Каролина кашляла всю ночь. И все утро.
Она кашляла, когда небо стало ярко-голубым, и остановилась, только чтобы проверить свою импровизированную чашку на подоконнике. Она была пуста. Всего несколько капель воды. Ее горло пылало, но именно это меньше всего заботило Каролину.
Зато се план отлично сработал. Когда она открыла рот, чтобы проверить голос, из него раздались звуки, которых устыдились бы даже лягушки.
Теперь Каролина на время превратится в немую. Пусть ей задают любые вопросы. Она в ответ не сможет произнести ни слова.
Чтобы удостовериться, что ее похититель не заподозрит ее в притворстве, Каролина подошла к зеркалу и широко открыла рот, наклонив голову так, чтобы солнечный свет осветил горло.
Оно было ярко-красным и выглядело просто ужасно. А мешки под глазами от бессонной ночи отлично дополняли ее «больной» вид. Каролина чуть не подпрыгнула от радости. Если бы можно было как-нибудь имитировать лихорадку! Может, поднести лицо к свече и подождать, пока кожа станет неестественно теплой? Но когда он войдет, она должна будет объяснять, зачем жгла свечи, если на дворе давно утро.
Нет, придется обойтись больным горлом. К тому же у нее не оставалось выбора, потому что в холле уже послышались шаги.
Каролина бросилась к постели и забилась под одеяло, натянув его до самого подбородка. Она пару раз кашлянула, пощипала себя за щеки, чтобы придать им красноту, и опять закашлялась.
«Кашляй, кашляй, кашляй!»
Ключ повернулся в замке.
«Кашляй, кашляй, кашляй, кашляй!» — Каролина хотела устроить настоящий спектакль.
Затем во втором замке скрипнул другой ключ. Черт! Она забыла, что в двери два замка.
«Кашляй, кашляй, кашляй!»
— Кхе! Кхе!
«Кашляй!»
— Кхе!
— Господи, что за адские звуки?
Каролина подняла голову с подушки, и если бы она еще не потеряла голос, то сейчас бы точно лишилась дара речи.
В темноте прошлой ночью ее похититель выглядел зловеще, но при свете дня ему позавидовал бы сам Адонис. Сегодня он почему-то казался даже выше ростом. Черные волосы были аккуратно уложены, но одна непослушная прядь выбилась на лоб возле левой брови. А глаза — серые и ясные, как у ребенка. Но их цвет был единственным, что могло ввести в заблуждение. Они смотрели так, словно повидали в жизни слишком много.
Мужчина схватил ее за плечи, и его пальцы сквозь тонкую ткань платья опалили ей кожу. Она еле слышно вскрикнула и закашлялась. '
— По-моему, я сказал вам вчера ночью, что устал от вашего притворства.
Она замотала головой, схватилась руками за горло и снова закашляла.
— Если вы подумали, что я хоть на мгновение вам поверил…
Она широко открыла рот и показала пальцем в горло.
— Я не собираюсь смотреть тебе в рот, ты, маленькая…
Она показала снова, на этот раз тыча пальцем прямо между зубов.
— Так, очень хорошо. — Поджав губы, он решительно подошел к столу и выдернул свечу из подсвечника. Каролина с нескрываемым интересом смотрела, как Блейк зажег ее, вернулся к кровати и сел рядом с ней. Под тяжестью его тела кровать провисла, и Каролина, потеряв равновесие, машинально выставила руку, чтобы не натолкнуться на своего похитителя.
И коснулась его бедра.
«Кашляй!»
Она буквально отлетела на другую сторону кровати.
— Меня касались женщины более привлекательные и с другими намерениями, — усмехнулся Блейк. — Тебе нечего бояться. Возможно, я вырву из тебя правду, но насиловать не стану.
Как ни странно, но Каролина ему поверила. Если оставить в стороне его склонность к похищению незнакомок, в остальном он не походил на человека, который способен взять женщину силой и против ее воли. Она даже — неизвестно почему — доверяла ему. Он мог ударить ее, убить, наконец, но не сделал этого. Она чувствовала, что у него есть кодекс чести, которого не было у ее опекунов.
— Ну? — строго спросил он.
Она еле заметно подвинулась к нему и целомудренно сложила руки на коленях.
— Открой рот.
Каролина откашлялась, словно в этом была необходимость, и открыла рот. Он поднес ей к лицу зажженную свечку, заглянул в горло и обомлел, а Каролина закрыла рот и выжидающе посмотрела на него.
— Выглядит так, словно кто-то резал его бритвой, — сухо заметил Блейк. — Но я думаю, ты сама об этом знаешь.
Она кивнула.
— Полагаю, ты кашляла всю ночь.
Она снова кивнула.
Блейк прикрыл глаза на мгновение дольше, чем это было необходимо, и сказал:
— Признаюсь, я восхищен. Причинить себе такую боль только для того, чтобы избежать нескольких вопросов. Вот это преданность делу!
Каролина как можно правдоподобнее изобразила ярость.
— К несчастью для себя, ты выбрала не то дело.
На этот раз она могла только недоуменно посмотреть на него, и недоумение было искренним, потому что она понятия не имела, о каком деле он говорит.
— Я уверен, ты все же сможешь отвечать.
Она замотала головой.
— Попробуй. — Он наклонился и так пристально посмотрел на Каролину, что она поежилась. — Для меня.
Она снова замотала головой. На этот раз более решительно.
Блейк наклонился ближе, почти касаясь носом ее щеки.
— Попробуй.
«Нет!» — хотела крикнуть она, но из ее раскрытого рта не вырвалось ни звука.
— Ты действительно не можешь говорить, — с удивлением произнес он.
Каролина попыталась посмотреть на него так, чтобы он понял ее мысли, но почувствовала, что их не выразить мимикой.
Внезапно он поднялся.
— Я сейчас вернусь.
Каролине ничего не оставалось, как смотреть на его удаляющуюся спину.
Открывая дверь своего кабинета, Блейк в раздражении выругался. Черт, для таких дел он уже слишком стар. Двадцать восемь лет — не так много, но семь из них прошли на службе в военном министерстве, а этого вполне достаточно, чтобы ощутить преждевременную усталость. Он видел смерть друзей, его семья всегда удивлялась, почему он надолго пропадает, а его невеста…
Он снова испытал мучительные угрызения совести. Марабелл ему больше не невеста. Она больше вообще никогда никому не будет невестой, потому что ее похоронили на семейном кладбище в Котсуолде.
Она была так молода, так красива и невероятно умна.
Было очень забавно любить женщину, которая превосходит тебя умом. Марабелл вообще была очень одаренной, особенно способностями к языкам. Именно поэтому ее в столь раннем возрасте привлекли к
