человечества, и не моргнув глазом ответил:
— Да, сейчас.
— Вы прекрасно поняли, что я имела в виду.
Он подумывал о том, чтобы солгать. Наверное, это был бы добрый поступок. Но недавно Томас обнаружил, что особа, на которой он собирается жениться, гораздо умнее, чем казалась, и сомневался, что ее удовлетворят банальности. Поэтому он сказал правду.
— Нет.
Она моргнула несколько раз подряд. Определенно это было не то, чего она ожидала.
— Нет? — повторила она.
— Считайте это комплиментом, — заявил он. — Я бы солгал, если бы думал о вас хуже.
— Если бы вы думали обо мне лучше, я бы не задавала вам подобных вопросов.
Томас почувствовал, что его терпение на исходе. Ведь он здесь, не так ли? Сопровождает ее на прогулке, когда он предпочел бы…
Любое другое занятие! Честно говоря, у него полно неотложных дел, и если он не испытывает особого желания заняться ими, это не значит, что они не требуют его внимания.
Если она считает себя его единственной заботой, то напрасно. Неужели она думает, что у него есть время праздно сидеть, сочиняя стихи женщине, которую он даже не выбирал себе в жены? Ради Бога, ее навязали ему! Еще в колыбели.
Он повернулся к ней лицом, устремив на нее пристальный взгляд.
— Хорошо. Чего вы ожидаете от меня, леди Амелия?
Смущенная столь прямой постановкой вопроса, она залепетала что-то невразумительное. Томас сомневался, что она сама понимает, что говорит. Милостивый Боже, у него нет времени на подобную чепуху. Он не выспался ночью, поведение его бабки стало еще более несносным, чем обычно, а теперь его нареченная невеста, никогда не сказавшая ни слова, помимо обычной светской болтовни о погоде, вдруг повела себя так, словно у него есть перед ней обязательства.
Да, есть — брачные, разумеется. Он собирался полностью их исполнить, но, прости Господи, не сегодня утром.
Томас потер лоб большим и средним пальцами. У него начала болеть голова.
— Вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовалась Амелия.
— Прекрасно, — огрызнулся он.
— Видимо, так же как я в гостиной, — пробормотала он себе под нос.
Право, это уже слишком. Томас вскинул голову, пронзив взглядом.
— Может, мне поцеловать вас снова?
Амелия промолчала. Но ее глаза округлились.
Он перевел глаза на ее губы и промолвил:
— Похоже, это единственное, в чем наши мнения совпадают.
Она хранила молчание, и он решил принять его за согласие.
— Нет! — воскликнула Амелия, отскочив назад.
И не будь она столь возмущена его внезапным переходом к флирту, она получила бы огромное удовольствие от его негодования, когда он неловко шагнул вперед, не найдя губами ничего, кроме воздуха.
— Вот как? — протянул он, обретя равновесие.
— Вам даже не хочется целовать меня, — произнесла она обвиняющим тоном, на всякий случай отступив назад, поскольку на его лице появилось угрожающее выражение.
— Ну конечно, — обронил он, блеснув глазами. — Это так же верно, как то, что вы мне не нравитесь.
Ее сердце упало.
— Правда?
— По вашим словам, — указал он.
Лицо Амелии вспыхнуло — единственно возможная реакция, когда тебе бросают в лицо твои собственные слова.
— Я не хотела, чтобы вы целовали меня, — сказала она, словно оправдываясь.
— Вы уверены? — осведомился он, оказавшись вдруг совсем рядом, Хотя Амелия не заметила, как он это проделал.
— Да, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие. — Уверена, потому что… — Она запнулась, не в состоянии рационально мыслить в таком положении.
И тут ее озарило.
— Да, — снова сказала она. — Потому что этого не хотели вы.
Он замер на мгновение.
— Вы считаете, что я не хотел целовать вас?
— Я знаю, что вы не хотели, — заявила Амелия. Это был самый храбрый поступок в ее жизни, потому что в этот момент Томас выглядел герцогом до кончиков ногтей.
Прямой, гордый, разгневанный, со взлохмаченными ветром волосами, он казался таким красивым, что у нее перехватывало дыхание.
И, по правде говоря, она была совсем не против поцеловать его. При условии, что он тоже этого хочет.
— Мне кажется, вы слишком много думаете, — заметил он после долгой паузы.
Амелия не нашлась с ответом, однако и не стала увеличивать расстояние между ними.
Чем он тут же воспользовался.
— Мне очень хочется поцеловать вас, — сказал он, шагнув вперед. — Собственно, это единственное, чем я хотел бы заняться с вами в данный момент.
— Нет, — возразила она, слегка попятившись. — Вам так только кажется.
Он рассмеялся, что было бы оскорбительно, не будь она так сосредоточена на том, чтобы сохранить достоинство и гордость.
— Просто вы считаете, что можете управлять мною таким способом, — сказала Амелия, опустив глаза, чтобы убедиться, что она не наступит на мышиную нору, если отступит еще на шаг. — Вы думаете, что, если очаруете меня, я превращусь в недалекую бесхребетную особу, неспособную ни на что, кроме как подписываться вашим именем.
У него был такой вид, словно он готов снова рассмеяться, хотя на этот раз, возможно, вместе с ней, а не над ней.
— Вы так думаете? — поинтересовался он, улыбнувшись.
— Я думаю, что это вы так думаете.
Уголок его рта приподнялся, придав его лицу обаятельный, мальчишеский вид, совершенно на него непохожий, по крайней мере непохожий на мужчину, которого она привыкла видеть.
— Пожалуй, вы правы.
Амелия так опешила, что ее челюсть отвисла.
— Вы так считаете?
— Да. Вы гораздо умнее, чем кажетесь, — сказал он.
Если это был комплимент, то сомнительный.
— Но, — добавил он, — это не меняет существа текущего момента.
Существа? Заметив ее удивление, он пожал плечами.
— Я по-прежнему собираюсь поцеловать вас.
