Он взялся за перила ведущей на Катькино крыльцо крутой лесенки.
Лучше скажи мне, — потребовал он, — тебе твоя мама не сказала, когда они вернутся? Рано или поздно?
Кто их знает? А что?
А то, что ты сейчас останешься дома и ляжешь спать, поняла?
Катька выпучила глаза.
Ты что, шутишь?
Да не шучу я. Ты действительно сейчас пойдешь в вашу комнату и ляжешь в постель. Ну, пока хотя бы приготовишь все для сна, а когда их шаги услышишь, то сразу же притворишься спящей. А на Лешкино место под одеяло подушки положишь. И когда они к тебе заглянут, сделаешь вид, что они тебе помешали спать, и предупредишь их, чтобы они не включали свет и не будили Лешку. И еще скажешь, что вы с ней очень устали, а потому и в цирк раздумали идти. Поняла?
Катька удрученно кивнула:
А ты куда пойдешь?
Лешку искать. А им скажешь, что я у Серафимы Ивановны.
— А если и ты пропадешь? Ромка усмехнулся:
Куда я денусь!
Катьке очень не хотелось оставлять друга одного, но и не согласиться с ним она не могла. Мам волновать было никак нельзя. Они же панику поднимут, плакать начнут, в милицию побегут. А почему бы им самим, кстати, туда не обратиться?
— Рома, а может быть, в милицию заявить? — робко предложила она. — У нас здесь участковый недалеко сидит.
Ты что? Он у нас спросит, когда пропала наша Лешка, а мы ответим, что полтора часа назад. Он же нас на смех поднимет. Я, между прочим, и сам пока еще надеюсь, что она просто-напросто застряла в каком-нибудь магазине. Она еще в Москве мне, между прочим, говорила, что собирается зайти в ваш универмаг.
Хорошо бы, — вздохнула Катька. — Но почему она меня с собой не позвала и ничего об этом мне раньше не сказала?
Кто ее знает. — Ромка схватил девочку за плечи. — Ты иди домой, пожалуйста, и сделай все так, как я просил.
Ладно.
Катька медленно открыла дверь и скрылась в доме.
Погоди! — Ромка вбежал следом за ней, вытащил из своей сумки маленький, но 'дальнобойный' фонарик, который привезла ему мамина подруга Эля из-за границы, и положил его в карман. Что еще с собой брать, он не знал. Диктофон ему вряд ли понадобится. Бинокль слишком большой. Хватит и фонарика, решил Ромка.
Он выбежал за дверь, спустился с крыльца и остановился. Прежде всего надо перестать паниковать, сказал он сам себе. В конце концов, разве он не сыщик с почти годовым стажем? А в таком случае он просто обязан найти свою собственную сестру, иначе грош ему цена. И он ее найдет во что бы то ни стало. Только вот с чего начинать поиски?
Поднимаясь в гору, ведущую на проспект Революции, Ромка стал припоминать последние Леш-кины слова. Что она сказала, когда исчезла? 'Вы идите, а я минут через пятнадцать приду. Мне кое-что купить надо'. И еще добавила 'в одном месте'. Да, примерно так она и сказала. И что же ей понадобилось так срочно покупать? И где, в каком таком месте?
Ромка бросил взгляд на встретившийся на его пути киоск. Что-то она еще про пакет говорила. Ага, вот он, желтый. Они, впрочем, на каждом шагу попадаются. Но она не на этот киоск показывала, а на другой.
Мальчишка направился к тому киоску, где пакета уже не было, и обратился к киоскерше:
Извините, пожалуйста, но примерно час назад у вас вот здесь висел желтый пакет.
Висел, — равнодушно ответила продавщица, — но его уже купили.
А кто, вы не помните? — ожидая ответа, Ромка замер, боясь вздохнуть.
Киоскерша покачала головой, но потом нехотя произнесла:
Кажется, какая-то девочка. Но она у меня не один, а сразу два пакета купила. Желтый и еще вот такой, — продавщица кивнула в сторону черного с серебряными полосками пластикового мешка.
Спасибо, — поблагодарил ее Ромка. — А вы не видели, куда она потом пошла?
Ты слишком многого от меня хочешь, — ответила киоскерша и задвинула стекло на окошке, чтобы ей не дуло.
Ромка поежился. Если это не совпадение, то эти пакеты купила Лешка. Не зря же она им с Катькой указывала на один из них. Но зачем? И куда она с ними отправилась потом?
Он подошел к газетному киоску, купил жетоны для телефона-автомата и позвонил Катьке.
Наши мамы уже пришли?
Нет, — встревоженным голосом ответила она. — А у тебя как дела?
Пока никак, но я выяснил, что Лешка зачем-то в киоске пакеты купила. Слушай, ты позвони Олежке, может быть, она у него?
Зачем она туда пойдет? — недоуменно спросила девчонка.
Но других-то знакомых у нас здесь нет! Кроме Серафимы Ивановны, конечно. Так что звони Олежке, а я тебе перезвоню.
Ромка и сам не верил, что Лешка может быть у их знакомого изобретателя, но он не мог не проверить все, даже самые безнадежные версии. Поэтому, перезвонив Катьке и убедившись, что его сестра у Олежки не появлялась, он сказал:
Сбегаю-ка я к Серафиме Ивановне. Мало ли что! Заодно получится, что я наших мам не обманываю, да?
До маленького зеленого домика Серафимы Ивановны Ромка добрался довольно быстро. Выручило попавшееся по дороге маршрутное такси.
Он тихонько постучал в небольшое подслеповатое окошко. Занавеска отодвинулась, старушка, наморщив лоб, долго вглядывалась в темноту, а Альма громко лаяла. У Ромки глухо екнуло сердце. Раз Серафима Ивановна так испуганно смотрит в свое окно, значит, Лешки у нее точно нет. Но, может быть, она сюда зачем-нибудь заходила?
Это я, Рома! — крикнул мальчишка и, когда старушка открыла дверь, бодро поинтересовался: — Как Альма, поправляется?
Собака при виде гостя громко застучала хвостом о дверь и даже попыталась лизнуть мальчишку в лицо. Но Ромке сейчас было не до нежностей.
Проходи, Ромочка, — пригласила его Серафима Ивановна. — Будешь со мной пить чай?
Мальчишка яростно замотал головой:
— Нет, я не хочу. Я только что ужинал. Я пойду. Старушка остолбенела:
Как пойдешь? А зачем же ты тогда приходил?
Просто так. Узнать, как дела. Гуляю себе, вот и зашел.
А ты от меня ничего не скрываешь? — недоверчиво взглянула на него Серафима Ивановна.
Ромка улыбнулся так широко, как только мог, и незаметно стряхнул с куртки капли дождя.
Нет, что вы. Просто погода сегодня хорошая.
А девочки где?
А они отдыхают. Ну, я пошел, до свидания.
С богом, — недоуменно произнесла старушка, запирая за мальчишкой дверь.
Выскочив на улицу имени Сакко и Ванцетти, Ромка тяжело вздохнул. Нелегко ему было разыгрывать из себя довольного жизнью человека, когда каждую секунду просто-напросто хотелось заплакать. Он даже устал от притворства. И не только от него, а и от ужасных мыслей и предположений, от нескончаемой тревоги за Лешку. Еле волоча ноги, он забормотал вслух, совсем как старичок, привыкший разговаривать
