крошечный двор-сад. Уэст был высоким и костлявым, как францисканский монах, со стального цвета волосами, подстриженными ежиком, и в неброской одежде.
Кэрролл кивнул Уэсту и опустился в одно из просторных испанских кресел, которыми окружила себя Фелисия.
— Меня задержали пробки. Что все это значит, Фелисия?
Этим утром Фелисия де лос Сантос Хант облачила свою аппетитную фигуру в яркое платье и нервно теребила свой талисман — украшенный рубинами и изумрудами медальон, ранее принадлежавший королеве из династии Бурбонов. Фелисия была дочерью латиноамериканского дипломата с кастильской кровью, после детства в четырех стенах она получила образование в Европе и безнадежно разрывалась между испанскими традициями покорной жены и феминизмом, который обнаружила в Соединенных Штатах. Что Фелисия де лос Сантос нашла в Мередите Ханте, примитивном американце вдвое старше ее, Кэрролл не мог себе представить.
— Мередит исчез. — У нее был очаровательный акцент.
— Исчез? Разве он не в Чикаго?
— Майклсоны говорят, что нет. — В насмешливом голосе Талли Уэста сегодня не слышалось юмора. — Сегодня утром они позвонили Фелисии, так как не смогли связаться с офисом. Мередит туда не приезжал.
Кэрролл прикоснулся ко лбу, чувствуя острую головную боль.
— Не понимаю. Он заглянул к нам вчера вечером около половины десятого и сказал, что направляется в аэропорт.
— Его не было в самолете. — Жёна Ханта казалась скорее раздосадованной, чем встревоженной. — Талли только что звонил в Ла Гуардиа.
— Все самолеты начиная с восьми вечера не могли вылететь до трех часов ночи из-за тумана, — сказал Уэст. — Мередит зарегистрировался, узнал, что вылет задерживается, и сказал дежурному, что будет ждать возле аэропорта. Но когда туман рассеялся и объявили посадку, его не смогли найти. — Партнер Кэрролла усадил Фелисию Хант на шелковый диван. Она умоляюще смотрела на него влажными черными глазами, но он обратился к Кэрроллу:
— Сколько времени он пробыл у вас вчера вечером, Джон?
— Когда забегал? Всего несколько минут. — Кэрролл закрыл глаза, вспоминая их схватку. — Он не упоминал ничего, что могло бы это объяснить.
Фелисия продолжала вертеть медальон.
— Он бросил меня!
Талли Уэст казался шокированным.
— Бросил тебя? Моя дорогая Фелисия. Мередит скорее выбросил бы свой бумажник!
В дверях появилась горничная:
— Сеньора, пришла полиция.
Хозяйка дома напряглась. Кэрролл резко повернулся.
Позади индианки стояли трое мужчин. Один был могучим гигантом, другой — маленьким, жилистым и седым стариком, а третий — молодым, высоким и худощавым.
— Миссис Хант? — заговорил гигант. — Я сержант Вели. Это инспектор Квин. — Он не удосужился представить высокого молодого человека. — У нас плохие новости.
— Мой муж…
— Около половины седьмого утра полицейский обнаружил его на Восточной Пятьдесят восьмой улице, около моста Куинсборо, в припаркованном «тандербердс». Он лежал на руле с пулей в голове.
Фелисия вскочила, сжимая в руке медальон. Потом ее глаза закатились, и женщина пошатнулась.
Уэст и Кэрролл подхватили ее, уложили на диван, И Кэрролл начал растирать ей руки. Горничная побежала в ванную.
— Вы чересчур деликатны, Вели, — заметил высокий молодой человек. — Могли бы просто ударить ее по голове.
Сержант проигнорировал его замечание.
— Я забыл упомянуть, что он мертв. Кто вы такие?
— Я Талли Уэст, а это Джон Кэрролл. — Уэст сильно побледнел. — Мы партнеры Ханта. Миссис Хант утром позвонила нам, сообщив, что ее муж не прибыл в Чикаго на деловую встречу. Он должен был вылететь в одиннадцать…
— Все это уже проверили. — Старик наблюдал, как горничная размахивает пузырьком с нюхательной солью перед маленьким носом Фелисии. — Хант не возвращался домой прошлой ночью? И не звонил?
— Миссис Хант говорит, что нет.
— Он должен был лететь один?
— Да.
— И он часто совершал такие поездки?
— Да. Хант обычно сам вел переговоры в других городах.
— И обычно сам вел машину, направляясь в аэропорт?
— Да. Он оставлял ее там и забирал по возвращении.
— При нем вчера вечером были какие-нибудь ценности?
— Насколько я знаю, только деньги на дорогу и саквояж с документами и сменой белья.
Фелисия Хант вздрогнула и открыла глаза. Горничная постаралась устроить ее поудобнее. Молодая вдова лежала на диване, как герцогиня на картине Гойи,[19] сжимая в руке медальон. Кэрролл выпрямился.
— Это было самоубийство? — спросил Талли Уэст.
— Нет, — ответил инспектор Квин. — Хант был убит, и когда мы идентифицируем «кольт-вудсмен», который нашли в машине, то узнаем, кто его убил. А пока что скажите — есть ли у вас какие-нибудь предположения?
Беспомощно оглядевшись, Кэрролл прижал ладонь ко рту и ринулся в ванную Фелисии. Оттуда послышались звуки рвоты.
— Мистер Кэрролл был необычайно привязан к мистеру Ханту? — вежливо осведомился высокий молодой человек.
— Нет, — ответил Талли Уэст. — Я имею в виду… О, будь все проклято!
— Детективы побеседуют с вами позже. — Инспектор кивнул сержанту, сказал «пошли, Эллери» высокому молодому человеку и удалился упругим, но несколько скованным стариковским шагом.
— Входите, пожалуйста. — Инспектор Квин не оторвал взгляд от рапорта, который он читал.
Джон Кэрролл шагнул в кабинет в сопровождении Талли Уэста и детектива. Лица партнеров были серыми.
— Садитесь.
Детектив вышел. В потрескавшемся кожаном кресле в углу отцовского кабинета расположился Эллери, покуривая сигарету. Позади старика работал маленький вентилятор, ероша седые волосы. Он был единственным источником звука в комнате.
— Послушайте, — заговорил Талли Уэст. — Мистера Кэрролла все это время допрашивали участковые детективы, заместитель старшего инспектора, отвечающего за Восточный Манхэттен, и детективы из отдела убийств. Он сразу согласился, чтобы у него взяли отпечатки пальцев, а все утро провел в уголовном суде, где его терзал ассистент окружного прокурора, который, очевидно, полагает, что это дело обеспечит ему место в конгрессе. Может быть, вы сделаете выбор, не откладывая в долгий ящик?
Инспектор положил на стол рапорт и откинулся на спинку вращающегося стула, дружелюбно глядя на адвоката.
— Есть какая-нибудь особая причина, мистер Уэст, по которой вы настаивали на том, чтобы прийти сюда этим утром?
— Причина? — Уэст поджал губы. — Вы возражаете против моего присутствия?
— Нет. — Старик посмотрел на Кэрролла: — На сей раз, мистер Кэрролл, я буду действовать не по
