возводить крепость Дейдани. Поэтому левый берег обеих пограничных рек чрезвычайно интересовал русский Генеральный штаб.
Лавр Георгиевич впервые отважился пробраться южнее Кушки осенью 1899 года. Капитан Корнилов снял мундир и облачился в зловонное тряпье бродяги. Отпустив бороду, он стал неотличим от вечных странников унылых караванных дорог. Почерневший под свирепым солнцем, покрытый пылью, он как бы растворился в океане человеческих песчинок, гонимых постоянным ветром с гималайских круч.
К своему опаснейшему путешествию Лавр Георгиевич готовился тщательно. Штаб Туркестанского округа командировал его в город Керки (урочище Термез) для руководства кавалерийскими учениями с офицерами тамошнего гарнизона. Затем он по казенной надобности съездил в Асхабад и лишь
Ангел-хранитель сберег жизнь отчаянного русского офицера.
Со своим надежным спутником Эсеном молоденький капитан одолел труднейший перевал Сары-Могук и ступил на кашгарскую землю, загадочную и страшноватую.
Север необозримого Китая, район за Пянджем и Амударьей, был издавна тронут мусульманством. Из песков Аравии ислам сумел проникнуть и сюда. На этих землях обитали древние уйгуры, кровные ненавистники китайцев, а также молчаливые, обходительные дунгане, немногочисленная разновидность китайцев, принявших наступательный ислам.
Глазам разведчиков открылся благодатный край. По этим местам пролегал Великий шелковый путь. Здесь видели и русских воинов: они сопровождали князя Ярослава, отца Александра Невского, направлявшегося в ставку монгольского хана.
…Обыкновенно жестокие войны как бы встряхивают нацию, исчезает сонливая вялость, всплеск энергии укрепляет национальные мускулы и дух. На этот раз все было иначе. Неудачливая война с японцами на далеких рубежах лишь угнетала нацию. В довершение пришли известия о расстреле в Петербурге многотысячной рабочей манифестации. Затем, словно в отместку за это бессмысленное кровопролитие, террористы бросили бомбу в великого князя Сергея Александровича, дядю царя. Причем убийца великого князя Иван Каляев заявил при аресте: «Я счастлив, что исполнил долг, который лежал на всей России!»
Становилось ясно, что войну следовало заканчивать. И вот в Америку, в Портсмут, на переговоры с японцами отправился глава русского правительства Витте.Условия Портсмутского мира были унизительными для России. Великая держава, раскинувшаяся от Вислы до берегов Тихого океана, впервые стала сокращаться, терять свои территории: Витте добродушно подмахнул документ, по которому Россия теряла половину Сахалина и все острова Курильской гряды, обеспечивающие русскому флоту выход на просторы Мирового океана. Для Корнилова, как специалиста по Востоку, этот позорный договор явился лишним подтверждением, что настоящие национальные потрясения вызывают в России вторжения восточных хищников. Так было с хазарами, так было и с монголами… Древний Восток оставался громадным материком, малоисследованным и грозно-загадочным.
Оба разведчика, одетые в драные халаты, в дорожной пыли и обожженные солнцем, сумели пробраться в самые запретные районы, где еще не ступала нога немусульманина, неверного, гяура. Корнилову помогала внешность, а также знание языков и обычаев, умение приспосабливаться к самым невероятным условиям. Через шесть недель они вернулись. Лавр Георгиевич выложил начальству искусно выполненные «кроки» всех кашгарских приграничных укреплений. Особое внимание он уделил планам крепости Дейдани. В объяснительной записке он указал, что англичане, без всякого сомнения, готовятся поразить Россию в областях, жизненно важных, однако покуда еще недостаточно освоенных и укрепленных. В этом отношении исключительное значение приобретал Афганистан. По сути дела, территория этой дикой страны послужит плацдармом для нападения. Корнилов предупреждал, что первой целью захватчиков будет достижение линии: Дон– Царицын—Астрахань. Чрезвычайно важное значение при этом обретает такой стратегический пункт, как городишко Мерв с его железнодорожным мостом через Амударью… В случае же утраты инициативы противник скорей всего построит свою оборону севернее Кабула и станет перемалывать русские войска в той последовательности, с какой они будут вводиться в бой из-за гористой местности, поэтому он предостерегал от втягивания в глубокие и узкие ущелья Гиндукуша.
Через год Корнилов повторил свою опасную затею: он вновь отправился в Кашгар. Затем он таким же образом побывал в Персии и сделал попытку проникнуть в северные районы Индии. С каждым разом он убеждался в том, что Великобритания не оставляет намерений повторить в Туркестане свой опыт войны в Крыму, под Севастополем.
Так вторично был попран великий завет императора Николая I: «Где однажды поднят русский флаг, там он уже никогда не опускается!»
Первое разбазаривание российской территории было допущено Александром II – за сущие гроши (7 миллионов долларов) он отдал американцам богатейшую Аляску.
Британское противодействие заставляло Корнилова снисходительно усмехаться. Всякий раз при этом он долго и задумчиво смотрел на старинный перстень, надетый на мизинец. Этот массивный и как будто бы золотой перстень настойчиво разыскивал в кашгарских грязных лавчонках корниловский спутник туркмен Эсен. Он уверял, что перстень принадлежал отважному Гельды Гелю и потерялся при штурме русскими крепости Геок-Тепе. Поговаривали, что перстень видели на руке генерала Скобелева. После таинственной смерти ак-паши в московской гостинице перстень снова пропал и, по слухам, вдруг появился в Туркестане. Его-то, этот талисман, и стремился отыскать настойчивый Эсен… Сам Лавр Георгиевич не очень-то верил слухам о таинственном талисмане. История загадочного перстня слишком отдавала пряной восточной экзотикой. Но в Забайкалье, уже собираясь уезжать по вызову в Петербург, он вдруг получил небольшую коробочку, завернутую в грязную бумагу. Дежурный чин поведал, что этот сверточек принес какой-то человек из местных, просил передать и сразу же исчез. В коробочке находился массивный, слишком неизящный перстень, тусклый от старости и многих рук. Сознание Корнилова мгновенно прострелила едкая догадка, что коварные англичане как засекли его в Кашгаре, так до сих пор не спускают с него своих холодных, недремлющих глаз. Свидетельством тому была эта внезапная посылочка – как напоминание о том, что у секретных служб свои обычаи и нравы…
В дипломатии существует золотое правило: «Если не в состоянии чем-либо помочь, то хотя бы не навреди!» К сожалению, царские дипломаты сплошь и рядом действовали совершенно наоборот, и Лавр Георгиевич, впервые соприкоснувшись с этой сферой, не уставал поражаться, как привилегированная, замкнутая каста чиновников, куда не было доступа никому из посторонних, как они, находясь за рубежом, защищали интересы своей страны.
Перечень поразительных провалов царской дипломатии, случившихся на глазах Корнилова, был нескончаем: отказ от права построить железную дорогу в Персии, плохо объяснимое бездействие в годы затянувшейся бурской войны, странное попустительство иностранным рыбакам, буквально опустошавшим прибрежные российские воды… Задумываясь над причинами подобных поражений, Лавр Георгиевич задал себе традиционный вопрос любого расследователя: «А кому это выгодно?» – и получил исчерпывающий ответ: все выгоды от поразительных провалов русской дипломатии собирала и складывала в свой бездонный
