муравья повторил попытку.
- Отставить, мужественный впередсмотрящий Энисаар, - успокоил беднягу Волков. - Кто-нибудь снимите с него сапог.
Под крики и стоны один из солдат снял с бедного местного эстонца сапог, портянку, закатал ему брючину и рейтузы. Нога неестественно искривилась. Перелом голени был совершенно очевиден.
- Да-а, хреново, - совершенно человеческим языком заметил капитан Волков. - Хорошо, хоть далеко не успели уйти.
Он осветил лица столпившегося возле места происшествия экипажа.
- Впередсмотрящие Савельев и Шмидт, приказываю: сложить ваши крепкие руки в несокрушимый замок и отнести раненого впередсмотрящего Энисаара в военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Далее доложить о случившемся резервному часовому госпиталя и в его сопровождении вернуться на Фронт для ведения боевых действий.
Почему его выбор пал на бывших шпионов, отнюдь еще не доказавших верности и преданности? Скорее всего, эти недавние жители подземелья выглядели покрепче остальных.
- А где эта больничка? - спросил Шмидт.
-Что значит 'больничка'? - построжел капитан. - Военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Спрашивайте у часовых, они покажут дорогу.
Энисаар, позабыв про боль, испуганно посмотрел на склонившегося к нему Шмидта. Этот подозрительный тип имеет на него зуб и может воспользоваться беспомощным состоянием... О чем же думает товарищ капитан? Но в приказах сомневаться нельзя.
Саша и Миша поправили за спиной незаряженные винтовки и присели, сложив руки в замок.
- Садись, поехали.
Пострадавший оказался легким, как ребенок. Капитан посветил им вслед до поворота, а дальше уже пробивался стационарный электрический свет. И откуда ж, черт побери, он здесь берется?
Впервые за долгие вечные ночи молодые дезертиры-новобранцы - матерые шпионы оказались одни, если не считать их нетяжелой ноши. Захотелось просто попрыгать, похохотать, а потом уже подумать - умереть тут или где-нибудь в другом месте.
- Слышь, ты, чухна белоглазая, а сам-то ты знаешь дорогу в этот госпиталь? - спросил Шмидт и встряхнул руками, чтобы ноша догадалась - к ней обращаются.
- Вы должны неукоснительно и точно соблюдать приказ капитана Волкова, испуганно пробормотала ноша.
За спиной затихал шум шагов уходящего экипажа.
Впереди, метрах в тридцати, скупо светился широкий штрек. В дальнем его конце стоял часовой, мимо которого они прошли, направляясь сюда. В ближнем конце тоже маячила чья-то тень. Здесь же был тридцатиметровый отрезок свободы.
- Саш, давай бросим здесь этого мудака, пусть подыхает, а сами гоу эвэй.
- Вы должны неукоснительно и точно соблю...
- Заткнись, я шучу.
- Стоп, - сказал Савельев. - Портянку надо перемотать. Сажаем его.
Они посадили ломаногого на небольшой валун. Саша переобулся и предложил товарищу:
- Отойдем, побрызгаем.
Энисаар явно растерялся без ока начальства. Что творилось в этих намертво запрограммированных мозгах?
- Неисполнение приказа в условиях военного времени, в обстановке дудковской агрессии карается...
- Ты, урод, я сейчас тебе вторую ногу сломаю, если не заткнешься. Башку сверну и будешь назадсмотрящим. Андестенд? - грозно зашипел Шмидт, надвигаясь на раненого.
Тот весь сжался и выдохнул:
- Андестенд.
Ребята отошли оросить стенку.
- Что делать-то? - спросил Саша.
- Мочиться, мочиться и мочиться. Как завещал великий Зотов, как учит коммунистическая пайтия.
- Нужно фонарь добыть и рвать когти. Миша невидимо кивнул. Переносной источник света в этом темном царстве был большой привилегией. Фонари, например, имели все часовые, по всей видимости, элитное воинское подразделение, вооруженное автоматами. Жили и питались часовые где-то oтдельно.
- Только надо выяснить куда, - сказал Шмидт. -- Я уверен, выход где-то есть. Свет, скажем, у них откуда берется? Даже если тут свой движок, солярку-то надо откуда-то доставлять.
- Мы вообще еще, Саш, ни хрена не знаем, куда попали. Давай этого расспросим.
Они подошли к Энисаару, уселись перед ним на землю. На фоне светящегося впереди штрека он видел только их силуэты и представлял, наверное, зверское, матерое и шпионское выражение лиц.
- Слушай, Энисаар, имя-то у тебя есть? - спросил Шмидт.
- В условиях военного времени неуставные разговоры запрещены.
- Все. Сворачиваю органчик к бениной матери. - Миша поднялся, схватил Энисаара за уши. Тот уцепился слабыми ручками за карающие запястья, но это не помешало Шмидту резко повернуть его голову, кажется, даже что-то треснуло.
