сигарету. — Полагаю, это естественная реакция на все случившееся. Но вы блестяще обосновали дело — рационально и убедительно. А вид у вас и правда неважный. Как вы себя чувствуете, скажите мне откровенно?
— Скверно. Но меня поразило, что и вы тоже сдали за последние дни.
— А, я-то! — Доктор пожал плечами, продолжая курить. — Что же, я ведь тоже человек. И хотя люди с годами обычно черствеют, есть вещи, которые трогают каждого. Например, тревога за близкого человека, если он оказался в опасности. А я очень люблю Эву. Затем потрясение, связанное с Эстер. Узнать, что она жива, лишь для того, чтобы вскоре увидеть ее мертвой и навсегда потерять… И еще Карен, — негромко добавил он.
Эллери кивнул, поглядев в темный очаг камина. Доктор вздохнул и поднялся.
— Мне трудно выразить словами, как я вам благодарен…
— Садитесь, доктор.
Доктор Макклур с недоумением посмотрел на него.
— Я должен с вами поговорить.
Большие руки доктора по-прежнему были опущены, а в сжатых пальцах дымилась сигарета.
— Что-нибудь случилось, мистер Квин?
— Да.
Доктор Макклур сел, и в чертах его грубо высеченного лица снова можно было уловить беспокойство.
Эллери встал с кресла, подошел к каминной полке.
— Сегодня я весь день до вечера размышлял, почти не вставая с этого кресла… Да, доктор, кое-что случилось.
— Существенное?
— В высшей степени.
— Если вы имеете в виду, — медленно начал доктор, — что Карен не покончила жизнь самоубийством, а…
— О нет, она покончила с собой, и на этот счет не может быть никаких сомнений, — произнес Эллери, покосившись на сабли, крест-накрест висящие над камином. — Тут все ясно.
— Тогда что же вы подразумеваете? — Доктор в очередной раз вскочил с места. — Не хотите ли вы сказать, будто Эва… все же совершила…
Эллери обернулся к нему:
— В этом деле есть ряд аспектов, доктор, которые мы пока не затрагивали. Во всяком случае, его нельзя считать законченным. Оно, конечно, закончилось для полиции и для моего отца. Но этого недостаточно. Я должен решить тяжелейшую проблему, самую трудную в моей практике. И, откровенно говоря, не знаю, что мне делать.
Доктор изумленно откинулся на спинку стула.
— Но если Эва не виновна, а Карен действительно покончила жизнь самоубийством, я отказываюсь что-либо понять…
— Я рад, что вы ко мне пришли. Очевидно, в человеческих отношениях есть какие-то нематериальные связи. — Эллери снял пенсне и с рассеянным видом принялся протирать стекла. — Ваш визит поможет мне решить кое-какие возникшие осложнения. У вас есть время, доктор?
— Да, конечно. Сколько вам понадобится. — Он с тревогой посмотрел на Квина-младшего.
Эллери направился на кухню.
— Джуна! — позвал он слугу, и тот выскочил как чертик из табакерки. — Ты не хочешь сходить в кино?
— Не знаю, — с сомнением отозвался Джуна. — Я тут, поблизости, уже все фильмы пересмотрел.
— Уверен, ты найдешь что-нибудь новенькое.
Эллери дал слуге денег. Джуна пристально посмотрел на него. Их взгляды встретились.
Затем Джуна сказал:
— Наверное, что-нибудь найдется. — Он быстро подошел к вешалке, взял шляпу и вышел из дому.
— Видите ли, — начал Эллери, как только за слугой захлопнулась дверь, — моя дилемма довольно необычна. Должен ли я сообщить отцу все, что мне известно, или нет? Он об этом не знает. А поскольку в деле есть один очень деликатный момент, то привычные методы здесь не подходят и я вынужден попросить вас о помощи.
— Но чем я могу помочь вам, Квин? Вы хотите сказать, что это как-то связано с Эвой?
Эллери сел и не спеша закурил сигарету.
— Лучше я начну с самого начала. И в результате анализа мы примем окончательное решение. Предупреждаю, это будет нестандартное решение. И принять его предстоит отнюдь не мне. Вся ответственность ляжет на вас. А я последую вашему совету. И тогда мы посмотрим, как нам быть: считать ли дело официально закрытым и присоединиться к мнению полиции или снова открыть его завтра — настоящим взрывом, который потрясет весь Нью-Йорк?
Доктор Макклур побледнел, тем не менее уверенно ответил:
— Я уже пережил столько потрясений, что, наверное, сумею выдержать еще одно. Продолжайте, Квин.
Эллери достал из кармана халата сложенный лист бумаги. Доктор терпеливо ждал, пока Эллери разворачивал его.
— У меня здесь отцовская копия предсмертной записки вашей снохи Эстер, которую нашли в Филадельфии, — пояснил Эллери.
— Да? — без выражения откликнулся доктор.
— Оригинал, конечно, остался у отца. Позвольте мне сразу заверить вас, что в отношении авторства этой записки нет никаких сомнений. Почерк тщательно исследовали и установили, что записку написала Эстер. А теперь, конечно, — продолжил Эллери изменившимся и каким-то отчужденным голосом, — после окончательно подтвержденного самоубийства Карен Лейт мы должны по-новому интерпретировать содержание этого письма. Раньше мы считали, что Эстер называла себя убийцей, связывая ее слова с гибелью Карен. То есть нам сказали, будто она призналась в содеянном преступлении — убийстве сестры. Но если Карен покончила жизнь самоубийством, то Эстер никак не могла ее убить. Она не могла бы ее убить даже в том случае, если бы Карен и не покончила с собой, поскольку Эстер не стало за два дня до смерти сестры. Речь не идет и о том, что Эстер взяла на себя чью-то вину за гибель Карен, ведь, как я уже сказал, Карен была жива, когда Эстер писала эти строки.
— Бесспорно, ее слова относились к смерти моего брата, а не Карен, — кивнул доктор. — Очевидно, Эстер до последней минуты продолжала считать себя убийцей Флойда.
— Да. Несомненно, это так. Ее старая мания. И сейчас она стала существенной и способной подсказать нам точный ответ на одно из наиболее загадочных обстоятельств этого дела. А именно: какой властью обладала Карен, почему она сумела подчинить себе Эстер и могла так безбожно и фантастически эксплуатировать родную сестру. Ведь Эстер даже согласилась на роль живого трупа.
Доктор сдвинул брови:
— Я не понимаю…
— Вся суть здесь в крайне изощренной, коварной и поразительно злобной психологии, — заявил Эллери. — Вы сами как-то сказали, что семнадцать лет назад вас изумила глубина отчаяния Эстер и ее твердая уверенность в совершенном преступлении. Она настойчиво, вопреки фактам, утверждала, что сознательно выстрелила в своего мужа, вашего брата, и убила его. Но причина ее одержимости сразу станет понятна, если я нарисую вам портрет умной и бессовестной женщины, пристально следившей за выздоровлением Эстер. Да, я говорю о Карен. Она контролировала каждый шаг своей сестры, постоянно нашептывала ей, что та убила вашего брата по злому умыслу. Иными словами, Карен сумела ее хорошо обработать, и в конце концов бедная Эстер и впрямь поверила, что убила своего мужа.
Доктор вздохнул и поглядел на него.
