– Вы слишком много на себя берете, – сказал Зайцев.
– Учитывая, в каких обстоятельствах я нахожусь, не слишком, – сказал я.
– Об обстоятельствах мы поговорим. Позднее. А пока расскажите мне про вашего соседа. Как себя вел, о чем говорили...
Я пожал плечами:
– Да ни о чем особенно... Знаю только, что огромный паук у него – игрушка. Он даже не сказал, как его зовут – не паука, конечно, соседа по камере.
– А вы не спросили? Имя у него обычное – Павел. А вот прозвище...
И тут я вспомнил.
Каракурта...
– Именно! Предводитель Диких Байкеров, фанат пауков и всего, что с ними связано. Его мы взяли совершенно случайно, а на их базу выйти никак не можем... Столько народу положили, изверги. Как бы выяснить, Артем Александрович, а?
Мне стало смешно.
– Вы хотите, чтобы я у него спросил?
Зайцев слегка порозовел и хотел что-то ответить, но тут дверь распахнулась, и на пороге появился персонаж, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть: полковник Топорков Афанасий Тимофеевич, «Святоша», начальник ГУВД города, мой хороший знакомец – обе его дочери лечились в свое время у моей матери, а он помог мне с должностью, когда я пришел на работу в органы.
Зайцев вскочил.
– Что за утро! – забасил Топорков, колыша пузом. – Сплошные сюрпризы! И ведь все больше приятные, мать их... Журналюгу одного достали на трассе, еле дотянулись – еще немного, и ушел бы, сучок... Водила у него что надо, Шумахер недодолбанный... Мы этого водилу даже отскребать поленились, а журналюга ничего, живехонек, поломался только малость... Приезжаю в гости в Нижний – а тут здрасьте пожалуйста, Армеев! Все наши его ищут, дома засада, у квартиры матери, дай ей бог здоровья, пост... А он тут хоронится... Знатный уловец! Да ты садись, Петруша, в ногах правды-то не сыскать... Руки тебе не подаю, Артем, ты ее не пожмешь – мы ведь вроде как по разные сторонки баррикады...
Я с трудом понимал, о чем он говорит. Значит, Васи нет... При всех его гоночных талантах – не ушел. Конечно, если с вертолета, или с двух одновременно... А виноват я. Подписал я Васю...
– Жара на улице, жара... Ты бы окошко открыл, Петя, душно у тебя до невозможности, дай задержанному воздуху хлебнуть, видишь – потерялся совсем малец. – Он прошелся по комнате, подождал, пока Зайцев суетливо откроет окно. – Ты кого так жалеешь, Артемий? Журналюгу? Так жив он, мы его даже подлечим, прежде чем к стенке подвести... Водилу-гонщика? Об этом ты вообще не расстраивайся, вы с ним скоро увидитесь – там... – Он показал большим пальцем на потолок, подошел к окну, ослабил узел галстука и, не оборачиваясь, спросил: – Как Каракурт тут у вас?
– Информации нет, Афанасий Тимофеевич, – сказал Зайцев.
– Плохо, – буркнул Топорков. – Кто его «окучивает»?
– Так... э-э... Армеев.
– Да ты что? – Топорков обернулся ко мне. – Ну что ж... Твой шанс, парень. Нам нужно знать, где квартируют Байкеры... Пока хотя бы это. Склад оружия он уж точно не сдаст...
– Он знает, что я «наседка», – с трудом сказал я, ничего не видя перед собой. – Понял.
– И не удавил? Сколь чудного на свете, Петруша... Поработай, Артем, напрягись. Чему-то же тебя в школе милиции учили... Повторяю – это твой шанс. Достанешь информацию – отпущу, дам уехать из города тебе и матери.
– Как Васе? – спросил я. – До трассы?
– Ну до чего несговорчивый народ пошел, Петр! – ненатурально возмутился Топорков. – Все торгуются, всем гарантий подавай! Ты поработай, Артемий, а гарантии я тебе предоставлю. Дам оружие и человека своего в наручниках, зама. В случае чего – застрелишь, а я без него никуда...
– Дочь, – сказал я, – и внука. Компанией на небо улетим. Веселее.
И посмотрел на него ясным спокойным взглядом.
Внешне Топорков остался невозмутим, только чуть спал с лица.
– Ты что, недомерок, – сказал он негромко с нечеловеческой ненавистью, – краёв не увидал?!
– Дочь, – повторил я, – и внука.
А сам подумал: вот сию минуту все и закончится.
– Ты мне... ты со мной... Верни его в камеру, Петруша, а то руки чешутся...
Зайцев нажал кнопку под столом. Вошел конвоир.
Я поднялся и повторил в третий раз:
– Дочь. И внука.
– Сроку тебе – сутки!!! – заорал Топорков, срываясь.
– Значит, договорились, – сказал я и вышел.
Ничего не изменилось. Никакой независимости Нижнего города нет и в помине. Только ментовский беспредел перестал быть скрытым, принял явные нахальные формы. А из города Тимофеич меня не выпустит. Найдет возможность не выпустить. В крайнем случае пожертвует дочерью и внуком.
Когда я вошел в камеру, Каракурт спал на спине, но сразу открыл глаза, снял с груди игрушку паука, дождался, пока закроется дверь, сел и спросил:
– Ну что?
– Погиб мой друг, – сказал я. Это было самым важным. – В его смерти виноват я: попросил вывезти из города человека, а на трассе их достали менты...
– Обо мне что? – нетерпеливо спросил он.
– Ищут, где базируются твои... Мне дали сутки, чтобы я узнал. Обещали отпустить.
– И ты веришь?
– Нет.
– С кем говорил?
– Сначала Зайцев... Потом Топорков.
– Топорков приехал?! – Он аж подпрыгнул. – Редкая удача!.. Значит, сутки. Сядь поешь, вот твоя порция.
– Не хочу.
– А я сказал: поешь! Силы нужно подкрепить. И если в течение дня снова выдернут на допрос, пообещай, что информация будет.
– Ты им скажешь?
Он едва заметно ухмыльнулся:
– Время, Артем. Вот что сейчас важнее всего. Ты, главное, пообещай.
Удивительное дело! Я разговариваю с человеком (и даже будто бы помогаю), который сжег один из автосервисов Васи Бухло, байкеры ранили его зама... Да, но убили-то Васю люди Топоркова... Чем один лучше другого? Кого я должен больше ненавидеть?
Я вяло ел, Каракурт одобрительно смотрел на меня.
– Выпить хочешь? У меня есть. – Он извлек откуда-то из изголовья нар небольшую плоскую металлическую фляжку, отвинтил колпачок, понюхал. – Коньяк. Настоящий. Помяни друга и ложись.
Я взял фляжку трясущейся рукой.
– Ну, Вася... Земля тебе пухом. Прости меня.
Запрокинул голову, влил в себя все до капли, не почувствовав крепости и вкуса... И заплакал.
Глава вторая
За оставшийся день я просыпался еще дважды, перекусывал и снова засыпал. Каракурт все время сидел в одном положении, привалившись к стене, и поглаживал игрушку. Если он и обиделся на меня за то, что я допил его коньяк, виду не подавал.
Чем ближе к закату, тем заметнее нервничал Каракурт, хотя и старался этого не показывать; но меня, выспавшегося, было трудно обмануть: он явно чего-то ждал. Лезть с вопросами было бессмысленно. Я так и