- Я скажу, скажу... Меня зовут Коля.
- Давно ты здесь?
- В боевом экипаже товарища капитана Волкова?
- Нет, в этой пещере?
Собеседник замолчал, мучительно соображая, потом невнятно выдавил:
- В пещере...
- Ты где родился, мудачок? - пришел ему на помощь Савельев.
- Я родился в родильном подразделении военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи.
- В освещенном гроте или в неосвещенном? - придумал самый точный вопрос Шмидт.
- Родильное подразделение находится в освещенном гроте.
- Местный, - разом выдохнули в ужасе Савельев и Шмидт.
- Так ты что, и солнца никогда не видел? Энисаар, должно быть, улыбнулся. -Я шесть раз удостоился высочайшей чести увидеть солнце нашей свободы - товарища Зотова.
Воцарилось молчание. Ребята поняли, что этот местный точно не знает, где выход.
- Э-э, борьба за дело Зотова требует точного исполнения... Пошли? робко предложил пещерно-рожденный.
- А сколько тебе лет? - спросил Шмидт. Парнишка опять призадумался.
- Я родился в свете исторических решений четырнадцатого съезда зотовскбй партии, которые нашли горячий отклик в сердцах моих родителей... Мне три года. Я достиг призывного возраста.
Выглядел Энисаар вполне ровесником Савельева и Шмидта.
- Что-то тут херня какая-то творится со временем, - пробормотал Шмидт. - А какой сейчас год у вас?
- Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой, то есть семнадцатый год Зотове кой эры... А у дудковцев разве другой?
- Другой, - тяжело вздохнул Шмидт.
- Ты понимаешь, сука, мы не знаем никаких ваших дурацких дудковцев! вдруг закричал Саша и в сердцах даже стукнул Энисаара по больной ноге. - Мы спустились недели три назад в Метростроевскую пе-щеру в Тульской области. Нас было пятеро, осталось трое. Скотина Крот завел нас сюда, в эту вашу Систему Ада и сам погиб, гад. Мы родились и живем на поверхности земли, а не в этой сраной пещере! Мы живем в городе Москве, где днем не надо включать электричество - и так светло. Там много людей, машин, магазинов, компьютеров. Там травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка, блядь, весною... Ты понимаешь?
-- Кзотова будь готов, дзотова живет и побеждает. -- шепотом открестился Энисаар.
- Ничего он, Саш, не понимает. Пошли? Они понесли его дальше. В освещенном штреке выяснилось, что дорога через ближний поворот ведет туда, куда надо. Часовой за поворотом оказался не прочь поговорить, что вызвало смутное ворчание ревностного Энисаара, и путано объяснил им довольно длинную, но светлую дорогу в госпиталь, на прощание добавив о всемерном улучшении качества зотовского здравоохранения.
Как ни худ был пострадавший, но иногда приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. И снова по бесконечному подземелью. Прежде трудно было и вообразить, насколько оно велико. В одном месте их внимание привлек равномерный явно механический грохот, доносившийся из бокового прохода.
- Что это там, Коля? - спросил Шмидт. - Электростанция?
- Военная тайна, - мужественно ответил местный.
- Башку отверну.
- Там секретный завод оборонного значения, - тут же охотно открыл военную тайну Энисаар.
Они сбавили шаг, посмотрели направо. В сумрачном шумном гроте, кажется, работали станки, сновали люди в такой же синей униформе. Пахло металлом.
Поперек их пути были проложены рельсы, вполне эксплуатируемые.
- Кзотова будь готов и стоять! - сурово окликнул их на удивление рослый часовой.
- Всегда готов! - за всех ответил Энисаар. Савельев и Шмидт себя особенно готовыми так и не могли почувствовать и предпочитали выкрикивать просто 'а-ов!'
С большой натугой человек пять, впрягшихся впереди, и пять толкающих сзади тащили по рельсам груженую вагонетку, накрытую брезентом.
- Эй вы, героические пульники, отвернуться от секретной продукции, скомандовал часовой.
Санитары и раненый послушно повернулись спиной и подождали, пока эти истощенные люди, выглядевшие, как самые несчастные зэки из чернушных фильмов, провезут свою вагонетку.
Следующий встреченный часовой остановил их и велел подождать. Саша и Миша с удовольствием передохнули. Из-за угла, за который их не пускали, послышались невнятные крики, ругань, женский плач. Новобранцы непонятной героической армии напряглись: женщин они не видели уже давно. Звуки затихли.
- Не, мужики, туда нельзя, - сказал часовой. - Аида я вас проведу к госпиталю короткой дорогой. Перелом, небось? По себе знаю - херово.
Он убрал немецкий автомат за спину, включил фонарь и указал им лучом в неширокий темный штрек. Странный это был часовой. Говорил нормальным языком, пост покинул.
Через некоторое время их окликнули из темноты:
- Стой. Кто идет?
Голос был звонкий и знакомый.