Херсонесском и створных маяках и разделить рейд на внешний и внутренний, поставив поперёк его бон, предназначенный для Южной бухты. Владимир Алексеевич приказал устроить этот бон из старых корабельных мачт и бушпритов, связанных между собою цепями, и поставить его на якорях восточнее Артиллерийской бухты. Для быстроты изготовление разных частей бона возложено на флотские экипажи, из которых каждый обязан был доставить, корабельными средствами, свою часть бона на место, где капитан- лейтенант Попов устанавливал их в должном направлении. Через два дня большая часть бона была готова, а 30 декабря он окончательно установлен так, что, по надобности, его удобно можно было разводить и заводить в двух местах.
…29 декабря Командир Севастопольского порта вице-адмирал Станюкович отдал приказ о том, что Его Светлость предоставил ему, как Военному Губернатору города, принять на себя общую оборону южной стороны Севастополя, а 2 января Нахимов поднял свой флаг на «Двенадцати Апостолах» и вступил в командование кораблями и фрегатами, стоявшими в боевой позиции в глубине рейда. Таким образом, защита Севастополя с моря лежала на вице-адмирале Нахимове как старшем флагмане, а оборона порта с сухого пути — на вице-адмирале Станюковиче; Корнилов же, по званию Начальника Штаба Черноморского Флота, обязан был иметь высший надзор за всем, относящимся до морского дела, и специально заниматься обороной Севастопольской гавани».
«Прежде всего необходимо было исключить для врага малейшую возможность ворваться на рейд. 17 марта 1854 года Корнилов произвёл рекогносцировку побережья от Херсонесского маяка до мыса Лукулл. Оказалось, неприятельские корабли могут подойти к побережью в тыл Константиновской батарее и держать под обстрелом не только это укрепление, но и флот, находящийся на рейде. А так как два орудия в «башнях Мортелло» не могли серьёзно противостоять этим действиям, было принято решение о срочном строительстве земляной батареи и каменной башни в этом районе.
Солдаты полковника артиллерии Карташова быстро возвели земляную батарею на пять орудий, а вот строительство каменного укрепления требовало немалых средств. У строителя крепости генерал-лейтенанта Павловского таких денег не было, не имел их и главнокомандующий (князь А.С.Меншиков. —
«Почти в это же время союзная эскадра появилась близ Севастополя. В течение десяти дней, удерживаясь за пределами дальности стрельбы береговых батарей, она крейсировала на подходах к Севастополю, но не решалась атаковать город с моря. В связи с появлением крупных сил союзного флота в районе Севастополя Корнилов в приказе по флоту писал: «Появление англо-французской эскадры у самого входа в Севастополь требует со стороны судов флота особой бдительности и совершенной готовности в самое короткое время сняться с якоря и следовать для атаки неприятеля». Сторонник решительных наступательных действий, также всегда и трезво оценивая обстановку и не предпринимая опрометчивых действий, которые могли бы привести к неоправданной гибели кораблей и личного состава, Корнилов, правильно оценив соотношение сил, не стал вступать в бой с мощной эскадрой паровых кораблей, длительное время маневрировавших на подходах к Севастополю.
Но, несмотря на присутствие в Чёрном море крупных сил союзного флота, русские корабли не отстаивались в Севастополе, а активизировали боевую деятельность. Они вели разведку у побережья Крыма и Кавказа, противодействовали попыткам отдельных вражеских кораблей приблизиться к Севастополю, поддерживали связь между главной базой флота, Николаевом и Одессой, развернули активные бои на морских коммуникациях противника.
По инициативе В.А.Корнилова впервые предпринимались набеговые действия пароходофрегатов на удалённых участках вражеских коммуникаций. В них участвовали пароходофрегаты «Владимир», «Эльборус», «Тамань». Эти действия паровых судов проводились в условиях, когда на Черном море господствовал англо-французский флот. Однако он оказался не способным надёжно защитить турецкие прибрежные морские коммуникации» [134].
