— Туда же, куда и ты.
— Это исключено!
— Знаешь, у меня свои счеты с Покровским. Не забывай, что я был у него в плену почти год. Потом Беата — подруга моей жены и вообще…
— Что вообще?
— Я не собираюсь спрашивать твоего разрешения. Ты теперь — частное лицо! Пойми, мне это не менее важно, чем тебе. Ты хочешь заслужить прощение сына, а я — людей. Если я убью Покровского, они забудут мою вину перед ними.
— Они уже забыли.
— Но не я!
Я посмотрел ему в глаза и понял, что переубедить его будет невозможно. Но тогда менялись условия «игры», по которым я должен был встретиться с Покровским один на один.
Я расстелил на столе карту.
— Как ты думаешь, куда он направится?
Виктор некоторое время молча изучал карту, потом решительно ткнул пальцем в кружок, обозначающий Брест.
— Только сюда!
— Да, — согласился я, — это наиболее вероятно. А что ты думаешь об этой дороге? — указал я на тропу, идущую вдоль Припяти.
Виктор проследил ее направление и неохотно признал:
— Вполне возможно. Хотя вряд ли…
— Почему?
— Километров сто нет съездов. А по тропинкам телега не пройдет.
— Хорошо! Но нам не стоит отправляться вместе. Надо, чтобы каждый выбрал себе дорогу. Тогда он не ускользнет.
— Я выбираю Брестское направление.
— Пусть будет по-твоему, — стараясь сдержать радость, согласился я. — Тогда ты бери мой фургон с припасами, а я поеду верхом. Думаю, что на лесной дороге фургон будет менее пригоден.
У меня созрел план, в который я не хотел посвящать Виктора.
— Смотри, — на всякий случай предупредил я его, — не попадись на «лисью петлю». И, когда будешь проезжать развилку дорог, не высовывайся из фургона. Стрелять Покровский здесь не решится, но может из засады проследить, куда ты направляешься. Не надо, чтобы он знал, что это ты. Отправляйся утром, а я часа на два задержусь. У меня еще есть дела.
После ухода Виктора я написал записку Кандыбе и попросил Евгению передать ее через три дня. Я написал, чтобы тот послал верховых вернуть Виктора, так как к этому времени Покровский уже будет убит.
Глава ХL
В ЛЕСАХ
Дождавшись отъезда Виктора, я оседлал коня, перекинул через седло переметную суму с четырехдневным запасом еды, сунул туда три магазина к автомату, несколько обойм к винтовке и, пользуясь тем, что все еще спали, тихо поехал по дороге, ведущей на север.
Было пять часов утра. Виктор уехал в четыре. Я бросил прощальный взгляд на свой дом и увидел, что в одном из окон на втором этаже зажегся свет. Я пришпорил коня и быстро углубился в лес. Дальше дорога кончалась. На север вели едва заметные тропки, которые, петляя из стороны в сторону, обходили болота. По ним давно никто не ездил и не ходил, и они постепенно зарастали травою и подлеском.
В лесу было пока темно. Еще лет десять назад в нем в это время царила тишина. Теперь лес был наполнен шорохами и какими-то загадочными вздохами. Он казался единым огромным организмом. Ощущение было такое, что он дышит и ворочается во сне, словно сказочный великан перед пробуждением.
Боясь потерять едва заметную тропу, я остановился, решив подождать рассвета. Было прохладно. Я вытащил из-под седла теплый ватник и оделся. Солнце еще не взошло, но, как бы предвещая его восход, резко вскрикнула птица, затем другая, ей ответила третья и вскоре все потонуло в птичьем гаме, который заглушил все остальные шумы. Стало светлее. Я взял коня под уздцы и пошел по тропе.
Прошло еще полчаса. Стало совсем светло. Тропа привела меня на поляну, где расположилось стадо зубров. Огромный бык повернул голову в мою сторону и угрожающе взмахнул хвостом. В этих случаях надо не останавливаться, а продолжать медленно идти, не обращая на него внимания. Любые другие движения, остановка или изменение направления могут привести быка в ярость. К счастью, стадо не загораживало тропу, и я спокойно прошел, провожаемый тяжелым взглядом вожака.
