Формальная работа Петрова в Севзапкино дает возможность установить его предполагаемые связи с другими деятелями экрана. В этом отношении важна фигура драматурга Сергея Гарина-Гарфильда, другом семьи которого был журналист Г. Ф. Устинов. Они, «морские волки», отлично знали друг друга еще по совместным революционным акциям в 1902—1905 годах в Нижегородской губернии. Повторимся, чтобы восстановить в вашей памяти уже сказанное выше: наспех, сумбурно-нервно сочиненные вдовой Гарина- Гарфильда, Ниной Михайловной, лжевоспоминания (1935 г.) об обстоятельствах гибели Есенина дают основания думать, – мемуаристка пыталась отвести подозрения в причастности мужа и Устинова к тайным англетеровским манипуляциям.
Мы уже говорили, – грязную для памяти поэта статью в «Красной газете», скорее всего, готовила Анна Рубинштейн, хотя стоит подпись Устинова. Еще один небольшой аргумент в пользу справедливости наших слов: вряд ли бывший матрос-босяк так бесцеремонно-развязно называл бы Есенина законченным пьяницей, как это прозвучало в статье, – ведь сам он, по выражению Н. М. Гариной, был «…настоящим, неизлечимым алкоголиком и изломанным, искалеченным человеком».
Знакомство Петрова с Гариным-Гарфильдом, в 1922 году заместителем ответственного редактора «Красной газеты», в 1923—1924 годах заведующим научно-агитационным отделом Севзапкино, выходит за рамки гипотезы. За последним вился старый шлейф «мокрых дел» – покушение в 1906 году на генерала Селиванова во Владивостоке, позже, в1909 году, одесские политуголовные приключения и пр.
Петров, бывший работник Политконтроля ГПУ и цензор, не мог не знать литератора-экстремиста. Агент ГПУ числился членом профсоюза СОРАБИС (Союз работников искусств), что видно из его вышеприведенного послужного списка. С конспиративными целями часто менял профсоюзные книжки, что заметно из того же перечня. Профсоюзными «липами» Петрова снабжала Секретно оперативная часть ГПУ и не исключено – лично ее начальник, уже знакомый нам И.Л. Леонов. Если знать, что в 1925—1926 годах членом президиума и правления СОРАБИСа, председателем его киносекции был… Гарин-Гарфильд, получается совсем небезынтересное «кино». Для развития сюжета дадим из архива документальное подтверждение:
Совершенно секретно
В Союз работников искусств.
Секретная Оперативная Часть Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском Военном Округе настоящим просит выдать десять (10) штук членских книжек для секретно-оперативных работ под ответственность ПП ОГПУ в ЛВО.
Начальник ПП ОГПУ в ЛВО (
Наальник СОЧ (
Начальник 4-го отделения СОЧ (
30 декабря 1925 г.
На секретной бумаге стоит среди прочих автограф Райского, а не Леонова, но то обычная служебная рутина. Иван Леонтьевич Леонов к подобным «просьбам» тоже не раз прикладывал руку. Более ранний пример:
Совершенно секретно
В Севзапкино.
Ленинградский Губотдел Госполитуправления просит выдать представителю сего 10 (десять) штук чистых бланок[21] за подписями и печатью для секретно- оперативных работ под ответственность начальника ЛГО ОГПУ.
Начальник Ленинградского Губотдела ОГПУ (
Начальник СОЧ (
1/Х 1924 г.
16 декабря 1925 года в подобном же письме (№33152) И. Л. Леонов «просил» 20 «чистых бланок» для опрофсоюзивания своих агентов.
Власть всемогущего штаба на улице Комиссаровской была безраздельной. Тайный и явный сотрудник ГПУ мог получить любой официальный документ, проникнуть в любую сферу жизни Ленинграда. Очевидно, Петров максимально пользовался такой возможностью. Можно представить, насколько непререкаемо прозвучало слово этого «члена партии» для послушного коменданта «Англетера» В. М. Назарова.
Цепочка Петров – Гарин-Гарфильд – Леонов явно существовала. Подтвердим нашу уверенность еще одним соображением.
В 1924—1927 годах членом Художественного бюро Севзапкино был Константин Григорьевич Аршавский (Сыркин) (р. 1896), по совместительству – ответственный редактор ленинградской газеты «Кино». В печати особенно ценил ее идеологическую направленность. В 1924 году на одном из собраний коллектива Севзапкино его сотоварищи постановили: «Просить тов. Аршавского взять на себя идейное руководство стенной газетой». К экрану имел лишь то отношение, что, вероятно, время от времени заходил в кинотеатр. Зато мог похвалиться революционной биографией: в анкетах писал: «партийный профессионал». Участвовал в терактах, организовывал забастовки, арестовывался, сидел в тюрьмах, бегал из ссылки и т. п., за что удостоился личного внимания Яна Рудзутака и других «пламенных революционеров». В1918-1919 годах заведовал Агитпропом в Петроградском губкоме РКП(б), – кстати, секретарем при его особе одно время была А. Я. Рубинштейн. Затем, в1919-1921 годах, возглавлял Политуправление военного округа (под его началом служил Г. Е. Горбачев, передавший в 1930 г. псевдоесенинское «До свиданья, друг мой, до свиданья…» в Пушкинский Дом). Учился в Новороссийском университете, слыл крупным спецом в юриспруденции и экономике. В 1925 году преподавал в Ленинградском политехническом институте и в других вузах, одновременно являясь помощником комиссара Военно-морской академии.
Предположить его знакомство с Петровым естественно. Аршавский-Сыркин достаточно «наследил» в печати в связи с трагедией в «Англетере», и вполне будет оправданно включить его имя в есенинский «черный список». Свои троцкистско-зиновьевские конспиративные связи (Г. Е. Горбачев, Яковлев, Семечкин, Ямщиков) раскрыл в 1934 году, когда его «чистили» на одном из партийных собраний. Между прочим, каявшийся парт-муж заявил: «Я знал людей, которые подумали, что убийство (С.М. Кирова. – В.К.) – это единоличный акт. Я же сразу понял, что за ним (неким военным чином из Политотдела Балтфлота. – В.К.) стоят люди – те, кто вел подкоп».
Сведущий, можно сказать, товарищ. Наши «раскопки» подсказали – о «деле Есенина» он мог знать немало. На том же собрании-проработке Аршавского присутствовал «от имени и по поручению» член губкома ВКП(б) Борис Позерн, вскоре сам попавший в репрессивный переплет и, как говорят сведущие
