Ей нравится Гоша, догадывается Лева, вот оно в чем дело! Ну да, он сильный, девочкам такие нравятся. Недаром папа все говорит, что надо заниматься спортом. Ника, наверное, поэтому со мной и пошла, про Гошу расспросить.
Настроение сразу портится. Почему-то Лева вспоминает Мину — старую, мудрую черепаху. Некрасивую и никому не нужную.
— Ну да, дружу, — говорит он.
Они как раз дошли до подъезда Никиного дома. Девочка открывает дверь, Лева уже собирается сказать «ну, пока», и тут Ника спрашивает:
— Зайдешь?
— Когда-то они были разноцветные, но потом все стали вот такие, одинаковые. Ну, понимаешь, внутривидовое скрещивание.
Лева кивает. Они стоят в комнате Ники у небольшого, литров на тридцать, аквариума. Серые, неотличимые друг от друга рыбки плавают туда-сюда в мутноватой воде.
— Они мне нравятся, — говорит Ника, — они молчаливые. И взаимозаменяемые. Если одна умрет, а другая на ее место родится — даже незаметно будет. А еще — их не жалко.
Почему-то Лева чувствует неловкость. Хочет спросить, зачем заводить домашних животных, если не любишь их? Вот Мина — если она умрет, он будет переживать. И мама с папой будут, не говоря уже о бабушке. А как Шурка будет плакать — страшно представить. К счастью, черепахи живут долго.
— А ты раньше в «пятнашке» училась? — спрашивает он, чтобы сменить тему.
— Да, меня тетя туда отдала, — говорит Ника, — сказала, мне надо заниматься спортом. Правда, спортсменка из меня не получилась, это точно.
— Ты потому оттуда и ушла?
— Ну, не только. — Ника по-прежнему смотрит на рыбок. — Ты вот говорил, чтобы я на девчонок наплевала, не парилась, — так я привычная. Знаешь, как в «пятнашке» меня травили? То в мешок со сменкой напихают грязи, то портфель в туалете в бачок засунут.
— У меня две недели назад сестру младшую побили, — говорит Лева, — ну, когда она мимо «пятнашки» проходила.
— Это Вадик, наверное, — говорит Ника, — он всегда заводила в таких делах: подстеречь кого- нибудь и ребят натравить. Однажды он мне клея на стул налил, чтобы я приклеилась.
— И что?
— Ну, юбку пришлось выбросить. Тетя страшно ругалась.
— А родители твои в школу не пошли после такого?
Ника постукивает пальцами по стеклу аквариума.
Серые рыбки одна за другой проплывают сквозь ее отражение.
— Не пошли, — говорит она, — их нет. Погибли в аварии позапрошлым летом.
Лева замирает. Как же так? Никины родители — мертвые? Нет, конечно, он всегда понимал: мертвые — это бывшие живые, чьи-то друзья, бабушки или дедушки… но вот недавно ты знал этих людей, твоих маму и папу, любил их, они любили тебя, а теперь — они мертвые, по ту сторону Границы и вместе с другими мертвецами угрожают живым — нет, невозможно.
— Ты только не говори об этом никому, хорошо? — просит Ника. — А то знаешь, думают, что если у меня родители — мертвые, то я какая-нибудь смертница или даже хуже.
Мертвые родители… Он попытался представить мертвых — таких, какими их показывают в кино, но только с лицами мамы и папы… нет, невозможно, нет, нет.
— Дай мне слово, самое-самое страшное слово, — говорит Ника и поворачивается к Леве. — Жизнью родителей поклянись, что никому не скажешь.
— Клянусь, — говорит Лева, — жизнью родителей, да. Слава богу, они еще живые, думает он, слава богу.
5
За стеклом белый снег падает на черные деревья. Несколько снежинок ложатся на оконный откос — и Марине кажется: она видит, как они медленно тают, превращаясь в едва заметные мокрые пятнышки.