Вскоре я вышел, как и предполагал, к небольшому лесному озеру, сплошь усеянному утками и гусями. Мое появление было встречено тревожным гоготом, птицы еще не позабыли свой извечный страх перед человеком и подняли суматоху. Лебеди, впрочем, отреагировали на мое появление спокойно. Сказывалось то, что уже давно человек не обижал эту прекрасную белоснежную птицу. Их с каждым годом становилось все больше и больше. Гуси появились только года три назад и еще не решались селиться вблизи жилья. Во всяком случае, у нас на озерах их пока не было. Зато диких уток расплодилось великое множество.
Буквально из-под ног выскочила рыжая лисица и метнулась в кусты. Конь от неожиданности всхрапнул и присел на задние ноги. Я обошел озеро и, еще раз сверив направление по компасу, снова углубился в лес. По моим расчетам на вторые сутки я должен буду выйти на дорогу, идущую вдоль реки, опередив Покровского по крайней мере на день. Я уже не сомневался, что он выберет именно эту дорогу. Она была единственная, по которой он мог пробраться в свое бывшее расположение, то есть туда, где квартировала некогда «Армия Возрождения». Любой другой путь был во много раз длиннее. Несомненно там, на месте его прежнего жительства, у Покровского припрятаны запасы необходимых в его положении вещей. Возможно, он там и останется. Но если даже он выберет какое-то другое место, все равно завернет туда. В Брест ему, естественно, незачем было направляться. Соглашаясь с Виктором, я преследовал еще одну цель. Покровский, вероятнее всего, постарается узнать, какое направление изберет его преследователь. Если он увидит, что фургон, о существовании которого он знал, направится по Брестской дороге, то решит, что ему в ближайшие дни не грозит опасность.
За озером тропа расширилась, и можно было ехать верхом. По-видимому, ею пользовались звери как дорогой к водопою. Лес кишел живностью. То и дело, завидев всадника, в кусты шмыгали косули, с треском уходил в сторону великан-лось. Их, лосей, в последние годы расплодилось великое множество. Зимою они подходили к самому стационару. В этом году мы планировали снять все ограничения с охоты на лосей и кабанов. Кабаны сильно начали нам досаждать, вторгаясь на картофельные поля и огороды.
К вечеру я проехал приличное расстояние и по расчетам должен был к ночи следующих суток выйти к цели. Смеркалось, когда я выехал на большую поляну, где струился прозрачный ручеек. За час перед этим я подстрелил косулю и теперь впервые за целый день почувствовал страшный голод. Собак я не опасался, так как они километров на сто вокруг нас исчезли. Время от времени мы все еще прочесывали местность, но лишь иногда нам попадались одинокие, отбившиеся от стаи псы. Зато появились волки. Их было немного, и хлопот они не доставляли. Поэтому я спокойно стреножил своего жеребца и пустил его пастись па поляне Сам же облюбовал для ночлега место, развел костер. Когда мясо поджарилось, было совсем уже темно. Я поел и, подбросив толстых сучьев в костер, завернулся в плащ и мгновенно заснул.
Мне снилось детство. Я только вернулся домой, весь чумазый после бурной игры в войну. Мать схватила меня за руку и повела мыться. Она наклонила меня над ванной и принялась губкой тереть мне лицо. Противное мыло лезло в глаза, рот, я с отвращением отплевывался, но мать продолжала тереть с еще большей силой. Я вырвался из ее рук и… проснулся. Прямо перед лицом я увидел морду громадного пса. «Еще немного, и он перекусит мне горло», — подумал я, вскакивая на ноги и хватая лежащий рядом автомат. Пес, однако, не отскочил в сторону и не проявлял ни страха, ни враждебных намерений. Напротив,
