трех столетий вы несли смерть и ужас людям. Теперь наш черёд! И пусть ужас и страх смерти будет теперь вашим уделом! Поймёте ли вы, ваше преосвященство, вы, главный пособник убийц детей и ещё не родившихся поколений, пособник торговцев белой смертью? Вы должны понять, что у человечества нет иного способа борьбы с вами. Оно долго терпело. Но теперь пришёл конец его терпению, и оно вас уничтожит, уничтожит, как кровососущего паразита, как патогенный микроб, без малейшего колебания и жалости. Вот истина, которую вы должны усвоить.
– А вам не кажется, что вы ошибаетесь? – кардинал взял себя в руки и заговорил спокойно. – Вы надеетесь победить зло, внося в мир ещё большую жестокость. Но разве весь опыт человечества не противоречит вам? Нельзя творить добро при помощи зла, ибо добро тогда само становится злом.
– Ну, это философия. Хотя должен вам возразить. Есть такое понятие, как необходимая оборона. Согласно этому юридическому понятию, жертва нападения может применить против нападающего ещё более сильное оружие, чем сам нападающий. В борьбе с тем злом, которое вы несёте людям, они вправе применить к вам ещё более жестокие методы. Это говорит юриспруденция, то есть наука о справедливости, если пользоваться точным переводом этого слова. А справедливость не является угрозой миру, ваше преосвященство.
Что же касается вас, то после детального обследования картин, запечатлённых в вашей памяти, вы и копии мнемозаписей будут переданы церкви, которую вы предали.
– Не приписывайте мне того, чего я не совершал! Я не предавал церковь! Напротив, я стремился к восстановлению её величия!
– Вы предали саму идею церкви, идею милосердия. Таким образом, вы, в сущности, стали её заклятым врагом, врагом церкви и самого Господа Бога, имя которого – «любовь», как учит мировая церковь. Любовь, воплощённая в милосердии церкви. Ибо Бог, как вы учите, имеет земное воплощение в самой церкви. Как же вы можете, извращая лик Божий, считать себя его служителем? Вы – антихрист, ваше преосвященство!
– Легко хулить человека, тем более закованного по рукам и ногам.
– Вот здесь я согласен с вами, но что делать? Таковы обстоятельства, и с ними надо считаться.
Сергей подозвал помощника.
– Продолжи разговор с кардиналом, затем отбери самую интересную информацию, продублируй несколько раз и позаботься, чтобы после окончания главной операции записи отослали в Ватикан Папе, в Совет церквей, во Всемирный Совет и в самые крупные телестудии с объяснениями и комментариями. Самого же кардинала отправьте потом в Ватикан.
– Прощайте, ваше преосвященство. Мы уже, наверное, с вами больше не свидимся…
Выйдя из бункера, он прошёл по коридору в медицинский отсек.
– Рудольф, – обратился он к старшему врачу медицинской службы, – сразу же после окончания допроса кардинала поместить в анабиозную ванну. Надо, чтобы он дожил до передачи его в Ватикан и церковного суда. Это гарантия, что он не наложит на себя руки. Старый греховодник прекрасно понимает, что его ждёт после суда. Церковь жестоко карает неудачных вероотступников…
БЭКСОН ПОСЕЩАЕТ ЭЛЬГУ
Бэксон позвонил Эльге из Майами и предупредил, что вечером будет у себя дома. Он попросил, если Эльга найдёт возможным, зайти к нему после восьми.
– Лучше вы приходите ко мне, – предложила Эльга. – Я что-то неважно себя чувствую в последнее время, – пожаловалась она.
– Что с тобой? – в телефонной трубке голос Бэксона звучал с неподдельным беспокойством.
– Думаю, что ничего серьёзного. Просто устала… И переживания, и дорога… В общем, обычная женская слабость.
– Может быть, привести врача?
– Не стоит. Приходите, я буду вас ждать. Приготовлю ваш любимый пирог с яблоками, – пообещала Эльга и повесила трубку.
