— Как ты умудряешься говорить и при этом училку слышать? — восхитился Серёга.
— Так она громко рассказывает, вот и слышу, — серьёзно ответил Лёшка, но Гранаткин принял это за шутку и уткнулся лицом в собственные локти.
Мимо телевизионной студии Лёшка проходил и проезжал много раз, но внутри ни разу не был. Вот в театре за кулисами он бывал неоднократно, потому что родители были знакомы с очень многими артистами и нередко после спектаклей к ним заглядывали. Отца там и вовсе хорошо знали, вахтёры никогда не пытались его останавливать, а, наоборот, здоровались. А вот на телевидении у отца знакомых не было. У Лёшки раньше тоже не было.
— Пал Палыч, здрасьте. — Серёга по-свойски кивнул седоусому вахтёру в застеклённой будочке и, указав на Лёшку, сообщил: — Это со мной. К Зое Александровне на пробы.
— Здравствуй, здравствуй, — приветливо отозвался вахтёр. — Я тебя, само собой, признал, но порядок соблюдать всё равно нужно. Пропуск показывай.
Серёга весело подмигнул товарищу и показал вахтёру давно уже приготовленный пропуск. Тот сделал вид, что изучает документ.
— Всё правильно, — наконец кивнул страж порядка. — А теперь фамилию твоего приятеля называй.
— Кузнецов. Алексей Владимирович.
Вахтёр зашуршал бумагами в папке, извлёк нужную, провёл пальцем по листу сверху вниз:
— Имеется такой в списке. Но вот только как мне узнать: твой приятель и впрямь Кузнецов или кто иной? Документы при нём имеются?
Этот вопрос, похоже, застал Серёгу врасплох.
— Имеются у тебя документы? — переадресовал он его Лёшке.
Тот пожал плечами и, пряча довольную ухмылку, извлёк из рюкзака новёхонький, два дня назад полученный паспорт. Он был полностью уверен, что вахтёр и без предъявления паспорта пропустил бы его, а весь этот разговор затеял с единственной целью — поучить их уму-разуму и тем скрасить скуку собственного дежурства. А тут такой облом! Рассмотрев паспорт со всех сторон, вахтёр вернул его хозяину, ткнул пальцем в переключатель, и на турникете загорелась зелёная стрелка.
Холл телестудии оказался крохотным — три шага вдоль и два с половиной поперёк. Зато изобиловал входами-выходами. Направо был выход к лестничной площадке и ещё один в какой-то коридор, налево располагался такой же маленький зал и пара дверей под номерами 1 и 2, прямо перед ними — дверь с табличкой «Гостевая». Лёшка отчего-то счёл, что им именно туда, в «Гостевую», но ошибся.
— Направо, — подсказал ему школьный товарищ и первым шагнул в следующий зал. В нём тоже, несмотря на малые размеры, уместилось несколько разветвлений маршрута: слева и справа по двери, прямо и чуть левее несколько ступенек вели к ещё одной двери, над которой светилось красное табло «ТИХО! МИКРОФОНЫ ВКЛЮЧЕНЫ. ИДЕТ ЗАПИСЬ.». А чуть правее по ступенькам можно было спуститься в длинный коридор.
Они прошли шагов десять-двенадцать, но на этом коротком пути с Серёгой успели поздороваться пять или шесть человек. При этом все женщины обращались к Лёшкиному проводнику исключительно ласковым тоном: «Ой! Здравствуй, Серёженька! Рады тебя видеть!». Мужчины, напротив, приветствовали с фамильярной грубоватостью: «Здорово, старик!». «Старик» вежливо отвечал на все приветствия, хотя было заметно, что степень знакомства с этими людьми у него разная. Некоторых он точно толком и не знал. Лёшка, стараясь быть вежливым, каждому встречному тоже говорил «здрасьте», даже если его самого приветствием не удостаивали.
Сергей резко свернул в очередную распахнутую настежь дверь. Лёшка с разбегу проскочил мимо, пришлось затормозить и возвращаться. Переступая порог вслед за своим товарищем, Лёшка уже приготовился обозвать того Сусаниным, но его остановило присутствие незнакомых людей.
