посадками под окружающий ландшафт. Но бросалось в глаза, что среди многолетних мощных деревьев вдруг попадался молодняк, посаженный строго симметричными рядами. Отдельные деревца стояли с пожелтевшей, пожухлой листвой, на ветвях других она уже засохла или вообще осыпалась, хотя было лето и вокруг все пышно зеленело. Настораживали и пни, их много было на поляне, и торчали они тоже как-то неестественно. Когда же мы попытались их выкорчевать, то от незначительного усилия они вываливались из земли. При осмотре выяснилось, что их корни аккуратно подрублены. Это была явная маскировка, призванная скрыть следы страшного злодеяния фашистов. И выбрали они место с расчетом, именно ту часть леса, что глубоко спускалась в естественную котловину, скрытую высокими холмами и деревьями. Здесь в глубине котловины под усиленной охраной творили фашистские палачи свои страшные преступления в глубокой тайне от людей.
Не знаю, хранят ли родственники мужественных итальянских солдат, погибших в Лисеницком лесу, память о своих близких, останки которых и сейчас лежат в том красивом месте Прикарпатья, на тихой, заросшей лесом поляне. Но я так подробно рассказал об этом трагическом эпизоде войны не только для того, чтобы воздать должное памяти итальянцев, нашедших в себе мужество не подчиняться гитлеровскому насилию и диктату. Мне кажется, что их трагическая участь — смерть на чужой земле от пуль сообщников по империалистическому грабежу, которые не сочли даже нужным по-людски похоронить своих бывших союзников, — предупреждение всем, кто выступает в роли сообщника или пособника агрессора, независимо от того, начал он агрессию или только готовится к ней. Инициатор военной конфронтации как всякий бандит и разбойник, уповающий на насилие, не может быть нравственным. Воодушевляя своих сообщников- союзников на угодные ему грязные дела, он сам же в конце концов, когда приходит время спасать свою шкуру, безжалостно уничтожает ставших ненужными или строптивыми. Стремление американского империализма превратить своих союзников в Европе и Азии в заложников, обреченных на неминуемую гибель в случае начала войны, убедительно вскрывает эгоистическую природу империализма, стремящегося к единоличному беспредельному господству над миром и идущего во имя этой цели на все.
Тотальный террор
Не раз уже подчеркивалось, что каждое расследование преступлений немецко-фашистских захватчиков проводилось с исключительной тщательностью. Мы понимали, что от точности наших выводов будет зависеть и авторитет нашей страны на предстоящем суде над фашистскими преступниками, и аргументированность позиции СССР на переговорах о послевоенном устройстве Европы, и окончательное искоренение фашизма из жизни всех народов.
Естественно, принять личное участие во всех расследованиях было невозможно. Однако, чтобы читатель мог представить себе масштабы фашистских преступлений, сошлюсь в дальнейшем на рассказы моих коллег Д. И. Кудрявцева, Н. Н. Дымова, В. Ф. Табелева, В. С. Зурабова, В. Д. Шевцова, Б. Т. Готцева и В. А. Кононова, проводивших расследования нацистских преступлений в Киеве, Ставрополе, Севастополе, Одессе, Минске, Каменец-Подольском, в Донецкой, Ровенской областях Украины и в Прибалтийских республиках Советского Союза: Латвии, Эстонии, Литве. Как и везде, эти расследования проводились совместно со специальными комиссиями, создаваемыми на местах из работников партийного и советского аппарата, видных ученых и общественных деятелей, при самом активном участии широкой общественности.
В Киеве представителем Чрезвычайной государственной комиссии В. Д. Шевцовым совместно со специальной республиканской комиссией было установлено, что фашистские палачи с первых же дней оккупации города проводили массовое истребление населения. Людей хватали прямо на улицах, расстреливали большими группами и в одиночку.
29 сентября 1941 года, согнав тысячи мирных граждан на угол улиц Мельника и Доктеревской, гитлеровцы повели их к Бабьему Яру, а там, отобрав все ценности, расстреляли. Проживавшие вблизи граждане Н. Ф. Петренко и Н. Т. Горбачева рассказали, как гитлеровцы бросали в овраг грудных детей и закапывали их живыми вместе с убитыми и ранеными родителями, как слой земли шевелился от движения еще живых людей (См.: Нюрнбергский процесс. В 7-ми т., т. 4, с. 47–48.).