– Боже, как я рада, что вы приехали! – приветствовала она Бэксона, когда тот пришёл.
– Я тоже рад, моя девочка, – расплылся в улыбке Бэксон, целуя её в подставленную щеку. – Посмотри, что я тебе привёз, – сказал он, проходя в холл и усаживаясь в кресло, которое ему подвинула Эльга. Он вынул из кармана небольшой замшевый футлярчик.
– Какая прелесть! – воскликнула Эльга, раскрывая футляр. Она достала из него пару золотых серёжек с крупными изумрудами и сейчас же примерила их возле зеркала.
– Спасибо! Но вы меня балуете, дядя Бэксон! К чему бы это? – она лукаво рассмеялась и шутливо погрозила пальцем.
– Не называй меня дядей, Эльга, – слегка поморщился Бэксон. – Не напоминай о моем возрасте.
– А вам хочется все время быть молодым?
Бэксон развёл руками.
– Это я по привычке. Больше не буду. Вы действительно ещё не выглядите так, чтобы вас называть дядей. – Она немного повертелась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон, потом сняла серёжки, положила их в футляр и протянула Бэксону.
– Это слишком дорогой подарок, милый Бэксон, чтобы я могла его принять.
– Пустяки, Эльга. Ты мне как дочь и потом я чувствую себя в неоплатном долгу перед моим другом.
На глазах у Эльги показались слезы. Она закусила губу. Бэксон это заметил и поспешил исправить невольно нанесённый ей удар воспоминанием о погибшем отце.
– Прости меня, девочка. Я старый болтливый дурак.
– Ничего, сейчас пройдёт. – Эльга смахнула слезинку.
– Ну, вот и хорошо, – Бэксон поднялся и обнял её за плечи. – А серёжки возьми. Ну сделай мне приятное. Прошу тебя!
– Давайте есть пирог, – предложила Эльга. – Я сейчас. – Она стала хлопотать у стола, принесла из кухни чашки, чайник и прекрасно запечённый большой яблочный пирог.
– О, мой любимый! – Бэксон с удовольствием потёр руки и снова сел за стол.
Когда половина пирога была съедена, Бэксон откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел Эльге в лицо.
– Что, будет разговор? – спросила Эльга.
– Да, я хотел бы с тобой поговорить, если ты не возражаешь.
– Я слушаю вас.
– Понимаешь, Эльга, – он помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжил после небольшой паузы, – ты выросла у меня на глазах. Я тебя нянчил, когда ты была вот такая, – он протянул руку над полом, показывая, какой была тогда Эльга. – Мы часто виделись и я привязался к тебе как к собственной дочери. Даже больше… Прости, что опять напоминаю об отце. Но после его безвременной кончины у тебя нет более близкого человека, чем я. – Он вопросительно взглянул на неё. Эльга молчала.
– Ты, – продолжал Бэксон, – красивая девушка. Даже очень. Если бы я был моложе, эдак лет на пятнадцать, – он засмеялся. Эльга тоже улыбнулась, – я бы попытался! Черт меня подери, но я когда-то был довольно симпатичным парнем, и если уж что задумывал, то добивался! – он рассмеялся и подмигнул правым глазом.
Эльга прыснула от смеха.
– Насколько я поняла, вы не делаете мне предложение? Жаль! А то бы я подумала.
– Спасибо, Эльга, Мне очень приятно слышать. Я знаю, что это неправда, но все равно приятно. Но давай будем серьёзными.
Эльга сделала напряжённо-серьёзное лицо, но не выдержала и снова прыснула от смеха.
– Ну вот, ты не даёшь мне говорить.
– Нет! Я внимательно слушаю! – лицо Эльги снова приняло обычное выражение.
– Тебе уже двадцать два года.
– Фи, Бэксон! Напоминать женщине о возрасте!
– Оставь, Эльга! Это тот самый возраст, когда надо всерьёз подумать о замужестве. Я был бы более