Первый октябрьский снег, обещание долгой зимы. Но все равно — еще рано доставать лыжи, не пришло время снежных крепостей, скольжения по льду замерзших прудов, упругих снежков, летящих в лица врагов и вечерние окна друзей: эй, выходи, давай играть! Марина знает: снег не раз растает и снова выпадет, и только потом — зима, мороз, елки сверкают на улицах, на ветках — гирлянды и шары, на верхушке — серебряная звезда, заключенная в круг.
Но это еще не скоро. А сейчас остается смотреть в окно и гадать: дождется ли первый снег конца уроков или сгинет, едва коснувшись земли, словно снежинка на откосе окна?
— А Марина Петрова, я вижу, все смотрит в окно, — говорит ДэДэ, — наверное, она лучше учителя знает тему сегодняшнего урока, не так ли, Петрова?
После той давней истории с катанием по перилам ДэДэ пользуется любым поводом, чтобы прицепиться. Вот теперь нельзя в окно смотреть, здрасте пожалуйста.
— Нет, — отвечает Марина, — я не знаю темы сегодняшнего урока. Но вы же все равно на доске не пишете, так что я могу и в окно смотреть.
— Хорошо, — говорит географ, — раз я не пишу на доске, то я попрошу кого-нибудь выйти и написать нам, например… пять основных характеристик нечерноземных почв. Это будет… — запустив пальцы в разлохмаченные волосы, он наклоняется над журналом, — это будет… — класс замирает, никто не знает пяти основных характеристик, — а, вот Петрова пусть и будет!
Марина поднимается и краем глаза видит, как Ника, раскрыв учебник, показывает обкушенным ногтем нужный абзац. Марина гордо вздергивает голову — все равно не успеет прочитать! — и идет к доске. Еще не хватало ей подачек от Ники! Мало того что Марина лишилась соседнего свободного места, так теперь еще и Лева чуть что начинает: «А вот Ника сказала… Ника считает…»
Правда, Лева рассказывает о Нике только Марине с Гошей — конечно, они друзья, дразниться не будут. А остальные, небось, поднимут на смех: еще бы, самый умный мальчик, а дружит с дурочкой из «пятнашки»!
Пятнашки — дураки, это все знают.
Марина стоит у доски. Хорошо, три из пяти характеристик она помнит, а две другие придется сочинить. Меньше тройки по-любому не поставят — ну, дома на Маринины тройки давно махнули рукой. Мама знает: в четверти опять будут одни четверки, а в учебное время их-то как раз и не бывает — только тройки и пятерки. Три плюс пять будет восемь. Делить на два. Вот вам и среднее арифметическое.
Конечно, Марина может учиться лучше — но зачем? И без этого в жизни столько интересного! Чем учить скучные уроки, лучше гонять на велосипедах с Гошей, обсуждать с Левой, будет ли продолжение у «Мальтийской птицы» и правда ли ДэДэ — шпион мертвых.
Марина считала — нет, не правда, а Лева убеждал, что очень даже может быть, потому что, во- первых, ДэДэ вредный, во-вторых, непонятно зачем ходит в какие-то дурацкие походы, а в-третьих, в школах всегда бывают шпионы — какой угодно фильм посмотри!
Гоша по обыкновению говорил: «Ух ты!» — а Марина спорила: мол, если бы географ был шпионом, его давно бы уже поймали. И вообще — с мертвыми сейчас мир, шпионы только в кино и остались.
О мертвых Марина знает больше всех в классе. Все-таки ее папа время от времени бывает на приемах в Министерстве по делам Заграничья, встречается с мертвыми послами, заключает какие-то торговые сделки, покупает мертвую технику или мертвую одежду — те самые, которые потом не найдешь в магазинах, только у знакомых или на черном рынке. Марина сто раз просила папу достать мертвый плеер — живые плееры, которые продавались в магазинах, то и дело ломались и жевали пленку, — но папа категорически отказался. Мама объяснила: мертвые все время предлагают ему подарки, чтобы он заключил