14 октября 1941 года отряд эсэсовцев, ворвавшись в психиатрическую больницу, загнал 300 больных в одно из помещений, продержал их там без пищи и воды несколько дней, а затем расстрелял в овраге Кирилловской рощи. Остальных больных расстреляли 7 января, 27 марта и 17 октября 1942 года.
Свидетели другой кровавой расправы профессор Е. А. Копыстынский, врачи А. Г. Дзевалтовская, Т. К. Пенская и другие рассказывали, что в один из дней в их больницу прибыли автомашины-«душегубки». Несмотря на протесты, гитлеровцы начали вталкивать в них больных, по 60–70 человек в каждую, и тут же умерщвляли. Трупы выбрасывали на землю прямо у здания больницы. Это продолжалось несколько дней, в течение которых погибло 800 больных.
Особенно зверствовали фашистские бандиты в Дарницком и Сырецком лагерях, где мирных жителей и военнопленных заставляли выполнять изнурительные работы, подвергали неслыханным издевательствам и убивали.
По неполным данным, в Киеве было замучено, расстреляно и отравлено в «душегубках» более 200 тысяч советских граждан, в том числе: в Бабьем Яру — свыше 100 тысяч мужчин, женщин и детей; в Дарнице — свыше 68 тысяч советских военнопленных, у Сырецкого лагеря и на его территории — свыше 25 тысяч мирных граждан и военнопленных.
В 1943 году, чувствуя непрочность своих позиций, оккупанты начали уничтожать следы преступлений. Они раскапывали могилы своих жертв и сжигали их останки.
Свидетели Л. К. Островский, С. Б. Берлянд, В. Ю. Давыдов и другие рассказали: «В качестве военнопленных мы находились в Сырецком концлагере. 18 августа нас, в количестве 100 человек, направили в Бабий Яр. Там нас заковали в кандалы и заставили вырывать и сжигать трупы советских граждан. Мы работали по 12–15 часов в сутки. Для ускорения работы немцы применили экскаватор. За время с 18 августа по день нашего побега 29 сентября было сожжено примерно 70 тысяч трупов».
После освобождения Киева частями Советской Армии были произведены раскопки в местах массовых захоронений жертв фашистского режима в Сырецком лагере, Бабьем Яру, Дарнице и других. В этих раскопках приняли участие немецкие военнопленные, которые сделали Чрезвычайной государственной комиссии следующее письменное заявление:
«Нам, 850 немецким военнопленным в лагере военнопленных Киева, советскими властями была предоставлена возможность убедиться в зверствах, совершенных над русским населением во время оккупации Киева немцами. 160 избранных нами доверенных лиц произвели раскопки пяти из многочисленных ям. Только в двух местах нами было обнаружено 150 убитых русских граждан. В других местах мы натолкнулись на бесчисленные остатки сожженных тел, одежды и костей. Мы утверждаем: здесь, в Киеве, были произведены массовые убийства невероятных размеров русского гражданского населения, жертвы которых доходят до нескольких десятков тысяч мужчин, женщин и детей. Кто это сделал — известно. Это немецкие оккупационные войска, преимущественно соединений СС, СД и полевой жандармерии».
Следуют подписи, среди них: майора-интенданта 208-го полка Лау, штабного врача 246-го полка доктора Гелленбрандта, врача-ассистента 3-го батальона 76-го полка доктора Беккера, военного священника евангелистской церкви 208-го полка Круммахера и других.
В Минске специальная комиссия с участием члена Чрезвычайной государственной комиссии академика Н. Н. Бурденко и ее представителя В. Ф. Табелева установила, что факт существования в Минске во время оккупационного режима кровавого террора и насилия подтверждают в своих показаниях не только советские люди, прошедшие ад фашистских тюрем и лагерей, но и пленные гитлеровцы.
Плененный Советской Армией председатель военного трибунала 267-й немецкой дивизии капитан Райхоф Юлиус показал:
«17 июня 1941 года Гитлером был издан приказ, в котором говорилось, что немецкие солдаты имеют право грабить советское население и истреблять его. За действия, чинимые немецкими солдатами над советскими гражданами, солдат не разрешалось по приказу Гитлера предавать суду военного трибунала. Солдата мог наказать только командир его части, если он сочтет это необходимым. По тому же приказу
