– Ты меня больше не боишься?
– Не знаю. Но тут что-то интересное.
Он подал мне фонарик, какой-то непростой, вытянутый, с кучей кнопок, наверняка японский, и на солнечных батарейках небось, но я только мельком бросила на него взгляд. Главное мое внимание было приковано к тому, что пряталось за шкафом. Там была рука. Нарисованная на стене. Женская.
– Слушай, Зетушка. Ты хоть и двигаешься тихонько, чтобы там... водный баланс в мире не нарушить...
– Не водный баланс, а...
– Неважно! Шкаф сможешь отодвинуть?
Мы навалились на шкаф вместе. Оказался страшно тяжелым, и все из-за словарей, которыми он был битком набит.
За шкафом на полу было полно пыли, а на стене... была нарисована светловолосая девушка в синем костюме. Костюм так обтягивал ее фигуру, что казалось, все сейчас треснет на ней. Взгляд у девушки был кокетливый, губы – ярко-красные, приоткрытые. Одной рукой она как бы махала: «Привет!» А другой держала прядь своих пышных белокурых волос.
Зет посмотрел на нее и отвернулся. Мне показалось, смущенно. Так отворачивается папа, когда мама на прогулке по торговому центру тащит меня за руку в магазин белья.
– Знаешь, кто это? – спросил он, так и не поворачиваясь.
– Смеешься? – буркнула я, – я же полгода в Америке проторчала. Это Невидимая Леди. Из комикса про «Фантастическую четверку».
– Невидимая Леди? – удивился Зет.
Он снова поднял глаза на девушку, и теперь в его взгляде не было смущения.
– А ты думал кто?
– Я... да...
– Говори давай!
– Вообще, похоже на вашу Лилию. Заведующую кафедрой.
Я скользнула по рисунку фонариком.
– Слушай... А ведь ты прав! Невидимую Леди никогда не изображают в такой завлекательной позе. Обычно она боксирует... И помада у нее не красная. А вот у Лилии... Зет! Ты гений! Это же Лилия в образе Невидимой Леди! Вот почему Анна Семеновна и Лилия не хотели меня сюда пускать! Потому что это позор – показать кому-то такую картинку! Даже ты застеснялся!
– Почему – даже «я»? – возмутился Зет, – я что, не человек?
– Только... кто же это нарисовал? – я задумалась, – не Рита с Анжелой. За то время, пока Анжела отсутствовала, такую картинку не нарисуешь.
Я потрогала пальцем рисунок.
– Вечный маркер. Смотри, тут, у руки, чистый кусок стены. Бедолаги, они пытались оттереть эту Леди. А ничего не вышло. Пришлось задвинуть шкафом. Итак, девочки не рисовали ее.
– Надо идти от мотива.
Зет снова расстелил коврик, уселся на него и уставился на рисунок.
– Что ты видишь в этом рисунке? – спросил он.
– Насмешку. Издевательство. Это что-то в духе шаржа. Кто-то хотел задеть Лилию. Обидеть ее.
Я сфотографировала рисунок на камеру своего телефона. Потом подошла к окнам. Все они были заклеены на зиму, кроме одного, слева.
– Ага, – пробормотала я, – вот из него и выкинули горящий стул.
Я посмотрела повнимательнее на стол. Теперь, после того как Зет признался, что на самом деле он Женя Зотов, мне в голову уже не лезли всякие ужасы про бывших членов кафедры, и я могла сосредоточиться.
– Зет! А ты заметил, что все стулья за столом одинаковые, кроме...
– Кроме стула в торце, – кивнул Зет, повернувшись на своем коврике, – а на стуле в торце стола во время заседаний обычно восседает заведующий кафедрой.
– Может, на нем тоже был рисунок? – возбужденно сказала я, – только неясно, почему его подожгли и выкинули в окно.
– Может, рисунок был неудачным, – пожал плечами Зет, – ты же уничтожаешь свои неудачные рисунки.
– Мне показалось, судя по видеозаписи Ритиного клипа, что Анжела взяла у нее зажигалку. А после того, как Анжела вернулась, начался пожар. Но если Анжела не рисовала эту Леди и не портила стул, зачем ей было его сжигать?! Никакого смысла.
– Давай-ка еще раз тут все осмотрим, – предложил Зет, – вдруг найдутся новые улики?
Целый час мы ползали по пыльной кафедре, но так ничего и не обнаружили. Я посмотрела на часы. Половина четвертого.
– Так, – сказала я, – хватит. Мне надо выспаться, чтобы хорошенько подумать. Пошли, проводишь меня в общагу. Только не к тебе в комнату, а к Рите. Я договорилась с ней, что переночую у нее.
– О’кей, – в тон мне ответил Зет, сворачивая коврик, – только давай мы кое-что сделаем на прощание.
– Задвинем шкаф?
– Обязательно. И еще кое-что.
– Целоваться с тобой я не буду, – предупредила я.
– Я тоже. Поцелуй – это слишком сильный обмен энергией, мы пока не готовы к такому. Я хочу помочь тебе отпустить себя.
– Что?
Он взял меня за локоть, подвел к тому окну, из которого выпал горящий стул. Рама скрипела, пока он открывал ее. Меня снова кольнул страх.
– Надеюсь, ты не хочешь меня сбросить вниз, как горящий стул?
– Вот именно, – сказал Зет, приобнимая меня, а другой рукой что-то доставая из кармана.
– Что?!
– Ты слишком напряжена. Зажата. Энергия не циркулирует в тебе свободно. На тебя что-то давит. Надо отпустить себя.
И он протянул мне что-то на ладони. Это была бумажная фигурка. Утка с большим носом и растопыренными крыльями.
– Это что за птеродактиль?
– Японский журавлик. А это мой. Давай отпустим их. И все наладится.
Мы бросили вниз журавликов. Легко планируя, они опустились на раскидистый клен.
– Flocking to the sea, сrowds of people wait for me, – пробормотал Зет.
– Sea gulls scavenge, steal ice cream, worries vanish within my dream[23] , – допела я шепотом, – ты знаешь песни «Morcheeba»?
– Я знаю все хорошие песни, – сказал Зет, – ну, полетели отсюда?
Однако нас ждал неприятный сюрприз. Когда мы заперли кафедру и двинулись к лестнице, оттуда послышались голоса. Рыжий. И...
– Макс? – удивился Зет, прислушиваясь.
– Да это точно он от вас бегал, – говорил Макс Рыжему, – я следил за ним сегодня. В черной куртке с капюшоном, да?
– А чего ты за ним следил? – спросил Рыжий, отдуваясь.
– Он кое-что похитил у моей девушки, Риты. Кое-что важное.
– Откуда ты знаешь, что это он?
– Потому что он меня из ее комнаты выманил, а когда я вернулся, то этой вещи уже не было. Понимаете?
– Не-а. Как ты сегодня-то на него вышел?
Рыжий остановился на лестничном пролете, стараясь отдышаться.
– Они уже близко, – шепнул Зет, – надо прятаться!
