прочесть немало, потому я сразу пропустила начало, то есть стала читать с того места, где следователь стал задавать вопросы.
«– Назовите себя.
– Николай Тихонович Тихонравов.
– Возраст?
– Тридцать четыре года.
– Вероисповедание?
– Православный.
– Сословие?
– Мещанин.
– Род деятельности?
– Предприниматель.
– В чем именно состоит ваше предпринимательство?
– Мне тут сказывали, будто господин Второв на подобный вопрос отвечает кратко: гоню мануфактуру из Европы в Сибирь. Если и мне ответить столь же кратко, то я гоню всякий товар из Сибири в столицы и иные большие города.
– Какого рода товар вы поставляете из Сибири?
– Всякого рода! Но если вам нужны подробности, то скажу для примера: небольшие партии пушнины, масло коровье и сыры, копченую рыбу и все иное, что может дать прибыль. Хотя больших капиталов не нажил, но на мою холостяцкую жизнь мне достаточно.
– Вы так спокойно говорите о торговле пушниной?
– Отчего же мне беспокоиться по этому поводу?
– Значит, у вас есть по закону выправленная лицензия на этот вид торговли?
– Помилуйте, мне лицензия ни к чему. Вот если бы у меня была постоянная контора по скупке рухляди[41], тогда да, тогда без лицензии никак. А купить и перепродать дюжину соболей – на это лицензии не нужно. Опять же я, как правило, ничего не покупаю, а вымениваю. Так сказать, совершаю натуральный обмен. А это совсем иное дело, о коем в законе ни слова не прописано.
– Что вы вымениваете, более или менее ясно. А на что?
– Чтобы иметь хоть какую-то прибыль при столь малых объемах, приходится за той же пушниной в самую что ни на есть глушь забираться. И товар для обмена специфический везти, который в тех таежных краях спросом всегда пользуется. Спички, соль, свечи. Припас ружейный: порох, гильзы, дробь, картечь, пули. Патроны для нарезного оружия. Неплохо было бы и сами ружья возить, но тут как раз без лицензии не положено».
Мне поначалу показалось, что следователь начал допрос с темы, не имеющей касательства к делу. Но вскоре я поняла, что это неспроста, что из расслабляющего разговора о законной стороне деятельности Тихонравова можно выудить сведения, позволяющие сделать его более разговорчивым. Вот и я кое-что для себя успела уяснить.
– Раздумываете, отчего Генрих Эрастович столь долго и подробно выспрашивает про предпринимательство? – правильно понял мою задумчивость Михаил.
– Раздумываю. Но кажется, поняла правильно.
– Господин Янкель – человек грубый, неприятный, а порой и мерзкий в общении. Но дело свое знает и старается исполнять толково. Порой не сразу сообразишь, куда и зачем он допрос ведет, но позже догадываешься и понимаешь, что так как раз и надо.
Я кивнула и продолжила чтение.
«– Около года тому назад я познакомился с неким господином, ведущим схожую деятельность. Был он французом и фамилию имел Гранжак. Месье Жак Гранжак. Сошлись мы исключительно на деловой почве, ибо для дружеских отношений несходство наших характеров было слишком разительным. Достаточно упомянуть, что жаден он был ровно Собакевич».
Я не сразу сообразила, что имел в виду допрашиваемый. Выручил Михаил. Он, видимо, успел изучить протокол настолько хорошо, что уже по странице, которую я держала в руках, вспоминал, о чем на ней написано.
– Господин Тихонравов несколько раз пытался выказать начитанность и даже интеллигентность, но почти всякий раз попадал впросак. Вот и Собакевича с Плюшкиным спутал, – пояснил он.
«– Сразу скажу, что моя выгода от этих взаимоотношений состояла в том, что при скупости моего нового партнера мне удавалось получать от него цену, хоть и много меньшую, нежели от партнеров в Москве, но с учетом экономии на перевозке товаров и прочих накладных расходов дававшую ощутимую выгоду. А главное, я экономил время, ведь мне достаточно было доставить товар в Тобольск или Омск, что много ближе, чем везти его в Москву, получить расчет и тут же пустить деньги в оборот.