Помещение роскошью не отличалось: узкую комнатку с низким потолком разгораживал на две зоны широкий книжный шкаф. За ним, возле окна, стоял большой новенький диван и блестящий куллер. По другую сторону располагались парочка старых обшарпанных письменных столов, несколько стульев и две вешалки — настенная и напольная — в виде вертикальной металлической трубы с торчащими крючками.
Серёга уже успел пристроить свою куртку и болтал о чём-то с сидящей за одним из столов девушкой. На вид ей было лет двадцать, и чувствовала она себя здесь по-хозяйски. Чего нельзя было сказать о Лёшке. Потоптавшись у порога и не дождавшись ни приглашения войти, ни даже простого приветствия, хотя бы кивком головы, он буркнул своё дежурное «здрасьте», стянул с себя куртку, повесил её рядом с Серёгиной и понял, что не представляет, чем ему заниматься дальше. Единственный оставшийся свободным стул стоял за вторым столом, и усаживаться на него было не совсем уместно; топать к дивану тоже было несколько неловко, во всяком случае без приглашения. К тому же там сидел ещё один мальчишка, примерно их возраста. Мальчишка делал вид, что читает журнал, но на самом деле беспардонно рассматривал Лёшку. И дружелюбия в этом взгляде не просматривалось, скорее неприязнь. Лёшка остался стоять между дверью и вешалкой.
— Ладно, Серёжа, всё! Не отвлекай меня, — громко сказала девушка. — Мне сценарий через полчаса сдавать, а там ещё конь не валялся.
Серёгу это ни капли не смутило, и он небрежно спросил:
— А где Зоя Александровна?
— Тьфу! Совсем забыла. Зойсанна велела передать, что на полчаса задерживается и чтобы вы её здесь ждали. Только лучше идите куда-нибудь, а то тихо сидеть ты всё равно не умеешь, а у меня сценарий горит.
— Так мы в буфет пойдём, — сказал Гранаткин и наконец вспомнил о существовании Лёшки. — Кузнецов, в буфет сходим? Пошли, здесь недорого. И съедобно.
Лёшка кивнул, и они, выйдя из комнаты, направились по коридору, свернули направо, поднялись по небольшому лестничному пролёту, тут же спустились вниз, несколько раз повернули и оказались в кафе, которое Сергей отчего-то именовал буфетом.
Они пристроились в конец небольшой очереди за пожилой женщиной.
— Лёха, а откуда у тебя паспорт? — поинтересовался Сергей. — Я уж думал нам придётся про лапы, хвост и усы объяснять.
— Получил два дня назад. В день рождения.
— Ух, ты! Прости, не знал. Ну про день рождения. Поздравляю. А мне только после Нового года получать.
Лёшка собрался что-то ответить, но тут женщина, стоявшая впереди, повернулась, и он просто растерялся. Лицо это он видел тысячу раз, но здесь, в шаге от себя, увидеть ну никак не ожидал. Но главное было не в самом факте встречи — в конце концов, они находились на телевидении, так что встретить здесь телеведущую должно было быть самым заурядным делом. Главной причиной удивления было то, как разительно это лицо в жизни отличалось от экранного. Там, на экране, была красавица, немолодая, но никак не старая. Здесь же рядом стояла старушка самой заурядной внешности. Хорошо, что Серёга сразу заметил Лёшкину растерянность и стал ему рекомендовать, что выбрать из меню, чем и отвлёк. А то Лёшка так и стоял бы, уставившись в одну точку. Может, и рот бы ещё раскрыл от изумления.
Усевшись за свободный столик, Гранаткин первым делом обругал друга:
— Ты чего так неприлично пялишься?
— Да не ожидал, что она окажется такой…
— Старухой? Её перед записью по часу гримируют. Два кило краски — и готова красотка. А в буфет с такой тяжестью не пойдёшь, не донести можно, ноги подогнутся.
Что-то не столько в самих словах, сколько в пренебрежительном тоне друга Лёшке не понравилось, и он уткнулся в свою тарелку.
— Эй, ты чего?
— Злой ты, Серёга! — всё-таки счёл нужным ответить он.
— Чего вдруг? Я же правду сказал. Да здесь все так говорят.
