этим. Увидев своего партнёра, он просто впал в ступор. Окажись кто случайно рядом со звездой из Голливуда, и то, наверное, растерялся бы. А если с этой звездой предстоит в кино сниматься?
Звезда сама подошла и протянула руку:
— Привет. Я Жан!
Хорошо, что Влад пришёл на помощь, а то Лёшка всё ещё соображал туго и даже столь очевидного не понял бы.
— Лёшка, — ответил он, с трудом избавившись от хрипоты в голосе.
— Познакомились? — спросил Филипп. — Разминайся и начнём репетировать.
Императорский дворец отстроили в огромном павильоне на студии «Мосфильм». Там и была разбита на счастье традиционная тарелочка, там прошёл первый съёмочный день.
— Прошу всех посмотреть на мониторы, — обратился к присутствующим Арон. — Примерно так должна выглядеть сцена бала. Это, скорее, эскиз, черновик, а не окончательный вариант, но мне кажется, что он поможет всем поймать нужное настроение.
Эскиз здорово отличался от декораций в павильоне, состоящих из колонн и зелёного экрана. На картинке всё было нарисовано — при первом взгляде хотелось сказать сфотографировано — очень тщательно. Купол с невероятными по форме светильниками, стены с картинами, статуи в нишах за колоннами. А потом Арон включил всё это в динамике, и началось волшебство. Пол под ногами танцующих превращался в луг, на котором вырастали цветы невероятных форм и расцветок, а над цветами порхали бабочки и стрекозы. Из колонн тянулись вверх ветки деревьев, на них тоже распускались цветы и осыпали танцующих своими лепестками. На месте цветов созревали фрукты, которые желающие срывали и с аппетитом съедали.
— Это общая картина на первый танец. Для других фрагментов будут другие эффекты, но они будут готовы позже. Так что вы их увидите уже в фильме.
Впечатление Арон произвёл нужное. Массовка сосредоточилась, артисты настроились.
Лёшка был занят лишь в нескольких кадрах в общем танце, который снимали чуть ли не десятком камер одновременно. Потом просто постоял со скучным лицом, прислонившись к колонне. И наконец сняли его уход из зала. Со спины. Но он с удовольствием провёл бы здесь весь день, если бы его не ждали Филипп с Жаном. Пришлось идти к гримёрам, расплетать косы, стирать грим. Нос ему отклеивать не стали. Валентин сказал, что его нужно проверить на прочность в бою. Бутафорский нос, по сути, повторял его собственный, но был чуть прямее и тоньше. А крохотная горбинка придавала его лицу испанский колорит. В общем, Лёшка остался с носом и в таком виде поехал в павильон, организованный в заводском цеху. Там уже были почти готовы декорации для съёмок других эпизодов картины, и их нужно было обживать. Завтра закончат съёмки танцев и целый послезавтрашний день станут готовить пиршественный зал дворца. Чтобы не было простоев, требовался ещё один павильон, вот его-то и организовали в заводском корпусе из желания сэкономить. Декорации здесь были довольно простыми, хоть и изображали космический корабль.
Обошлось без пробок на дорогах, и приехали они с Иванычем чуть ли не на час раньше, чем нужно. Лёшка собрался, пользуясь свободной минутой, осмотреться как следует, но в павильоне царила кромешная тьма.
— Эй, есть тут кто живой? — прокричал Иваныч, из чистого любопытства увязавшийся вместе с Лёшкой.
— Да полно народу, — ответил кто-то непонятно откуда.
— Ефремов, ты, что ли? Почему темно?
— Сейчас дадим огня, — пообещал невидимый Ефремов.
Света, вопреки обещанию, пришлось дожидаться долго. Наконец зажглись какие-то тусклые лампы, затем яркие киношные прожектора. Последние, впрочем, далеко не все и вполсилы.
— Привет, Иваныч, — сказал Ефремов вытирая руки о штаны и протягивая правую ладонь водителю. — Тут этот гадёныш наш, можно сказать, бомбу подложил. Саботаж устроил.
— Ты про Тихоню?
— Про него. Про господина Тихонова. Мы кабель силовой на пять квадратов, как положено, кинули. Всё проверили-выверили ну и пошли вчера отдыхать. Сегодня прихожу пораньше, там на рубильнике гайки недоставало, хоть и без нужды она, но, раз положено, надо прикрутить. Глядь, а вместо нашего кабеля уже дохлая кишка на двоечку торчит.