«Перед каждым выходом судов в море Корнилов лично осматривал выделенные для набега корабли и инструктировал командиров. Опираясь на Севастополь, пароходофрегаты скрытно проникали в такие удалённые районы турецких коммуникаций, как Синоп, Босфор, Варна и другие. Появляясь неожиданно для турок и союзников в этих районах, они наносили короткие внезапные удары по вражеским судам и быстро уходили в море.
Летом 1854 года пароходофрегаты «Владимир» и «Эльборус», выйдя из Севастополя, совершили скрытый переход к анатолийскому побережью Турции и нанесли внезапный удар по прибрежной коммуникации противника, уничтожили шесть вражеских судов и благополучно вернулись в Севастополь. Набеги пароходофрегатов на прибрежные коммуникации держали турок в постоянном напряжении. «Воображаю, — писал один из участников похода, — какие ужасы ходят в Константинополе о первом партизанском набеге и с какими прибавлениями и украшениями передаются эти новости из уст в уста».
И в условиях войны Корнилов не забывал и о повседневной боевой подготовке кораблей и соединений Черноморского флота: несмотря на боевые действия и на господство англо-французского флота, корабли и эскадры постоянно выходили в море на учебные стрельбы и для отработки маневрирования.
Для лучшей организации боевой подготовки крупных артиллерийских кораблей Корнилов в июне 1854 года свёл все линейные корабли в четыре отряда (по три корабля в каждом отряде). Эти отряды поочерёдно выходили из Севастополя в море для отработки учебных задач. После возвращения отряда в базу на смену ему выходил другой. И так продолжалось до второй половины августа. Подводя итоги боевой подготовки кораблей и соединений Черноморского флота, вице-адмирал Корнилов в приказе от 18 августа 1854 года писал: «Удовлетворительное состояние морских работ на кораблях даёт возможность прекратить ежедневный выход корабельного отряда для крейсерства в виду Севастополя… Объявляя о сём прекращении крейсерства корабельных отрядов, пользуюсь случаем, чтобы объявить флагманам, командирам, офицерам и командам признательность начальства за то усердие, с которым корабли в продолжение трёх месяцев поддерживали крейсерство» [135].
А.П.Жандр:
«Отличительный характер действий Корнилова состоял в том, что он имел способность увидеть с первого взгляда главные, существенно необходимые, по обстоятельствам, распоряжения; энергически приводил их в исполнение, а потом, если время позволяло, переходил от главного к подробностям, рассматривал тщательно всякую частность и постепенно дополнял и совершенствовал первые распоряжения…
Враг апатии во всём, и более всего — апатии в исполнении, казнивший беспощадно своим едким словом тех распорядителей, которые ограничивали свои действия подписью на бумаге и не понимали разницы между написанным и сделанным, — Корнилов был человек энергический по преимуществу, любил собственными глазами видеть, как приведены в дело его распоряжения, и на месте решал, что в них надобно изменить или дополнить. Как человек практический, он ничего не изобретал в кабинете, а извлекал свои предположения из самого опыта, и в этом отношении были чрезвычайно полезны беспрерывные смотры, которым он умел придать особенное значение, из которых каждый имел непременным следствием улучшение осматриваемой части…
Как человек, с любовью взявшийся за какой-нибудь труд, не ограничивается уже сделанным, потому только, что оно одобрено другими, но рассматривая предмет со всех сторон, старается отыскать недостатки собственного дела, отстранить их и усовершенствовать своё создание, — так Владимир Алексеевич Корнилов, постоянно обдумывая средства Севастополя к защите и живя одною мыслью — усилить их, постепенно, как мы видели выше, исправлял и, пользуясь обстоятельствами, совершенствовал им же предложенные распоряжения к морской обороне порта. Постоянно проникнутый желанием общей пользы, совершенно уверенный в том, что во всяком деле тогда только достигается полный успех, когда частные
