гласит, что Антон сорвал израильским банкам план выдачи жилищных ссуд русским иммигрантам, развернув в прессе разъяснительную кампанию: мол, недвижимость все равно подешевеет, а вас, пользуясь бумом, обдирают как липку. Во всех версиях легенды ему предлагают огромные деньги, чтобы он прекратил писать свои статьи; деньги он либо берет, либо нет, но статьи продолжает писать все равно. Счастливый финал: часть иммигрантов ссуду не берет, недвижимость, вместо того чтобы подешеветь, дорожает в несколько раз. Пострадавшие, разумеется, считают Носика виноватым в их несчастьях. Как обтекаемо написал еще один израильский экс-патриант Александр Шерман, «прогнозы не оправдывались, но Носика любили все равно».
В 1996 году Носик совершает еще один крутой поворот: он внезапно меняет тему своих журналистских штудий. В газете «Вести» Антон завел ежедневную рубрику «Наши сети», посвященную, как читатель уже мог догадаться, Интернету. С гордостью Носик говорит, что это было первое русскоязычное ежедневное обозрение Интернета. К этому моменту Антон уже достаточно давно занимался Сетью, состоял в «Гусарском клубе», где был известен под ником «Эмигрант», владел сервером под названием www.sharat.co.il (sharat, собственно, и значит на иврите «сервер». Так, во всяком случае, говорит Носик, а сам я не в курсе). На Шарате Носик за большие деньги делал сайты крупным израильским фирмам. В свои сети Антону удалось уловить, в частности, Государственный банк Израиля и Музей Израиля, но, видимо, этого ему было мало — и в конце 1996 года он переключается на чистую интернет-журналистику, плавно перейдя от «Наших сетей» к «Вечернему Интернету», ежедневной колонке, положившей начало эпидемии веб-обозрений.
Когда я впервые увидел на кухне Димы Ицковича Антона, он выглядел замерзшим и чужеродным в суровом российском климате. Он только что приехал из Израиля и, чтобы не забывать историческую родину, надел кипу, которую, по утверждению очевидцев, в Израиле отродясь не носил. Итак, Носик являл себя во плоти московской интернет-элите в редакции Zhurnal.ru. Сегодня это выглядит даже трогательным: все последующие годы Антон оказывался в основном в компании конкурентов Журнала (сначала Cityline/Netskate, потом ФЭП), но тогда Рунет был еще достаточно мал и конкурентные отношения почти не мешали дружеским. Правда, первые тучи уже сгущались на горизонте — и не без участия Носика.
«Вечерний Интернет» выходил на сервере «Ситилайна», первого московского провайдера, поведшего агрессивную и жесткую рекламную политику. Люди, которые стояли у истоков этого дела, были старыми друзьями Антона. Носик рассказывал, как один из них позвонил ему в Израиль на мобильник и сказал, что хочет заняться интернет-провайдингом.
— Я тут же сказал ему, что надо взять Тему Лебедева и Ивана Паравозова. И еще до того, как я доехал до квартиры, он перезвонил мне и сказал, что обо всем договорился.
Особый шик этой истории в том, что в Израиле запрещено говорить за рулем по мобильнику.
«Ситилайн» был, наверное, первым местом в Рунете, где журналистам платили заметные деньги. Антон получал за «Вечерний Интернет» много… даже по меркам докризисного 1997 года. Но работа того стоила — Антон ежедневно собирал на своей странице несколько тысяч читателей. Фантастическая цифра для тех времен!
Именно тогда Носик и проявил себя как патологический трудоголик, способный писать ежедневно по десять страниц текста в «ВИ» и еще по паре статей в неделю в бумажные издания. Одна из легенд гласит, что все это время он сидел на чудовищных стимуляторах… впрочем, такое всегда говорят про трудоголиков. И та какая разница, от чего возникают возбуждение и аддикция — от алкоголя, работы, секса, кокаина или калипсола?[16] Вероятно, Интернет возбуждал его не хуже наркотика, и временами казалось, что «Ситилайн» посредством Носика втянул в себя весь Рунет, с кокаиновым присвистом исчезнувший в виртуальных безднах «Вечернего Интернета».