Месяца четыре тому назад, в ноябре прошлого года, мы должны были встретиться в Тобольске. К тому времени я уже имел ключи от снимаемой месье Гранжаком квартиры, чтобы при случае не тратиться на оплату гостиницы. Вот и в этот раз ключи пришлись как нельзя кстати, поскольку мною было получено сообщение, что мой партнер задерживается на несколько дней против оговоренного срока. Но и новый срок прошел, а его все не было. Привезенный же мною товар – партия осетровой и стерляжьей икры – не мог ожидать слишком долго, и мне пришлось срочно искать, куда его сбыть. Как я ни старался, но все же потерпел заметный убыток и даже собирался предъявить претензии. Но вместо месье Гранжака на его квартире объявился… весьма и весьма необычный тип. И помимо него мне приходилось то принимать иных партнеров месье, то отвечать на полученную на его имя корреспонденцию. Долгое время я не вскрывал доставляемые письма, но, поняв, что с компаньоном случилось нечто серьезное, вынужден был принять на себя исполнение обязанностей секретаря или что-то в этом роде. Поймите меня правильно: я сам уже потерпел убытки и пытался сделать так, чтобы другие его партнеры не страдали по незнанию сложившейся ситуации.
– Это тогда вы решили назваться месье Птижаном?
– Исключительно для того, чтобы вызывать большее доверие у партнеров.
– То есть вы воспользовались ситуацией и стали действовать от имени месье Гранжака?
– А что, были жалобы? Поймите, хоть формально наше компаньонство и не было оформлено, но я, по сути, оказался его преемником. На время его отсутствия, конечно. Впрочем, это не важно. Так вот, однажды объявился на квартире месье Гранжака весьма странный человек. В первую очередь странной могла бы показаться его внешность…»
Здесь я довольно бегло пробежалась по строчкам, где Тихонравов «живописал» внешность того, кто был нам известен как Гном и чья внешность мне была хорошо знакома. Несколько раз господин Тихонравов пытался выказать свою начитанность и даже не всегда путался, как в случае с Собакевичем и Плюшкиным. Следователь лишь изредка перебивал его вопросами, давая выговориться и скорее всего ища в рассказе несоответствия.
«– Но еще более странным, нежели его внешность, был характер этого господина. Начнем с того, что я по сей день не знаю его имени, откуда он прибыл, какую цель преследовал. Чтобы хоть как-то общаться, я стал звать его Жаном Птижаном. Месье Гранжак был плотен, высок, так что в этом прозвании содержалась изрядная доля юмора. Но он не возражал, а чуть позднее мне взбрело в голову и самому представляться в некоторых случаях этим придуманным именем. Но я вновь отвлекся. За месяцы знакомства я слышал от него не более десятка фраз. Все, что я могу сказать о нем, – это лишь мои догадки. Достаточно несомненным можно считать, что прибыл он из Франции, где прежде был близко знаком с месье Гранжаком, и жаждал это знакомство возобновить. Еще вполне определенно и на собственном опыте знаю, что нравом он обладает самым диким. Злобность его проявляется вспышками безо всякого видимого повода. Как-то раз он счел, что я взял принадлежащую ему вещь, и потребовал ее вернуть, чем привел меня в полное недоумение. Но слово за слово, он распалялся все больше и в конце концов кинулся на меня с ножом! По счастью, именно в этот момент он обнаружил свою якобы украденную мною вещь лежащей на столе на самом видном месте. Я стал всерьез опасаться его, но он вскоре исчез по неизвестной мне причине.
Дела заставляли меня пуститься в дорогу, что я и собрался сделать с видимым облегчением. Но… Но в самый последний момент вернулся мой маленький Жан. Не испрашивая моего согласия, он заявил, что
