин LMB), выставленное противником в сентябре при эвакуации Темрюка, оказалось просто убийственным. Вероятно, оно стало самым смертоносным из всех, выставленных на наших морских театрах (на 10 минах за несколько месяцев подорвались 7 катеров). Невнимание к борьбе с минами привело к серьезным потерям.
Все пункты сосредоточения и погрузки войск, a также аэродромы и железнодорожные станции были плотно прикрыты зенитной артиллерией Северо-Кавказского фронта (см. схему 6). Имелось (включая аэродромные полки ПВО 4-й воздушной армии) 95 85-мм и 32 76-мм орудий, а также 256 37-мм автоматов, не считая 21 авиационной пушки ШВАК и многочисленных пулеметов ДШК. Перед операцией и в ее начале прикрытие осуществлялось также барражем истребителей. Затем они, в основном, перешли к прикрытию дежурством на земле. Была развернута широкая сеть постов ВНОС. Кроме того, ситуацию в воздухе контролировали PЛC «Пегматит» в Фонталовской, приданная 229-й иад, «Редут» в совхозе Бугае и отчасти «Пегматит» в Анапе (последние две станции принадлежали флоту).
Движение десантных отрядов и высадку войск также было намечено обеспечить прикрытием истребительной авиации и рядом предварительных ударов по аэродромам противника.
Поскольку было возможно вмешательство немецкого флота, во время перехода десантных отрядов морем и во время высадки планировалось развернуть катерные дозоры на опасных направлениях. Всего по плану действия 1-й и 2-й групп высадки обеспечивали 4 ТКА и 4 БКА, а 3-й группы высадки — 15 ТКА. Дозоры сразу после высадки 1-го эшелона должны были усилить торпедные катера и бронекатера из сил