Именно во времена «ВИ» определилась роль Носика в Рунете. В этом достаточно идеологизированном пространстве он занял странное положение плавающего центра. С одной стороны, он был заинтересован во внешних инвестициях и тем самым в создании положительного имиджа Интернета в России. Поэтому он осуждал отдельные случаи хакинга, объяснял всем, что Сеть вовсе не порнографична по своей природе, и вел сложные закулисные игры с различными бюрократическими организациями. С другой стороны, Носик был плоть от плоти раннего Рунета, с его культом матерщины, флейма, наркотиков, экстремизма и русской литературы. Не случайно одним из первых ресурсов Носика, получивших большую известность, были мемориальная страница Иосифа Бродского, сделанная через несколько дней после смерти поэта, а другим — vaginal page, посвященная результатам поиска в Lycos по слову pizda. Вылезали все сплошь домашние страницы всяких иммигрантов из Восточной Европы с соответствующими фамилиями. Мне особо памятен Jonothan Pizdets. В свое время именно Носик выдвинул на конкурс «Арт-Тенета» нашумевший роман Баяна Ширянова «Низший пилотаж», с его дешевыми наркотиками, матерщиной и грязным сексом (кстати, первые «Тенета» хостились все на том же Шарате).
Странное положение Носика, словно колеблющегося между экстремизмом и благопристойностью, легко объяснимо. В русской Сети Носик повторил путь героев андерграунда восьмидесятых, успешно вписавшихся на телевидение и в издательский дом «Ъ». Будь он старше на пять — десять лет, тоже мог бы стать Александром Тимофеевским или Сергеем Шолоховым, но теперь места в офф-лайне были заняты, и ему оставалась только Сеть. Во многом это двойственное положение способствует его популярности: те, кого возмущают такие ходы Антона, как демонстративный взлом счетчика «Рамблера» в 1997 году, примиряются с Носиком благодаря его радениям за цивилизованные отношения в Сети, а те, кому претит его конформизм, готовы простить ему высокие заработки и здоровую журналистскую продажность за Баяна Ширянова и вполне либеральное отношение к авторскому праву.
Не так-то легко учуять приближение славы, и уж тем более трудно сказать, когда внутрисетевая известность перешла в широкую офф-лайновую. Публикации в прессе, от «Итогов» до «МК», конечно, сыграли свою роль: Антону удалось стать рупором Рунета. Изнутри было хорошо видно, что Носик пристрастен. Но то — изнутри. Похоже, он легко обыгрывал всех своих соперников, используя тонкие провокации (наподобие того же взлома «Рамблера») и умело манипулируя читателем путем все новых и новых разделений (между «Ситилайном» и «Нетскейтом», между собой — независимым журналистом и собой — автором «ВИ» и так далее). Стороннему человеку разобраться в этих хитросплетениях было фактически невозможно, и только крики конкурентов «Ситилайна», обвинявших компанию в демпинговании, нечестной конкуренции и намеренном введении в заблуждение пользователей, позволяли предположить, что здесь что-то не так Но, к слову сказать, Носик никогда не был владельцем «Ситилайна»: тут с него взятки гладки. А что писал для них, так и что? Мало ли кто для них писал…
Вдобавок Носик блестяще пользовался приемом неответа. Скажем, фраза «X никогда не покупал компанию Y» означает, что переговоры идут полным ходом, но бумаги еще не подписаны. Читатель же уверен, что Носик сказал: о продаже компании Y человеку X никогда и речь не шла. Сам виноват, читать надо внимательнее. Подобная тактика была на удивление эффективна, и потому альянс Носика с Фондом эффективной политики, возглавляемым Глебом Павловским, выглядит более чем закономерным.
В 1999 году Носик появляется на страницах бумажных изданий уже не автором, а героем статей. Став в январе главным редактором первой ежедневной онлайн-газеты «Газета. ру», он из охотника за новостями наконец-то превратился в ньюсмейкера. В сентябре «Газета» сменила владельца, Носик сделал новостное агентство «Лента. ру» и в октябре запустил точный клон «Газеты. ру» — «Вести. ру». Так его сетевая жизнь замкнулась: от израильских «Вестей» к «Вести. ру».
Написав эту статью, я послал ее Носику — по дружбе и чтобы избежать фактических ошибок. Носик заметил, что в Израиле действительно нельзя говорить по мобильному в машине, но в тот раз он не был за рулем. Мы, впрочем, решили это оставить, в качестве легенды. Вероятно, в благодарность Носик присвоил мне звание своего официального биографа, о каковом звании я, честно говоря, и не просил. Правда, после выхода статьи Антон прочитал ее еще раз и возмутился пассажем:
Какая разница, от чего возникают возбуждение и ад-дикция — от алкоголя, работы, секса, кокаина или калипсола? Вероятно, Интернет возбуждал его не хуже наркотика, и временами казалось, что «Ситилайн» посредством Носика втянул в себя весь Рунет, с кокаиновым присвистом исчезнувший в виртуальных безднах «Вечернего Интернета».
Отсюда, сказал Носик, следует, что он, Носик, любит кокаин. А он, Носик, не любит кокаин.
