Ореада? Стоит ли говорить, что он сделал все, чтобы найти ушедших с фавнами женщин, вернее, уведённых ими насильно. Но его поиски на вертолётах ничего не дали. Они исчезли бесследно. Сердце снова заныло. Здесь были и тоска по неродившемуся сыну, он знал, что родиться должен именно сын, и тоска, связанная с неопределённостью будущего. Сможет ли он расстаться с отцом и нанести ему рану, может быть, последнюю… Одно он знал, что не сможет бросить Ирину, которую он с каждым днём любил все больше и больше. Это было какое-то обожание. Все: её слова, голос, движения, жесты, запах тела, напоминающий запах весеннего ветра, – вызывало чувство восторга и приливы нежности, от которых сладостно замирало внутри. По её изумрудного цвета глазам он видел, что она испытывает такие же чувства. Днём Ирина вела себя сдержанно и даже чинно, но эта сдержанность была только видимостью, а ночью, когда они оставались одни, эти чувства выплёскивались наружу: бурно, жадно, ненасытно…
Вдали прозвучал сигнал охотничьего рога – охота началась. Они пришпорили коней и догнали отряд. Загонщики гнали на них стадо. Раздались выстрелы, стадо метнулось в сторону, стараясь найти проход между цепью всадников. Громадный бык, мыча и брызгая пеной, наклонив голову и выставив вперёд рога, устремился на Владимира. Из его бока уже торчали две стрелы. Владимир тронул повод, и тренированный конь сделал прыжок вправо, пропуская мимо себя разъярённое животное. Тотчас же посланная вслед стрела впилась ему под лопатку. Бык, пробежав мимо несколько шагов, вдруг неожиданно повернул и устремился на всадника снова. Этого Владимир не ожидал и упустил несколько необходимых секунд. Ещё немного, и рога быка вопьются в брюхо его коня. Тут же раздался выстрел. Ирина почти в упор разрядила карабин в морду взбесившегося от ярости тура. Это спасло Владимира. Тур замотал головой и упал на колени. Его ноги дёрнулись несколько раз в предсмертной судороге, и он затих. Это был огромный бык – вожак стада. Владимир соскочил с коня и, протянув руки, помог слезть с лошади жене. Та как-то обессилено обмякла и тут же села на траву.
– Ох! Как я испугалась, – призналась она.
– Ты молодец. Если бы не выстрел, мне не поздоровилось бы. Ишь, какой великан, – Владимир кивнул на поверженное животное. – Ты метко стреляла.
– Не знаю. Я выстрелила больше от страха, чем сознательно.
– Неважно. Главное, что точно и вовремя. Я не предполагал, что он может ещё раз напасть…
Выстрелы тем временем затихли. Охота кончилась. Туши стаскивали волоком к берегу реки, где уже поджидала баржа, буксируемая катером.
К Владимиру и продолжавшей сидеть на траве Ирине подъехал Сергей.
– Ого! – оценил он тура. – Пожалуй, это главный приз охоты. Поздравляю! – протянул он руку сыну.
– Не меня.
– Вот как? Неужели Ирина? А что с тобой, девочка? – спрыгнув с коня и подходя к ней, спросил он. – Ты не ушиблась?
– Все в порядке, отец. Я очень испугалась. Сейчас все пройдёт. – Она попыталась встать, но ноги ещё не держали её.
– Ну, посидите тут пока, потом нас догоните.
К ним подошли ещё двое. Подивившись размерам убитого животного, зацепили его верёвками и, привязав концы их к сбруе лошадей, поволокли к барже.
Они остались одни. Отряд охотников постепенно удалялся и скоро скрылся из вида. Подождав ещё немного, пока Ирина не оправилась от испуга, Владимир помог ей сесть в седло, и они медленно поехали домой.
Проехав с полкилометра, они услышали топот несущегося во весь опор коня. Обернувшись, Владимир узнал в догоняющем их всаднике Приходько. Вспомнив ночной рассказ Ирины, он нахмурился и неприветливо хмыкнул в ответ на его приветствие. Через седло всадника была перекинута туша молодой антилопы. Её большие выпуклые глаза, казалось, смотрели на людей с укором. Это была молодая самочка.