— Ну? — поторопил электрика шофёр.
— Не нукай. Тут охрана должна была стоять. Наша. Но не стояла. А так-то на проходной ребята грамотные. Ну я и решил, что не мог наш кабель далеко сбежать, на заводской территории должен был остаться. Опять же новый кто-то подключил грамотно. Я к тутошним электрикам, вроде как по делу какому, а сам по сторонам глазею. Ну и углазел. Пристыдил мужиков, они всё вернули.
— Ты начальству доложил?
— Первым делом. Кого другого и покрыл бы, но не этого змеёныша. Евгений Михайлович сам сюда примчался, его притащил. Устроил разнос. Тот кричит «Не виноватый я». Но долго не поотпираешься, когда все улики налицо. Стал трындеть, что, мол, экономии ради не со вчерашнего, а с сегодняшнего дня решил охрану поставить. Евгеньевич его отправил за свой счёт кабель покупать! Он уж было поплёлся с деньгами прощаться, да увидел, как кабель на место ставят. Вот такие пироги! Не, главное ведь что? Не будь этой растреклятой гайки, я б в рубильник и не полез. И могли бы мы завтра при полной нагрузке полыхнуть синим пламенем.
Лёшка всё это слушал в пол-уха. Не догадывался, чем ещё, помимо синего пламени, экономия может обернуться. Для него лично. Тут подъехали Жан и Филипп, он и вовсе об этом происшествии забыл.
Через день начались съёмки эпизода «с поножовщиной», как его именовал Арон. По большому счёту, всё это время Лёшка готовился именно к нему. Нет, понятное дело, и к другим эпизодам тоже, но этот казался ему едва ли не самым главным. Больше он боялся только сцены с поцелуями. Но до поцелуев ещё дожить нужно было, а сегодняшние съёмки были уже на носу.
Гримировали Лёшку рядом с Жаном, тот балагурил то по-французски, то по-английски. Влад не всегда успевал переводить, больше смеялся в одиночку. Пришли журналисты, которым Жан то ли обещал, то ли обязан был дать интервью. Их сфотографировали на пару с Лёшкой: оба в необычного вида военных мундирах, с нашивками на рукавах. Лёшка в этот раз был без косичек и прочей белиберды в волосах, его «хвост» был прихвачен простой заколкой. Фотограф стал просить гримёров сделать Лёшке причёску как накануне, но Жан, возмущённый такой наглостью, сказал, что времени у них больше нет, и попросил оставить «звёзд» в покое. Он так и сказал про «звёзд», во множественном числе. Лёшке стало приятно. А когда Жан признался, что до сих пор волнуется перед началом съёмок, Лёшка вдруг почти успокоился.
Серёга и все остальные ребята, которые не были сегодня заняты на площадке, собрались в павильоне поболеть за них троих: Жана, Лёшку и Лену. Она тоже участвовала в этом эпизоде, и даже в самой схватке.
Хлопушка стукнула как-то буднично, и они отработали первую часть эпизода, сняв семь или восемь коротких кадров по три дубля. Жан при этом смешно коверкал русские слова, но никто не смеялся — все знали, что озвучивать его будет другой актёр, да и ситуация к смеху не располагала.
Сделали короткий перерыв, и Артём Николаевич снова скомандовал «Мотор!»
Схватка была разбита на двенадцать небольших фрагментов, так что у Лёшки даже дыхание не сбивалось, хотя ритм Жан задавал бешеный и ему приходилось не реагировать на движения его клинка, а заранее выставлять руку туда, куда должен был быть направлен удар. Ошиблись они всего раз. Точнее, Жан ошибся, атаковал в незащищённое место, но вовремя смягчил удар, и Лёшка его едва почувствовал.
Снова сделали перерыв. Лёшка удивился, что перерывы такие частые, но ему сказали, что необходимо изменить наклон пола и что они работают уже три часа, — этому он удивился ещё больше. Лёшка попил воды и попросил у Жана посмотреть его шпагу, которую принесли сюда перед самым началом съёмок. Шпага по сравнению с его выглядела нарядной, гарда украшена стразами, клинок разрисован узорами.
Оставалось снять самую длинную связку, в конце которой Лёшка должен был поймать противника на