– Почему не сдал на баржу? – спросил Владимир.
– Не успел. Потом, это моя индивидуальная добыча. Люблю, грешен, мясо молодых самочек, – с ударением на два последних слова ответил тот и громко расхохотался. Разговор шёл по-русски, и Ирина, естественно, не понимала ни слова.
– Ты спешишь? Ну так езжай. – Владимир посторонился, давая коню Приходько возможность обогнать их, но тот не воспользовался этим и, поравнявшись, поехал рядом с Ириной с противоположной от Владимира стороны.
– Ты, я бачу, жинку скоро за собой носить будешь? – Приходько всегда, когда хотел подшутить над кем- то, переходил на украинский язык. Вернее, говорил на смеси русского и украинского, что придавало его речи особый колорит.
Владимир промолчал.
– То не жиноче дило – охота, – продолжал философствовать Приходько. – Жинка по своей природе повынна рожать, а не вбываты! Вбывство естеству жиночему протывно. То все одно, шо чоловику в брюху дитя малое носыть.
– Между прочим, – Владимир кинул на него насмешливый взгляд, принимая вызов, – самого большого тура убила Ирина.
– Ты дывысь! – искренне удивился Приходько, но тут же возразил: – То, мабуть, с переляку. Колы жинка и вбывае, то тильки з переляку. То я точнисенько знаю!
– Думай, что хочешь, – твоё дело.
Ирина вдруг резко натянула поводья, пропуская мужчин вперёд, потом догнала их и поехала рядом с Владимиром, оставив его между собой и Приходько.
– А твоя дамочка с норовом, – констатировал Приходько, ничуть не смущаясь недвусмысленного намёка Ирины, что его присутствие ей неприятно.
– Послушай, Приходько! Если у тебя больше нет вопросов, то поезжай, пожалуйста, вперёд, разве ты не видишь, что нам хочется побыть одним.
– Уже побудете. Ещё два года, а потом, прощайте, мадам. Ведь ты её не потащишь за собой на Землю. Да она сама не захочет. Ведь здесь они бессмертны, а там… там годиков через сорок она будет беззубой старухой. Ты думаешь, она этого не понимает? Да и ты у неё не первый и не последний…
– Почему ты так любишь говорить людям гадости? – не выдержал Владимир.
– Гадости? – изумился Приходько. – Ну уж нет! Я всегда говорю правду и только правду. А нравится ли она кому или нет, меня это мало интересует.
– Что ты хочешь? – Владимир начал злиться.
– Хочу поговорить с тобой о будущем. Вот вы вернётесь да Землю. Как думаете жить? Будете работать?
– Будем.
– Ха! А на какой, извините меня, должности? Что мы все умеем делать? Земля за это время, ох как изменилась. Шутка ли – пройдёт двести лет, прежде чем мы ступим на Землю. На что мы все будем годиться? Разве что на музейные экспонаты.
– Да, ты прав. Об этом как-то не думаешь. Впрочем, и времени не было.
– Вы не подумали, а Приходько подумал и будет жить на Земле припеваючи. Могу ради старой боевой дружбы помочь и вам.
– Интересно, как?
– Ну, возьму к себе на работу. Тебя, скажем, швейцаром к себе во дворец! – он снова расхохотался. У Владимира от такой наглости зачесались руки, но он промолчал и спокойно спросил:
– На какие же ты деньги, Приходько, купишь себе дворец?
– На ти, друже мий, – он снова перешёл на украинский, – що лежать у мене в банку.
– У тебя в банке? И сколько же?
– Когда положил, то был ровно мильен. А лет через двести, я подсчитал, капитал вырастет до миллиарда. Я буду одним из самых богатых людей на Земле. Вот вам и Приходько!
– Ловко!
– А як же?
– И где же ты раздобыл этот миллион? – уже догадываясь, что он ответит, спросил Владимир.
Приходько молчал.
